Это продолжалось мгновение. Потом пол снова сотрясли массивные шаги. Нечто удалялось от них, пробираясь дальше, вглубь тоннеля. Пару раз послышался неприятный скрежет, вроде металла о бетон. Дима подумал об огромных когтях, и позволил себе легонько вздрогнуть.
Молчали они еще долго. Пока тишина вокруг не стала вязкой, а мгла — почти осязаемой.
Наконец, незнакомый взрослый голос произнес:
— Берегите глаза, сейчас свет сделаем.
Депо
— А то это за буковки? ЭлТэ? Вот здесь, — Тоня опустила указательный палец на одну из новых точек на карте.
— Ложная тревога, — улыбнулся Дима.
— Но их так много!
— Процентов восемьдесят, — Дима флегматично пожал плечами, — и это не считая те, которые я фильтрую еще до карты, то есть явную лажу.
— Смотри-ка, возле нашей школы прямо! — Тоня указала на еще одну точку, — черная. И без ЭлТэ. Значит, правда что-то было?
Дима посмотрел ей в глаза.
— Тоня, это я твою прабабушку встретил. Я рассказывал ведь.
Она отвела глаза.
— А, ну да…
— Так и не веришь?
— Ну почему? Ты сам, походу, думаешь, что её видел. Но, сам понимаешь, ошибка может быть и на другом… уровне.
— Ну и зря, — Дима пожал плечами, и потянулся к карте, чтобы её свернуть, — да и ладно. Не будем время терять, мы вообще-то здесь, чтобы уроки делать, помнишь?
— До сих пор не понимаю, как ты батю убедил, то тебе нужна помощь, — улыбнулась Тоня, и задержала его руку, не давая свернуть карту, — погоди.
— Ладно, — Дима сложил руки на груди, — батю убеждать особо не пришлось — просто сказал, что нужна помощь, и всё. А ты, типо, отличница. Ему не до этого сейчас.
— Мама болеет ещё?
— Ага, — кивнул Дима, — хотя всё не так плохо. Вроде через неделю — другую выпишут. Я рассказывал, что врачи еще летом говорили, что меня нужно «готовить»? Ну, к тому, что она не выживет?
— Какая жесть! — сочувственно кивнула Тоня.
— Угу. Ну а пока она еще там — бате точно не до меня.
— Слушай. Насчёт твоей мамы, — сказала Тоня, разглаживая карту, — помнишь, ты говорил, там есть какой-то паровоз заброшенный? Возле больницы? От которого веет чем-то нехорошим, и ты думаешь, что в его топке кого-то сожгли?
— Ну.
— Давай глянем, не происходило ли там чего необычного в окрестностях?
Ребята склонились над картой.
Удивительно, но останки паровоза (а с ними и заброшенное депо, и больница, где лежала мама) находился в кольце зелёных значков.
— Зелёный? Это что по твоей системе? — Уточнила Тоня.
— Жизнь. Разные живые существа. Ну, там йети, лох-несси, мостыри всякие… Хотя нет — мостырь это, скорее, нежить.
— И что, все случаи реальны?
— Нет… — нехотя признал Дима, и тут же поправил, — вероятно, нет. Я не проверял.
— Почему? Интересно же — с чего бы тут так дофига зелени. Аномалия ведь, наверняка… — начала Тоня, но тут же осеклась, и добавила, — у тебя же мама там. Ясно. Понимаю. Сорян.
Помолчали полминуты.
— Да дело даже не в этом, — наконец, вздохнув, сказал Дима, — наверно, не в этом. Тут, скорее, этот паровоз. У меня от него волосы шевелятся, — он поднял руку, и для наглядности указал на собственный затылок, — вот тут.
Тоня улыбнулась.
— Ясно, — сказала она, — слушай, а посмотри, что именно там происходило? Кого видели?
Дима достал блокнот, и углубился в записи.
— Да вроде типично для наших мест, — заключил он через несколько минут, — медведь с человеческим лицом. Волк со светящимися глазами. Да гонево разное, скорее всего.
— Вот и хорошо! — решила Тоня, — Го вместе проверить!
— А уроки? — возразил Дима.
— Да я всё еще в обед сделала. Завтра утром скатаешь. Бате скажешь меня провожать пошёл! Поехали, пока автобусы ходят — вдвоём не страшно!
— Втроём, — сдался Дима, — Барс с нами.
Когда добрались до щербатого забора заброшенного депо, солнце уже клонилось к закату; снег отливал золотом. Морозец крепчал, как всегда бывает в ясную погоду зимой.
