очень плохо. В прямом смысле этого слова. И я опять удивила саму себя.
Злость во мне потухла мгновенно, словно ее пожар залило сильнейшим потоком воды. И я, не задумываясь, что я делаю, и как это выглядит со стороны, протянула руку через стол и накрыла ладонью кисть мужчины:
– Дэньеран… – Его имя застряло у меня в горле, пришлось прокашляться. – Что с тобой? Ты выглядишь…
Он вскинулся мгновенно. Словно дикий зверь, загнанный в угол и предчувствующий близкую смерть:
– Я не Дэньеран! – Я опешила от этой вспышки и попыталась отпрянуть, ругая себя за то, что забылась и допустила вольность. Но инзар неожиданно перехватил мою руку, не дав ее забрать. Легко сжал в одной ладони, ласково погладил пальцами тыльную сторону кисти. – Прости. Не хотел тебя обидеть. Но мне сейчас очень трудно, практически невозможно, контролировать свои эмоции. Я сейчас успокоюсь, и все тебе поясню. Нет, не забирай руку. Пожалуйста.
Замерев, как кролик перед удавом, я судорожно пыталась найти способ безопасного бегства. Зря я сюда пришла. Очень зря. Вряд ли у нас получится диалог, если он будет так на меня кидаться. В душе холодной скользкой змеей свернулась тоска. Совсем уже скоро мне выходить замуж за этого мужчину… И как с ним можно жить под одной крышей, спрашивается?
Аппетит отведать инопланетное лакомство мне отбило начисто. Но я бы охотнее ковырялась ложкой в торте, чем сидеть за руку с Дэньераном. Только инзар не спешил отпускать мою кисть.
Я нервно огляделась по сторонам. Кафе жило своей жизнью. Сквозь просветы между плетями лианы видно было болтающих, смеющихся и жующих инопланетников. До нас не долетало ни звука. Никто не обращал на нас внимания. И в принципе это было правильно. Кому интересна воркующая в углу парочка?
– Идрис… – Я повернулась на тихий голос жениха. Он внимательно меня разглядывал больными, измученными глазами. – Это странно. Но прикосновение к тебе дарит мне успокоение. Словно ты – моя чиару…
Я невольно вытаращилась на него. Это как понимать? Дэньеран погладил еще раз мне ладошку и грустно усмехнулся:
– Я знаю: это звучит нелепо. И, наверное, для тебя было бы лучше, если бы удалось избежать брака со мной. Но если не удастся… Только что я понял: я все же смогу жить с тобой рядом. Но не уверен, что ты будешь со мною счастлива. – Инзар снова потер лоб так, словно у него невыносимо болела голова, и посмотрел на меня мутными глазами: – Боги, чтобы тебе все пояснить, наверное, придется начинать с самого начала. Иначе, ты ничего не поймешь.
Я пожала плечами, не зная, что ответить, и он вздохнул:
– Если что-то не поймешь – задавай прямые вопросы, хорошо? А то я сейчас плохо соображаю, могу путанно говорить.
Дэньеран дождался от меня кивка в знак согласия, вздохнул, и заговорил:
– Итак, первое, и самое главное: я не Дэньеран. При рождении мне было дано другое имя. Но вспомнить его сейчас нет смысла. Я давно уже им не пользуюсь.
Ошарашить меня еще больше у него уже вряд ли получится. Разве что только…
– Я родился одаренным. В период полового созревания у меня, как и положено, глаза сменили цвет. Вот только у всех одаренных инзар глаза бывают только одного цвета – сиреневые, как у Эйзирейи в детстве, и густо-фиолетовые, когда взрослый инзар или инзара готовы принять свою пару. В детстве у меня глаза были такие же, как и у всех. А вот потом они стали какого-то непонятного темно-бурого цвета. И при этом у меня был весь остальной стандартный набор признаков одаренного. – Тот, кто пришел сюда под именем Дэньерана, тяжело вздохнул и снова погладил пальцем меня по руке. Кажется, это простое действие его действительно успокаивало. – Ты, наверное, в курсе, что существует определенный возраст, до которого мужчина расы инзар может образовать пару. Потом уже образование связи физически просто невозможно. И мужчина постепенно выгорает и сходит с ума. Я не хочу сейчас вдаваться в подробности. Это долго, сложно и в моем теперешнем состоянии я вряд ли смогу объяснить доходчиво. Поэтому нюансы опустим. Просто поверь: это железное правило. Так вот. Я умудрился пропустить это порог. Когда пять лет назад наступил предел моей зрелости, а свою чиару я так и не встретил, отец поставил на мне крест. По нашим понятиям для меня пошел обратный отсчет.
Инзар на секунду умолк. По его измученному, а сейчас я явно видела, что это именно так, лицу прошла короткая судорога. Но он не позволил себе передышки даже и на минуту. И заговорил снова:
– Я не хотел, чтобы отец и брат видели мое угасание и смерть. Поэтому завербовался наемником в самый сложный и горячий сектор космоса. Думал – убьют в бою, и на этом все и закончится. Не придется медленно терять разум, превращаясь в безумного зверя. Но судьба распорядилась иначе. Я попал в плен. И долго просидел в сырой земляной яме в качестве тюрьмы. Лишенный каких-либо, даже самых минимальных условий, без возможности не то, что двигаться, даже подняться на ноги и выпрямиться во весь рост, один, как вот тот зверь, в которого я боялся превратится. Говорить было не то, что не с кем, вообще рот раскрывать было опасно. За малейший лишний звук из ямы тизуанцы избивали пленников остроконечными шестами в кровь.
Я с ужасом смотрела на инзара. И не столько от услышанного. Сколько от того, что начинала понимать, кто сидит передо мной. А он, поймав мой шокированный взгляд, горько усмехнулся:
– Ладно, не буду утомлять тебя грязными подробностями своего плена. Скажу только, что я сумел выжить. Вопреки всему. И тот месяц в грязной яме словно сместил мои приоритеты. Наши вычислили базу тизуанцев, разгромили их, и я вернулся. Живым и в здравом разуме. Когда я связался с родными, у отца был шок. Он уже получил известие о том, что я пропал в одном из рейдов. И меня поторопились похоронить. – Инзар криво усмехнулся. – Тихо, быстро и без каких-либо почестей. Ты не подумай, отец от меня не отказался. Но мы решили, что мне лучше и не воскресать. Все равно мой критический возраст давно уже прошел, чиару у меня не было, то есть, род продолжить я не мог. А значит, толку от моего воскрешения никакого не было. Так я стал арграном. Наемником без имени
