Лето усмехнулся.
— Над чем вы смеетесь? — гневно Спросил Айдахо. — Больше тридцати наших людей…
— Но как же неумелы были тлейлаксианцы, — проговорил Лето. — Вы не можете себе представить, что каких-нибудь пятьсот лет назад они были бы намного эффективнее и намного опаснее. Трудно себе представить, что они разыграли бы этот пошлый и глупый маскарад. И они не смогли предугадать твой блестящий ответ!
— У них были лазерные ружья, — сказал Айдахо.
Лето развернул передние сегменты своего массивного корпуса и указал на отверстие, прожженное в куполе балдахина, — края отверстия были оплавлены.
— Есть еще несколько попаданий внизу, — сказал он. — По счастью, не были задеты подвеска и колеса.
Айдахо с удивлением воззрился на отверстие — оно находилось на одном уровне с телом Лето.
— Они не попали в вас? — спросил он.
— Попали, — ответил Лето.
— Так вы ранены?
— Лучи лазера для меня безвредны, — солгал Лето. — Когда у нас будет время, я это продемонстрирую.
— Но для меня они не безвредны, — сказал Айдахо, — и для моих гвардейцев тоже. Мы должны получить защитные пояса.
— Защитные палевые пояса запрещены в Империи — ответил Лето. — Их ношение карается смертью.
— Защита — это большой вопрос, — вмешался в разговор Монео.
Айдахо, решив, что Монео спрашивает о том, что такое защитный пояс, охотно пустился в объяснения.
— Пояс образует силовое защитное поле, которое отталкивает от себя любой объект, который входит в него на опасной скорости. Но у этой защиты есть один существенный недостаток. Если силовое поле пересекается с лучом лазера, то в результате происходит взрыв, равный по мощности взрыву водородной бомбы, и этот взрыв поражает как атакующего, так и его цель.
Монео недоуменно взглянул на Айдахо, и тот утвердительно кивнул.
— Так что я хорошо понимаю, почему они запрещены, — продолжал Айдахо. — Полагаю, что Великая Конвенция относительно атомного оружия до сих пор действует.
— Действует, и даже лучше с тех пор, как мы выявили запасы атомного оружия у некоторых Семейств, изъяли его и переправили в безопасное место, — сказал Лето. — Но, думаю, что сейчас не время обсуждать подобные проблемы.
— Но мы можем обсудить более насущную проблему, — не сдавался Айдахо. — Сейчас мы выйдем на открытое место. Это очень опасно, и мы должны…
— Это традиция, и мы не станем ее нарушать, — отрезал Лето.
Монео склонился к уху Дункана:
— Ты начинаешь раздражать Господа Лето, — сказал мажордом.
— Но…
— Ты понял, насколько легче контролировать население, которое передвигается пешком? — спросил Монео.
Айдахо, только теперь все поняв, резко повернулся И посмотрел в глаза Монео.
Воспользовавшись паузой, Лето отдал необходимые распоряжения.
— Монео, позаботься, чтобы здесь не осталось никаких следов нападения, ни одного пятнышка крови, ни обрывков одежды — ничего.
— Слушаюсь, господин.
Айдахо повернулся на шум и увидел, что все, кто уцелел, даже те, кто был ранен и перевязан на скорую руку, подошли ближе, чтобы слышать разговор.
— Вы все, — обратился к ним Лето, — не должны никому рассказывать о том, что здесь произошло. Пусть об этом волнуются тлейлаксианцы, — он посмотрел на Айдахо.
— Дункан, каким образом в этот район проникли лицеделы, ведь здесь должны были находиться лишь музейные фримены?
Айдахо непроизвольно взглянул на Монео.
— Господин, это моя вина, — сказал тот. — Это я отвечал за фрименов, которые должны были подать вам свою петицию. Я уверил в этом Дункана Айдахо.
— Я хорошо помню о том, что ты упоминал о петиции, — произнес Лето.
— Я думал, что это позабавит вас, господин.
— Петиции меня не забавляют, а раздражают. И особенно меня раздражают петиции от людей, которые в моей схеме существуют только для того, чтобы сохранить Древние формы жизни.
— Господин, вы сами столько раз говорили, что эти Паломничества вызывают у вас непреодолимую скуку…
— Я совершаю эти паломничества отнюдь не для того, чтобы разгонять скуку этих ряженых!
— Мой господин?
— Эти музейные фримены ничего не смыслят в древнем образе жизни. Они хороши только в соблюдении внешней обрядности. Это, естественно, нагоняет на них страшную скуку, и они подают разнообразные петиции только для того, чтобы потешиться некоторым разнообразием. Вот что меня раздражает. Я не допущу никаких изменений и никакого разнообразия. Кстати, от кого ты Узнал о готовящейся петиции?
— От самих фрименов, — ответил Монео. — Была Деле… — он осекся на полуслове и нахмурился.
— Тебе были знакомы члены этой делегации?
— Конечно, господин, иначе я бы…
— Они мертвы, — вмешался в разговор Айдахо. Монео посмотрел на него непонимающим взглядом.
— Люди, которых ты знал, были убиты и заменены Танцующими Лицом.
— Это мое упущение, — признал Лето. — Мне следовало научить всех способу распознавать этих мимов. Я обязательно сделаю это — они стали слишком дерзкими в последнее время.
— Почему они так осмелели? — спросил Айдахо.
— Возможно, потому, что хотят отвлечь нас от чего-то очень важного, — произнес Монео.
Лето улыбнулся мажордому. Как только его жизни начинает угрожать опасность, его ум начинает очень хорошо работать. Монео ошибся, приняв Танцующих Лицом за знакомых фрименов, и теперь понимал, что продолжение его службы зависит от того, проявит ли он те способности, за которые его выбрал Император.
— Итак, теперь у нас есть время приготовиться, — сказал Лето.
— От чего они хотят нас отвлечь? — спросил Айдахо.
— От другого заговора, который они плетут, — ответил Лето. — Они думают, что я жестоко накажу их за это нападение, но их ядро останется целым, и это благодаря тебе, Дункан.
— Но не похоже, что они собирались проигрывать эту схватку, — возразил Айдахо.
— Но они были готовы к такому повороту событии, — сказал Монео.
— Они полагают, что я не уничтожу их, потому что у них единственных хранятся исходные клетки моих Дунканов, — сказал Лето. — Ты меня понимаешь, Айдахо?
— И они правы? — спросил тот.
— Их подход неверен, — уклончиво ответил Лето. Он повернулся к Монео. — Мы должны прийти в Онн, не имея никаких следов нападения. Сменить форму, заменить мертвых и раненых гвардейцев новыми… и пусть все будет, как было.
— Убитые есть и среди придворных, — доложил Монео.
— Замените и их тоже, — распорядился Лето
Монео поклонился.
— Слушаюсь, господин.
— Пошли в Цитадель за новым балдахином к моей тележке!
