– Файзам, ты уверен, что это человеческая речь?
– Естественно! Да послушайте сами, капитан – такие модуляции в состоянии давать только…
– Ладно, верю. На каком языке говорят?
– А кто его знает? – пожал плечами Файзам. —Милитум сообщил, что стандартному лингвоанализатору не удается подобрать адекватную аналогию.
– Попробуйте подключить дополнительные словари… Я бы начал с нестандартных гуманоидных.
А впрочем, можно и негуманоидные. Все равно потянет!
– Никакого результата. Я уже подключил все пять языков дельфинов, хурманчей и даже, извиняюсь, роша – да не простит их Всемилостивый.
Ну, роша-шмоша! Зачем же так горячиться?.. Он бы еще демонов смерти вспомнил!
– А мертвые языки? Вы попробовали дополнительный блок словарей мертвых земных языков? – настаивал Вальдо.
Мне, как и большинству невольных свидетелей этого диалога, идея Вальдо показалась слегка… как бы это помягче выразиться… неадекватной! Кажется, наш капитан решил перещеголять в глупости Файзама с его роша. Ну при чем здесь древние, совершенно мертвые земные языки, когда мы находимся на таком чудовищном удалении от Земли, что, не будь открыт принцип , подпространственных перемещений, нам бы пришлось добираться до этой планеты триста тысяч лет?
Мы с Тайшей переглянулись. У остальных лица тоже поскучнели. Лесь-Николай Гайдамака – так тот вообще с отсутствующим видом выковыривал отсутствующую грязь из-под ногтей своим десантным ножом. Типа «меня это не касается».
– Вот. Подключил, – с облегчением отрапортовал Файзам. – Но сомневаюсь…
Файзам не успел бкончить. Поскольку в этот момент из динамиков вместо ритмичного урчания полились осмысленные человеческие слова. Правда, порожденные речевым синтезатором нашего милитума. Но все-таки – настоящие человеческие слова и словечки…
– А, Шибальба! Что ты делаешь? Что ты делаешь?! Правду говорят, что твоя мать спала с грязным псом
Бомбалем! Ты же видишь – цууц приближается! Залазь обратно, Альмесов сын!
– А ты чем орать, так лучше бы подал знак родне, чтобы убирались подальше… А то цууц не только нас скушает, не освежевав, но и нашу родню заодно! А-а-а! Шибальба-а-а-а!
Если б я стоял, я бы, наверное, упал.
Вот так.
Ехали-ехали и наконец приехали.
Стоило забираться на самый край обитаемых территорий, за тысячи световых лет от Земли, чтобы услышать обычную земную брань и разговоры людей, которым угрожает, по-видимому, какая-то опасность!
– Что это за язык? – поинтересовалась Беата Даль.
– Модифицированный в четвертой степени язык народа майя, населявшего Центральную Америку три тысячи лет назад, – севшим голосом отвечал Файзам. – Сениор капитан был прав – не хватало дополнительного словаря древних языков Земли.
Не в последний раз подивился я интуиции капитана Эверта Вальдо, которая позволила найти единственно верное, но совершенно неочевидное решение.
А может, интуиция тут была ни при чем и все дело было в его осведомленности?
* * *
Мы примчались к месту происшествия через пару минут – благо Абубве был с нашим планетолетом на «ты».
– Если это люди и если этим людям угрожает опасность, мы должны помочь им, – заявил Вальдо.
Мы были так ошарашены нашими открытиями, что даже не стали допытываться, что за опасность имеется в виду. Люди!.. Помочь!.. Что может быть благороднее?
Вальдо отдал приказ, и все наши видеоокна слились в одно грандиозное обзорное окно. Стоит ли говорить о качестве изображения? Оно было таким, будто весь борт планетолета просто исчез. Между прочим, небезопасная иллюзия: через несколько секунд Джо Топак, забывшись, едва не выстрелил в стену из карабина.
Дело было невдалеке от берега.
Двое полунагих аборигенов планеты Грин в доходящих до середины икр, запахивающихся на талии юбках, спешили к берегу на выдолбленной из ствола большого дерева лодке.
Они энергично работали веслами. Пот полноводными потоками струился по их шеям и плечам.
Милитум дал увеличение – я увидел в деталях лицо одного из майянцев (так я сразу окрестил для себя местных аборигенов; как их еще было называть? Раз язык – майя, значит, сами они – майянцы). Смуглое, с особенным, необычным разрезом глаз лицо. Нос с горбинкой. Густые черные брови. Длинные прямые волосы до самого пояса. У лба прядь заплетена в косицу.
Лицо майянца было искажено гримасой ужаса.
Второй – тот, относительно происхождения которого его товарищ строил смелые гипотезы, связанные с собачьим племенем, – был очень похож на первого. И возможно, приходился ему братом (хотя я уже давно заметил, что все китайцы и хурманчи кажутся мне братьями). Он тоже выглядел испуганным.
Аборигены тяжело, с хрипами, дышали, но гребли к берегу без перекуров. Короткие весла, кажется плетенные из лозы, а не цельнодеревянные, шустро выпрыгивали из воды и тут же снова вонзались в нее, почти не поднимая брызг.
Правда, никто из нас пока не понял, от кого же майянцы так темпераментно улепетывают. Ну не от нас же – ранее невидимых благодаря расстоянию и туману? Неужели все-таки от нас?
Внезапно прозвучал тихий голос центаврианца Кизи Кен Амана, который, в отличие от нас, смотрел не в видеоокно, а на приборы.
– Сзади!
Покладистый милитум тут же развернул перед нами панораму задней полусферы.
– Ой-ой, – прошептала Тайша.
Из толщи олйвково-зеленых вод медленно поднималось существо, которое я, полный профан в палеозоологии, назвал бы гибридом плезиозавра, диплодока и тираннозавра.
Широкая пасть, густо усаженная зубами разных калибров. Тупые глазки с вертикальными зрачками. То есть это были «глазки» только в том смысле, что на фоне остальной туши они выглядели маленькими. А вообще-то каждый глазище был величиной с мою голову! Заподозрить существо в том, что оно травоядное, не пришло бы в голову ни одному трезвомыслящему человеку.
– Теперь хоть буду знать, что такое «чудовище», – тихо сказала Тайша.
– Лучше бы не знать, по-моему, – вставил Свечников.
– Живой кроверн пострашнее будет, – успокоил Лесь-Николай Гайдамака.
– Между прочим, как и синие аисты, этот вид по сей день не каталогизирован! – торжествовал Вальдо.
Шкура у некаталогизированного чудовища была бурой, пупырчатой, с серыми полосами вдоль хребта. Из лиловой пасти, раззявленной явно в честь аборигенов, ручьями лилась вода. Видимо, водоплавающая тварь не считала обязательным закрывать рот во время ныряния.
«Так вот кто такой цууц», – сообразил я.
Тут-то Топак и выстрелил. Хорошо, что сработал фирменный майкрософтовский предохранитель для систем небоевого оружия: подствольный сенсор распознал преграду на директрисе огня, и подача пуль сразу же была заблокирована. Раздался оглушительный хлопок сигнального выстрела – так уж наши карабины запрограммированы. И спасибочки.