Я вспомнил, что он разругался с Лейном, и тут же постарался задавить охотно вспыхнувшую крохотную надежду. Потому что проявить инициативу я не мог — ну каким образом я полезу в постель к парню, если даже не знаю толком, как там все происходит? Надо что-то сказать? Просто предложить себя — мол, возьми меня, а то мне очень невтерпеж?.. Идиотизм какой-то…
А Вен никогда больше ко мне не притронется сам — похоже, ему и правда стало противно после того, как он решил, что я трус. Да и потом, между прикосновениями и сексом — большое расстояние, которое тоже надо как-то преодолеть. А каким образом перешибить его принцип «я не трахаюсь с подростками»? Того, что «подросток» изнывает от любопытства и желания, маловато, поскольку стремление обладать друг другом должно исходить с обеих сторон...
Нет, я этого не говорил. Не говорил! Глупости какие. Ну не вышло с Радой — жизнь кончилась, что ли? Один Вен на свете остался?.. Найдем другую. Или другого…
Все, спать! Не буду больше думать ни о чем таком. Вот не буду — и все!
На этот раз меня разбудил щелчок двери душевой кабинки. Я поднялся и первое, о чем подумал — чем там может быть занят Вен. Потом отругал себя и на всякий случай тут же оделся. Поскольку в широких штанах ничего не видно, не то что в трусах…
Вен со мной не разговаривал.
Я с ним — тоже.
Поскольку, честно говоря, боялся, как бы с языка не сорвалось совсем ненужное.
А потом оказалось, что я опять почти опаздываю, чего я категорически не любил. Пришлось все делать в темпе — умываться, завтракать и шагать до каюты Гренделя, отмахиваясь от назойливых, но совершенно неуместных сейчас мыслей.
Грендель встретил меня неожиданно неприветливо и с порога начал распекать. Я даже сначала не понял, за что: решил, он недоволен моими невеликими успехами и в лекарской науке, и в синтезаторном зале — Дар, видимо, уже рассказал, что я отвлекаюсь от работы, а полезных кодов знаю совсем мало, все больше глупости какие-то вроде той розы. И только когда вместе с «безответственным мальчишкой» прозвучало слово «Лабиринт», я сообразил, чем недоволен руководитель клана, и насупился. Сам-то я уже и забыл об Игре, потому как ничего там особенного не случилось, после подъема наверх даже мышцы на следующий день почти не ныли, не то что после рейда.
— Я думал, ты почти мужчина, — продолжал Грендель, — и тебе можно доверить серьезные вещи. А ты, оказывается, шалопай и бездельник. Ты меня разочаровал.
Оправдываться было глупо. Но когда старик припомнил мне рейд и кордегардию, я не выдержал.
— Третий раз меня попрекают тем, в чем я не виноват, — сквозь зубы сказал я. — Не мог я тогда спуститься к охране, понимаете? Меня бы узнали. И ничего бы я не успел сделать — ни дверь открыть, ни даже пикнуть. Не было смысла туда идти.
— Кто? — тут же прищурился Грендель. — Кто бы тебя узнал? Неужели ты настолько известная персона, что простой охранник…
— Не я известная персона, — перебил я. — Адмирал. Каждый человек наверху знает, как он выглядит, по внутренней связи миллион раз видели.
И тут же пожалел о своей несдержанности. К чему вот было разглашать такие подробности?
— И что? Ты-то тут при чем? — поинтересовался старик.
Что ж, сказав «альфа», надо говорить и «бета».
— А я очень на него похож.
Грендель, кажется, еще не понимал.
— Меня считают его сыном, — отвернувшись, договорил я до «омеги» и сник.
Кто знает, как отреагирует руководитель клана? Выгонит меня или запрет где-нибудь от греха? Ему же невдомек, что я совершенно не дорог отцу — иначе бы он не вышвырнул меня вон, приказав убить… Хотя почему невдомек? Ведь я уже сколько дней здесь, да и Вен наверняка рассказал о нападении охранников в Черном коридоре.
Грендель молчал долго. Я даже устал ждать, стоя перед ним навытяжку — по привычке.
— Вот, значит, как… — наконец задумчиво произнес он. — Ладно, это мы пока отложим. Неважно, чьим сыном ты считался там, но здесь ты обязан договориться со своими способностями, пока они тебя не прикончили. Так что начинай работать, мальчик.
