Рана поспешила навстречу девочке.
— Вандита! Я сегодня с шефом, — шепнула она на хинди. — Мы не сможем поговорить.
Карие глаза двенадцатилетней девочки наполнились разочарованием.
Рана оглянулась на комиссара. Он смотрел на нее, но явно не узнал Вандиту. Девочка сменила свое красное платье на рваный коричневый комбинезон, ходила босиком, а волосы у нее были распущены и всклокочены. За две недели, что Рана была с ней знакома, Вандита превратилась из несчастной маленькой богатой девочки в счастливого, уверенного в себе ребенка, уважаемого детьми, которым она помогала.
— Ладно, мы мажем поговорить пару минут, но не больше. Тебя ищут. Твои фотографии на каждом шагу.
— Я видела их, — рассмеялась Вандита. — Они никогда меня не найдут.
— Как у тебя с работой?
Вандита с подругой мыли машины и велосипеды за десять рупий. Рана пыталась уговорить ее потратить часть заработка на школьные уроки, которые давали в городе частные преподаватели.
— Лейтенант! — нетерпеливо позвал ее Сингх по-английски. — Хватит зря время терять…
— Беги, — сказала Рана. — Увидимся завтра или послезавтра. Будь осторожна.
Она посмотрела девочке вслед. Бандита повернулась и растворилась в толпе, текущей по мосту.
Рана вернулась к машине. Сингх рассматривал грязь на ботинках с таким видом, словно это Рана была во всем виновата.
— Хорошо, я все видел. С меня этого достаточно. У вас есть с собой ком-планшет, лейтенант?
Рана вытащила планшет из-за пояса.
— В шесть я должна быть в городском детском доме и провести беседу о безопасности на дорогах, а в семь….
— Ясненько. Хватит. Отдайте планшет Кхосле. Он вас заменит.
— Почему? Разве…
— Не спорьте, лейтенант. — Сингх повернулся к шоферу. — Обратно в управление. А потом отвезешь рядового Кхослу в городской детский дом.
На сей раз Сингх сам уселся на переднее сиденье. Рана села сзади и передала свой планшет Кхосле, избегая встречаться с ним взглядом и гадая, что все это значит. Отстранили ее от обязанностей насовсем или только на эту смену? А может, до Сингха дошли слухи о Вандите и других детях, которым она помогает?
Пока машина ехала в полицейское управление, Рана бездумно смотрела на улицы, забитые людскими толпами. Выходит, Сингх поехал вместе с ней и взял с собой Кхослу только затем, чтобы снять ее с поста и обвинить в нарушении служебного долга…
Через десять минут она вышла из машины и поспешила за Сингхом, который пересек тротуар и вошел в обветшалое викторианское здание. Внешне дом выглядел старинным, но внутри все было современным и комфортабельным. Рана порой чувствовала себя виноватой из-за того, что она работает в такой роскошной обстановке, в то время как множество людей прозябают в нищете.
Она молча зашла с комиссаром в лифт, вызвала десятый этаж, а затем последовала за Сингхом по коридору в его кабинет, словно побитый щенок. Куда же подевался ее знаменитый дух неповиновения именно теперь, когда он нужен ей больше всего?
— Садитесь. — Сингх махнул рукой на неудобный прямой стул, а сам расселся, как магараджа, в мягком вращающемся кресле, упершись толстым животом в край стола.
Рана села, чувствуя подступающую тошноту.
Сингх пробежал взглядом по экрану компьютера. Голубое свечение экрана придавало ему сходство с разжиревшим Кришной. Он постучал пухлым указательным пальцем по губам, явно наслаждаясь замешательством Раны.
— Я проглядел ваше личное дело, — сказал он наконец и умолк.
Рана просто кивнула. По спине у нее стекали капли холодного пота.
— Вы поступили в академию в возрасте пятнадцати лет.
Снова пауза. Он осуждающе поджал губы.
— У вас не было среднего образования, но вступительные экзамены вы сдали блестяще.
Она на секунду прикрыла глаза. Ей стало совсем плохо. Сингх разузнал о ее прошлом. Он вызвал ее не затем, чтобы упрекать за недавние грехи; он решил обвинить ее в подделке документов и в том, что она обманом поступила в академию.
Насколько она знала, наказанием за такой проступок является автоматическая отставка. — Очень интересно… Вы пришли с улицы, подали заявление и сдали экзамены с оценкой в девяносто пять процентов. Это одна из самых высоких оценок за последние десять лет.
Он снова умолк, глядя на экран. Как же Ране хотелось быть сейчас на дежурстве, говорить с детьми, помогая им выжить в этом равнодушном мире!
— Ваши достижения были отмечены тогдашним комиссаром, и он продолжал вносить пометки в ваше личное дело.
Все ясно. Сейчас он выдвинет против нее обвинение.
— Он рекомендовал мне вас, когда ушел в отставку. Он считал, что вы способны на большие свершения. Я последовал его совету и следил за вашей карьерой. Должен признать, за эти годы вы произвели на меня очень благоприятное впечатление.
Это хуже всего. Она понимала, что он делает; превозносит ее, чтобы потом ей было больнее падать. Хвалит ее, расписывает ее достижения — только затем, чтобы предъявить обвинение в двурушничестве.
— Ваша работа с беспризорниками действительно впечатляет. Помощь с устройством на работу, создание кооперативов, самообразование и программы охраны здоровья. — Сингх покачал головой. — Это замечательно. — Он вдруг бросил на нее пронзительный взгляд. — Что вы можете об этом сказать?
Она открыла рот — и еле выдавила из себя;
— Я… Я просто выполняла свой долг, сэр. Я добровольно вызвалась работать в службе помощи детям, чтобы поддержать тех, кто лишен привилегий, и я увидела, что в программе недостает…
Она оборвала себя. Что толку оправдываться, если Сингх собирается предъявить ей обвинение в нарушении служебного долга?
Он кивнул:
— Как я уже сказал, я несколько лет наблюдаю за вашими успехами, и мне кажется, что пришла нора выполз нить рекомендации моего предшественника. Вы не реализуете свои способности, работая с беспризорниками. Ваш организаторский талант и умение решать проблемы могут найти более достойное применение в другом отделе.
Он говорил что-то еще, но Рана не слышала ни слова. Она ожидала самого худшего, а он предлагал ей повышение, то есть отстранение от работы с бездомными детьми, — и эта мысль привела ее в ужас.
— …так что теперь, лейтенант, вы официально зачислены в отдел по расследованию убийств, работающий под началом инспектора Вишваната.
Он одарил ее улыбкой, обнажив пожелтелые от паана зубы с золотыми искорками пломб.
— Вы что — язык проглотили, лейтенант?
— Я… — Она покачала головой. — Мне очень жаль. Я… Я не могу принять ваше предложение. Я не хочу работать в отделе убийств. Мое место — с детьми. Я думаю, что мои способности могут найти самое лучшее применение в работе с простыми людьми, оказавшимися на дне общества…
