не было дела. Я думал, что ворвётся в апартаменты вот–вот, и мы обнимемся.
Спешил, прихорашивался перед зеркалом, мундир адмиральский чистый напялил. Отдышался, покрутился, любуясь собой. А всем плевать. В резиденции резко народа прибавилось. То ходили в белом только, а теперь пёстрых людей, словно бал сюда нагрянул. Оказалось, нет. Просто родня всякая вернулась вместе с принцессой.
С гравиков слуги нескончаемыми вереницами тащат коробки и пакеты по разным зданиям и в сам дворец. Детворы стало по территории бегать уйма. Пузыри мыльные полетели во все стороны, шарики разноцветные взмыли до небес. Всё это под крики нянек, визг мелкоты, ссоры за игрушки. Смех подростков гадкий донёсся, что–то затеяли. Заплескались в воде вместе с девками.
Первое чувство, это забиться в угол спальной комнаты и не высовываться. Это ж всё родня императорская, даже пятилетний клоп заноет, указав на меня пальцем, и казнят к херам. И мундир им мой, как красная тряпка. Тем более, белый, млять, угораздило же. Как у слуг цвет выбрал.
До вечера никто не трогал. И я всё сомневался, стоит ли переться во дворец и просить встречу, когда в резиденции такой балаган.
Как раз с заката костры стали жечь у водоёмов наряду с естественной подсветкой всюду. Музыка заиграла живая. Похоже, оркестр сюда пригнали.
Как я жалею, что пожадничал, не купив читерский протокол обхода защиты за двадцать пять тысяч. Сейчас бы всё работало, и ускорение, и боевая форма. Я бы ещё в Адмиралтействе надавал бы этим хмырям. А тут и процы не работают, и телепорт блокируется. И сил в ногах своих нет!
Узнав у слуги, где принцесса, всё же решился высунуться. Выскочил и присоседился к группе слуг, дальше короткими перебежками от клумбы к клумбе, от дерева к дереву, минуя скопления имперских монстриков. Пара перекатов по лужайке и подполз к фонтану. Фух! Полпути пройдено.
Слуги на меня озираются, как на дебила. Я им подмигиваю, как дебил. К счастью, детвора увлечена какими–то трансляциями, зависшими в воздухе. Аплодируют, смеются, прям закатываются.
На полусогнутых до крыльца рванул. И… последний рывок!
Первый пролёт преодолевается успешно. На втором из пола вырастает гвардеец и останавливает меня:
— Что вы делаете, господин Робин?
Это первый на сегодня офицер. Да и за все пять дней ни одного не видел. Так они под землёй, оказывается, дежурят.
— Я, это… чтоб детворе не мешать, — выдал я с ходу.
— Так они на вас и смотрят, — кивнул гвардеец и посмеялся.
Не понял⁈ Выпрямился, с высоты пролёта видно лучше. Моя удивлённая рожа транслируется онлайн. То есть всё это время они наблюдали за мной, как я тут крался!
Помахал им. Обернулись, зааплодировали снова.
Мда, не такие уж и страшные эти монаршие дети.
— Вы по какому поводу? — Спросил гвардеец уже более строго. — Господа Аделина–Зэр сейчас занята. Велела не беспокоить.
— Я понял. Когда у неё часы приёма?
— Я доложу о вас, когда будет к месту.
— Смотри мне офицер, у меня вопрос жизни и смерти так–то, — наехал уже на него.
Потому что неделя осталась!!
— Вы здесь никто, попрошу проявлять смирение и сдержанность, — выпалил тот и уехал обратно вниз. И правильно сделал, пока по роже не схлопотал.
Примерно представляя, что будет, если продолжу движение вперёд, я стал спускаться угрюмо.
И тут на меня налетела детвора! От пяти лет до пятнадцати, мальчики и девочки в несколько дюжин.
— Адмирал! Настоящий! — Завопили. — Почему ты крался? А расскажи о своих битвах? А правда, что за Первым кругом есть жизнь? А что у тебя за значки? А почему! А что! А как!
Голова кругом, перебивают друг друга, щупают форму. Млять, ну точно стая гиен.
Няньки налетели в помощь. Слышу, с пруда надо мной ещё ржут подростки.
— Так! — Воскликнул, понимая, что сейчас разорвут. — Готов рассказать пару историй!
Не думал, что избалованные дети купятся на это. Видимо, всё прочее уже приелось. Мне даже места искать не пришлось. Из газона за мгновение выросли мягкие диванчики всем под попки прямо у крыльца.
Одна матёрая нянька подошла и на ухо мне шепнула:
— Ты хоть и гость тут знатный, но только попробуй цензуру не соблюсти.
Экран ещё возник огромный с левой стороны от меня. И я сразу понял, что туда и мысли свои транслировать можно, и из памяти всякое. Знавал я такое медиа–оборудование у лорда одного. На нём можно свои самые горячие встречи пересматривать и товарищам показывать, чтоб от зависти шипели.
Как бы сейчас случайно не вывести на экран, как прелестная сказочная фейка насаживается на член, извиваясь как змея.
Чую, что матёрая служанка имеет полномочия отрубать мне голову.
Детский сад в рот смотрит, ждёт!
Настроился я, продышался. И нашёл, что им показать.
Оазис свой вспомнил, запретный город показал, как красиво одеваются наложницы и танцовщицы на праздник, как целая площадь красочно одетых людей приветствует своего императора. То есть меня! Картинка, от которой дух захватывает у самого каждый раз. И даже сейчас.
Рассказал про народ тот, живущий жизнью своей средневековой. Не знающий бед и не нуждающийся ни в чём излишнем. Про обряды, обычаи и культуру.
Когда начал, ожидал, что зевать начнут. А не стали! Глаза вытаращили, смотрят и слушают. Как орлом я летаю над миром, как помогаю отчаявшимся и попавшим в беду героям. Как наблюдаю за судьбами и зарождающейся любовью. Как спасаю смелых, потерявших всякую надежду. Это в частности, когда всадник со стрелой в спине и любимой в седле уносится в тупик к обрыву, а за ними гонятся пятьдесят тысяч человек. Словно загнанный зверь мой герой убивает примерно половину в рукопашном бою, но затем устаёт, млять, совсем чуть–чуть осталось…
— Всё, хватит пропаганды! — Взвизгнула матёрая нянька, и всё вырубилось. — Завтра я доложу о вашей выходке госпоже!
Дети недовольно загалдели. А меня погнали в шею в гостевой дом.
— Правда глаза режет, бабуль! Люди счастливы везде! — Крикнул ей в след.
И увидел, как адмирал Бастоль выходит с крыльца весь расфуфыренный во фраке блестящем. Улыбка на лице сияет, как приклеенная. С ним щегол какой–то светловолосый, тоже в костюме тысяч за сто. Щебечут, как тёлки.
Отвернулся и за клумбу заскочил, чтоб меня не распознал. Но судя по всему, он и прибежал сюда, чтобы упредить мой шаг.
Только я подумал о стаканчике вкусного напитка перед телеком, слуга подскочил:
—