Странно, но теперь, под первыми звёздами, которые зажигались одна за другой в темнеющем бездонном небе, старый паровоз выглядел съёжившимся, жалким.
— Похоже, котёл взорвался, — решила Тоня, внимательно оглядев реликт, — выглядит, как старый трэш. Совсем не зловеще, — в её голосе отчетливо слышалось разочарование.
— Сейчас почему-то нет, — пожал плечами Дима, — как будто было что-то, и…
— И — что?
— И ушло. Будто не было никогда.
— Гляди-ка, — сказала она, указывая на подъездные пути за паровозом, — похоже на дрезину!
На рельсах действительно стояла крохотная платформа с ручным краном.
— Давай попробуем прокатиться! — Тоня легко запрыгнула на дрезину, и повисла на кране, — помоги!
— Да брось, заржавело наверняка всё, — скептически заметил Дима, но всё же забрался на платформу, и помог Тоне давить на кран. Дрезина неожиданно легко, с лёгким скрежетом сдвинулась с места, и покатила в сторону депо.
Проехав пару десятков метров, и изрядно запыхавшись, ребята упёрлись в железные ржавые ворота заброшенного корпуса депо.
— Смотри, — Тоня указала на левую створку ворот, — там, кажется, угол ворот внизу отогнут. Интересно, пролезем?
Они пролезли. Даже Барса не пришлось вынимать из рюкзака — прореха в воротах оказалась куда больше, чем можно было подумать, глядя со стороны. Внутри, ожидаемо, было темно. И пахло как-то странно — отметил Дима. Как будто горелой свалявшейся шерстью. Но запах был отчего-то тёплый, живой. «Как в логове», — отчего-то подумалось ему.
В руке у Тони зажегся сверкающий огонёк телефонного фонарика-вспышки. Стянув перчатки, Дима достал свой смартфон, и тоже включил фонарик. Но все равно света оказалось слишком мало, чтобы хоть как-то рассеять давящий мрак: помещение было огромным.
Под ногами среди выкорчеванных шпал и искорёженных рельсов валялись ржавые металлические обломки вперемешку с чем-то грязно-серым (стекловата?).
— Гляди-ка, там еще один! — Тоня запрыгала от восторга.
Глаза медленно адаптировались к скудному освещению, и Дима разглядел проступившие в глубине помещения контуры еще одного паровоза.
Это был настоящий исполин, раза в два больше того несчастного, чьи останки навеки замерли у въезда в депо. И в куда лучшем состоянии — почти никакой ржавчины, даже чёрная краска глянцевито поблескивала в мертвенно-белом свете телефонных фонариков.
— Камон в кабину! Фоток наделаем! — Тоня уверенно двинулась вперёд, ловко лавируя среди металлического мусора.
— У тебя предки инсту не пасут? — Предусмотрительно уточнил Дима.
— Да расслабься, — пожала плечами Тоня, — они даже не знают, что я там зарегена.
«Это ты так думаешь», — подумал про себя Дима, но промолчал.
Они примеривались, как бы ловчее забраться по очень крутой и высоченной лестнице, ведущей в кабину машиниста, когда сзади вдруг вспыхнул луч мощного фонаря, пригвоздив их фигуры к подножию исполинского паровоза.
Тоня закричала, и закрыла лицо руками. Барс громко зашипел, но из рюкзака, к счастью, выбраться не пытался.
— Так, мальцы! — голос за фонариком был старым, спокойным, и даже добрым, — хулиганим?
Тоня перестала кричать.
— Мы домашнее задание делаем! — Неожиданно для себя самого, Дима уверенным голосом заявил первую пришедшую в голову нелепицу.
— Домашнее зада-а-ание? — удивлённо протянул голос за фонариком.
— Ну, да, — поддержала Тоня, — мы пишем доклад по краеведению. Надо было найти исторический объект, исследовать его, посмотреть базу в архиве — и написать его историю. А особенно круто, если ещё поговорить с кем-то, кто там работал, и знает что-то, чего нет в архивах.
— Училка сказала, что в таком случае за весь семестр можно не париться! — поддержал Дима, — автомат выйдет.
— Эк вас молодёжь гоняют! — голос вздохнул, — лады, ясно всё с вами, приблудышами. Айда ко мне. Тут нельзя так просто, без разрешения разгуливать. Расскажете про вашу школу, чаем вас напою, да заодно документы для разрешения выправлю. Потом только в школе их с работой сдайте, а то мне неприятность выйдет: скажут, мол, недоглядел.
