Мы с Архом быстро сдружились. Мой новый друг, называемый Гатуко странником Вселенной, и живущий в тысячу раз дольше, чем обычный фаэт, стал прилетать ко мне, как только я начинал думать о нем. Он забирал меня и уносил в дальние миры, где я видел, как рождаются и умирают звезды, где кончается наша Вселенная и начинается другая. Мы были и там, где было Начало Начал. Там, где родовое гнездо лагазаров. Я пообещал себе, когда стану совершеннолетним, посетить этот мир…
В шестнадцать лет, в день моего совершеннолетия, племя проводило обряд моего последнего рождения. Этот день праздновался всей деревней. Я, юноша Тату, задолго до восхода солнца поднялся на священную скалу племени, где не один раз встречал рассвет, и замер. Сегодня произойдет мое окончательное рождение в мире матери Фаэтон. Я должен буду заговорить. Постижение этого стало для меня новым открытием. В ходе многодневных наблюдений над соплеменниками и размышлений о даре речи, данном им, неожиданно для себя я пришел к пониманию великой ответственности за все творимые слова, которые могут, как нести жизнь, лечить, так и смертельно ранить, убить. Я осознал и великую ответственности за все рожденные мысли и образы…
Годами выстраданное молчание, томительное ожидание дара говорить, рождать слова моего народа, было для меня самым желанным и ожидаемым в моей жизни событием. Не меньше меня ждали его и мои соплеменники.
Сердце предательски стучало в груди. Мне казалось, что его стук слышат все. Сегодня я волновался как никогда. Наступил еще один ответственный день в моей жизни. Я стану творцом магических слов. А с этим даром – и творцом своей судьбы. Слова я слышал много раз. И не раз думал о том дне, когда начну творить звуки, и что я скажу, отвечая за красоту каждого рожденного слова, что улетит в Вечность, и будет жить в ней. И его никогда не вернуть, изъять, исправить. Заветный миг, которого я с трепетом в душе ждал все эти годы, приближался.
Как только показались первые лучи солнца, и коснулись моих протянутых ладоней, я вдохнул свежесть утра полной грудью и неожиданно запел.
Это была песня о Фаэтоне. О его бескрайних полях, лесах, горах, шелесте трав, шорохе морской волны, приключениях моего друга – вечного путешественника, шалуна и озорника ветра Ора. Потом была песня о девушке Акли, с которой я однажды познакомился на берегу озера и полюбил ее. Я описал ее волосы, глаза, стройный стан. Поклялся, что обязательно найду ее, и буду любить вечно. От внезапно рожденной и спетой песни, выстраданной годами безмолвия, я замолчал. Я был потрясен красотой рожденных слов, что сорвались с моих уст…
…Вихрь, всколыхнувший детские воспоминания Паино, подхватил Дениса Реброва и стремительно понес дальше. В сознании видением вновь возникал Фаэтон, наполняя его силой и знанием древнего мира, складывая мозаику своих жизней…
* * *
На этом я проснулся. Отдыхал я всего двадцать минут, что было вполне достаточно для восстановления сил. Юи по-прежнему мирно спала, всхлипывая временами. Нежно поглаживая ладонью по щеке, я разбудил ее.
– Это было великолепно! – коротко поцеловав меня в губы, прошептала она. – Я буду к тебе приходить… Ты не против?
– Я всегда буду рад видеть тебя, особенно в таком виде.
– Ну, и вредина же ты…
Дотронувшись кончиком указательного пальца до моего носа, она медленно провела блестящим ноготком по краешкам губ.
– А сколько выламывался! – блеснув глазками, заворковала она. – Все вы такие… мужчины… И ничто вас в этом мире не может сделать другими…
– Я согласен с тобой, милая Юи… Ты первая, которая сумела пленить меня, – прошептал я ей. – Ты мое маленькое очарование…
– Я буду скучать по тебе.
– Я всегда рядом…
– Прости, но мне надо идти.
– Если хочешь, то можешь отдохнуть у меня.
– Ты разрешаешь?
– Мне будет приятно ночью обнять подушку, на которой лежала такая прелестная головка…
– А может, ты останешься? И мы продолжим…
– Потом! Я найду тебя.
– Я буду ждать.
Я коснулся губами ее щечки, быстро оделся и вышел из каюты.
Глава 6
Галактолет фаэтов «Адмирал Кро».
Странный сон командира галактолета Катаса.
Катас передал управление кораблем Герамо. Словно что-то проверяя, окинул прощальным взглядом пространственный экран, и устало побрел к выходу. В каюте, в секции сна, прилег на кровать. Освещение погасло, мягко замерцали зеленые стены, завораживающим ручейком полилась его любимая, тихая, убаюкивающая музыка.
Сон опустился на ресницы и тут же сковал их. Однако что-то важное, не имеющее отношения к учениям, не давало командиру галактолета покоя. Что именно, он не знал и не мог понять. Как и не мог избавиться от чувства, что упустил для себя нечто существенное. Он еще раз прокрутил в полудреме события последнего дня. В дополнение запустил память чипа. Первое, что он выудил, был хорошо всем понятный намек адмирала Фло на его амурное приключение…
Стройная, пышногрудая Би Калли запала ему в сердце. Ее он полюбил с первого взгляда и тут же потерял покой. Ему было наплевать на ее прошлое, так подло вывернутое друзьями. Ведь самое главное, что она согласна стать его женой. А его сослуживцы все испортили. Мало того, что они смеются над ним, так теперь к ним присоединится и весь командный состав военно-космического флота Фаэтона…
Вторым событием стало участие Ки Локки в цирковом представлении с калисом, которого, по логике, не должно было быть. Как офицер спецслужбы, он не имел права так вести себя с адмиралом Фло. Но почему-то Ки Локки так поступил.
Катас не любил этого выскочку. Подспудная неприязнь началась еще в бытность его службы у него на корабле, в качестве первого заместителя. Свое продолжение она получила совсем недавно, когда Ки Локки, успешно сдав выпускные экзамены, вернулся на галактолет начальником службы безопасности. И теперь, во имя безопасности Фаэтона, мог копаться в его чипе, памяти, выуживая из нее самое сокровенное. А он и так про него знал немало.
Но все это было не то. Как чувствовал Катас, в лабиринтах его подсознания притаилось нечто другое, постоянно ускользающее. Оно никак не желало выходить на поверхность. И это не давало покоя. Как он ни пытался выудить это таинственное нечто, у него ничего не получалось.
Не найдя ответа, командир незаметно уснул. Дыхание его было ровным, хотя изматывающие учения наложили на лицо печать усталости, которую медленно разглаживал сон. Теперь он был не только полновластным хозяином, но и тем незаменимым лекарем, без которого ни одному фаэту не обойтись.
Внезапно мохнатые брови Катаса взметнулись вверх, расслабленное лицо удивленно исказилось. На высоком лбу заискрились капельки пота.