От удивления я посмотрел ему прямо в глаза, но ничего в них не увидел — ни злорадства, ни неприязни. И когда Грендель уже привычно забрался ко мне в голову — все пошло как всегда. Разве что более успешно — кажется, ночью, во время первого сеанса с Веном, я понял, как правильно надо действовать. И в конце концов даже удостоился скупой похвалы — как раз к рынде, когда меня отпустили.
Пообедав и выпив таблетки под укоризненным взглядом Лики (я так и чувствовал, что подруга Тамира недовольна мною из-за Михася, но она промолчала, а я не стал уточнять — Лео проговорился или еще кто-то доложил ей про Лабиринт), я направился в синтезаторную. Навстречу попались Дорсет с Лейном. Мы сухо кивнули друг другу. Вступать с ними в открытый конфликт в мои планы не входило, и я поспешил мимо, больше не глядя в их сторону и не давая шанса окликнуть.
Дар выглядел удрученным и встретил меня фразой:
— Жалко мне его.
— Кого? — не понял я.
— Лейна, — вздохнул отец Невена. — Заездит его Дорсет. Утром привел, сейчас забрал… Прямо ни на шаг отойти не дает. Ох уж эти ваши игрушки, — он с упреком поглядел на меня.
Я пожал плечами:
— Лейну не повезло. Может, два месяца прислуживания Дорсету его чему-нибудь научат. А то он мне Игрой все уши прожужжал… Дорсет его что, вместо себя на фермах работать заставляет?
— Вот этого не знаю, — покачал головой Дар, — но в постели точно пользует на всю катушку. Пока ждал, чтобы Лейн смену сдал — изо всех сил демонстрировал, что мой лучший оператор теперь принадлежит ему.
— Чего? — вытаращился я. — Так это их дурацкое рабство — оно еще и… не может быть!
— А ты не знал? — удивился Дар. — И все-таки полез в Лабиринт?
— Мне сказали — проигравший служит победителю два месяца. Про сексуальные услуги никто даже не заикнулся, — я с содроганием представил, что мог подняться последним, и мне едва не стало дурно. — Стоп! Но я видел двоих проигравших в прошлых Играх — им же лет по четырнадцать! Что, Дорсет их тоже… того?
— Ну что ты, Нор, он еще не сошел с ума. С этим у нас строго. Но то, с кем спит человек после семнадцати — исключительно его дело. И если выигравший требует секса — он его получает.
— Вот же черт! — я скривился, ощущая непреодолимое отвращение. С Дорсетом в одну кровать… фу!
— Ладно, хватит болтать, — спохватился Дар. — Работа стоит. У нас с тобой сегодня дел — непочатый край. На тебе лента транспортера, мне не нравится, как она пыхтит. И третий синтезатор сегодня дважды выдавал не то, что ему заказывали. Погляди — там машина виновата или оператор. Может, он код плохо запомнил — это как раз из тех, что ты показал, на синтематериал. Я оператора пока остановил — до твоего прихода. Вон, в углу прохлаждается.
В углу сидел Пауль. Он улыбнулся и протянул мне руку:
— Привет.
— Привет, — отозвался я, помедлил и все-таки неохотно дотронулся до его ладони.
Ну не люблю я прикосновений чужих людей, что тут поделаешь…
Ужинать мы пошли вместе. Зря я думал, что только Лейн умеет говорить про Игру часами. Пауль оказался таким же фанатом. Под конец я чуть не взвыл и рад был от него сбежать, едва закинув внутрь скудную порцию еды.
А за дверями меня ждал Лео. Очень сердитый Лео.
— Ты зачем выдал Тамиру, что Михась ходил в Лабиринт? — едва увидев, приступил он к делу.
— Я? Да ты что! Я с ним со вчерашнего дня и двух слов не сказал, — я торопливо увлек мальчишку за угол, боясь, что Пауль вот-вот тоже появится на пороге, и тогда я от него не отвяжусь до ночи. — Мне самому досталось ото всех — и от Гренделя, и от Дариуса, — тут я немного покривил душой, ведь Дар меня не ругал, но то, что он не одобрял подобных развлечений, было очевидно. — Михасю сильно влетело?
— Тамир приказал ему две недели из дома по вечерам носа не высовывать, — Лео обиженно посопел. — А кто тогда, если не ты?
— Не знаю, честно. Нас же там семеро было. И двое наверху. Мало ли, кто доложил… И Рада потом еще пришла. И Невен, — я подумал о Вене и почувствовал, как внизу живота разливается тепло. Это было совершенно неподходящее ощущение в присутствии ребенка, и я постарался себя одернуть.
