Палатон отпустил руку Ринди. Это предположение ошеломило его. Он взвесил возможности и признал:
– Я никогда не думал об этом.
– Такое возможно, – задумчиво заметил Ринди. – Я честно хранил твою тайну. Твои результаты… с моей помощью они стали не чрезмерно высокими для ребенка, но тем не менее заметными. Я понял, что перед нами – не только потенциальный и ценный кандидат в тезары, но нечто большее, почти неопределимое, чего не должно было быть. Прежде чем сообщить твои результаты Волану, я несколько ночей просидел в библиотеках, роясь в книгах, пытаясь разгадать твою тайну. Я так и не нашел то, что хотел узнать – даже не подтвердил подозрения, – Ринди прищелкнул языком. – Но стоило бы мне оказаться в архиве, спрятанном в Сету…
– Вряд ли теперь мы доберемся туда.
– Да, – Ринди вздохнул. – Бог с ними, с чоя из Земного дома. Не могу порицать их за тщеславие. Они были нашим слабым местом в течение веков. Среди Заблудших они – соль земли, но они не рождены летать среди звезд – в отличие от нас или сыновей Небесного дома. Даже взойдя на престол, они вряд ли смогут удержать его.
– Но как насчет чоя из Огненного дома? Есть ли такие среди них?
Ринди помолчал и покачал головой.
– В нынешнем положении – вряд ли. Мы знаем слишком мало и ввиду собственного невежества не можем полагаться на догадки. Но если когда-нибудь этот Дом воскреснет, его возрождение будет великим примером силы и упорства. Ты думаешь об этом, Палатон?
– Не знаю. Пожалуй, сейчас речь идет о выживании.
– Хорошая мысль, – Ринди шевельнулся, и на лице у него появилось выражение боли. Оно медленно исчезло. – Итак, ты направляешься в Мерлон. Один?
– В том-то все и дело.
– Йорана, Рэнд и Гатон не обрадуются такой перспективе. И, разумеется, ты не сможешь открыть им истинную причину этой поездки.
Палатон был намерен рассказать обо всем Рэнду, но заметил только:
– Я готов принять любые предложения.
– Тебе придется выдержать с Йораной настоящий бой. Даже если ты заверишь ее в своей безопасности, не думай, что она ни о чем не догадывается – я почти уверен, что на тебя уже составляется подробное досье. Она не отпустит тебя – особенно теперь, после Сету. У тебя нет выбора, кроме как дать ей приказ, которому она не осмелится противиться. Что касается Рэнда, он нам поможет – он уже находится в таком положении, что способен стать хорошей опорой.
– Я скажу ему, – сухо ответил Палатон, уже предвидя вероятную реакцию Рэнда. А Йорана… он надеялся только, она его простит. Он поднялся, и оживление на лице Ринди сменилось явной усталостью. – Спокойной ночи, Ринди.
Прелат внимательно всмотрелся в его лицо.
– Я хочу, чтобы ты пришел сюда, как только вернешься.
– Обязательно.
Палатон отступил, наблюдая, как изголовье кровати опускается. Ринди задыхающимися голосами произнес:
– Не тревожься. Ты на верном пути. Палатон вышел из комнаты Прелата, думая о том, что совершает единственно возможный поступок. Одобрение Ринди помогло ему облегченно вздохнуть.
От свободы у Алексы кружилась голова. Она бродила по станции с опьяняющим чувством, поскольку даже в лабораторию доктора Марена ей был открыт доступ. Отец постоянно сидел в кабине связи, разбираясь с делами Союза. Сейчас Алекса наблюдала, как врач вскрывает абсцесс на шее Недара – в том месте, куда был вживлен симбионт. Она поднесла руку к собственному затылку, ощутив еле выступающий тонкий шрам.
Недар оглядел ее с непроницаемой маской на лице. Волосы чоя были недавно подстрижены и вымыты, зачесаны назад с высокого лба. Алекса думала, что чоя выглядят одновременно как суровые и утонченные воины. Действительно, он даже не поморщился, когда врач совместил края раны и принялся быстро зашикать их.
Доктор Марен не был симпатичен Алексе, но, по крайней мере, он был человеком. Алекса наблюдала, как быстро и ловко он работает, продолжая процедуру. Это профессионал, поняла она.
Врач положил полоску синтетического пластыря поверх раны со словами: – Это поможет коже срастись.
Недар мрачно поблагодарил его и поднялся с кресла, а Марен отошел к столу с инструментами и выбрал пневматический шприц. Оглянувшись, он окинул взглядом Алексу, словно измерял ее.
Она наблюдала, как врач выбирает инструменты, испытывая сложные чувства. Покончить со всеми мрачными снами, никогда не слышать в голове голос ГНаска – это было бы неплохо. Но с другой стороны, она бы утратила инстинкты выживания, такие, которыми не обладала сама. Интересно, сколько инъекций понадобится, чтобы она утратила вновь приобретенные качества?
Должно быть, всего одна.
Как будто уловив ее мысли, доктор Марен заметил:
– Три инъекции, с полугодовыми промежутками – это самое меньшее. Однако наверняка говорить невозможно. Вирус может регенерировать, но если возникнут проблемы, препарат легко поддается изменениям. Его можно изготовить в виде таблеток для регулярного приема, если это понадобится.
– В самом деле? – Она оглядывала шприц, морщась от воспоминаний о боли. Недар не назвал врачу причину своей инфекции, и Алекса ждала, что будет дальше. Надо ли выдать тайну, которую скрывал чоя? Врач прервал ее мысли.
– Мне казалось, ваш отец обсудил все с вами, – заметил Марен, нахмурившись, и по его гладкому, тонкому лицу проскользнуло странное выражение.
Недар стоял неподалеку, скрестив руки на груди, облаченный в чистую, новую форму, полученную из прачечной станции. Он по-прежнему казался страшно исхудавшим, но выглядел, как и подобало тезару.
– А какую дозу вы бы назначили чоя?
– Вам? – Марен удивленно обернулся и туг же отвел глаза, на его гладком, будто лакированном лице ни одно выражение не задерживалось надолго. – Это зависит от степени инвазии. Вероятно, вдвое большую, чем человеку. Исследователь помедлил. – А вы боитесь заражения?
– Они наверняка попытались это сделать, резонно заметил Недар. – Было бы глупо отказываться от лечения, если оно доступно, не правда ли?
– Да, – согласился Марен, возбужденно облизывая губы. – Препарата у меня достаточно. Но могут возникнуть побочные эффекты…
– За которые, несомненно, понесут ответственность абдрелики, – Недар закатал рукав куртки, готовясь к инъекции, а Марен отложил шприц, выбранный для Алексы, и взял другой. Он умно избежал вопросов, думала Алекса, наблюдая за уколом. Затем она сама обнажила руку и подошла к доктору Марену. Препарат вспрыснулся ей в кровь, мгновение она ничего не чувствовала, затем ее обдало жаром, кожа запылала, и Алекса испытала головокружение, прежде чем обмякла на руках врача.
Недар поглядывал на упавшую девушку с чувством рассеянного любопытства. Он считал людей достаточно крепкими существами. И действительно, вдвоем им довелось многое пережить, и Алекса никогда еще не выказывала признаков слабости. Она даже заслужила его насмешливое уважение своей твердостью и целеустремленностью – Недар начинал думать о ней, прибегая к выражениям, лестным даже для чоя. А теперь она билась в конвульсиях на руках Марена, бессознательно борясь с препаратом, распространяющимся в ее организме.
