этим кошмаром, а кошмар столкнулся со мной.
Наступила ночь, и небо из свинцово-серого превратилось в насыщенно-чёрное, как кипящий котёл ведьмы. Из лощин и болотных низин поднимались кверху длинные, нелепые тени. Ветер выводил заунывный траурный марш среди непроходимых пустошей с кочками и дренажными колодцами. И напоминало это пронзительный голос погребённых душ.
Я сразу вспомнил, что время уже позднее, а я тут совершенно один, и вдоль позвоночника пробежал холодок.
Я отклонился от главной дороги, сошёл с тропинки, покружил у болот, перелазил через загнившие поваленные деревья и обходил крутые скалистые кряжи. И всё это — ради нескольких видов болотных орхидей: гнездовки, пальчатокоренника и ятрышника.
Там меня и застали сумерки.
Среди сырого сфагнума и вереска, где я пристально изучал лишайники, таволгу и особенно — огромную жирянку. Я должен был выйти из болот час, а то и два назад, но не мог оторваться, завороженный сказочной природой.
Вскоре начался дождь. Я поднялся с земли и потерялся в лабиринтах вереска и осоки. В радиусе нескольких километров не было никакого жилья. Я промок до нитки, и дождевая вода стекала по полям моей шляпы мне за шиворот. Я замёрз, вымок, а вокруг не было ничего, где бы я мог укрыться от непогоды. Я схватил палку и пошёл через болота, но ночью это было абсолютно бесполезно. Я не мог найти тропу. Вокруг меня лежала лишь топь, мечтающая поглотить меня живьём. Дождь лил как из ведра, опустился густой туман; вода переливалась через край ботинок.
Пробродив более часа под проливным дождём, я увидел дом на вершине пологого, поросшего травой кряжа.
Это было высокое покосившееся здание из раскрошившегося от времени камня, обвитое виноградными лозами и другими ползучими растениями. А вокруг дома росли карликовые дубы. Территория вокруг дома, заросшая сорняками, выглядела неопрятно. Этим утром в холмах я натыкался и на другие заброшенные хижины с покосившимися стенами и заколоченными окнами.
Они были заброшены в течение многих десятилетий.
Но эта лачуга…
Ещё до того, как я увидел тусклый жёлтый свет в окнах, я подсознательно знал, что она не пустовала. Меня не отпускало неприятное ощущение, что за мной наблюдают. Только не мог понять: из дома или со стороны болот. Ощущение было отвратительным, и я бросился к разваливающемуся дому. От насыщенного запаха подгнивающей растительности меня чуть не стошнило.
Я забарабанил в запертую дверь. Минут через пять мне открыли.
Точнее, приоткрыли, оставив лишь щель, чтобы меня рассмотреть. И через эту щель в свете шипящей масляной лампы я увидел часть лица… Старого, с жёлтой, как пергаментная древняя рукопись, кожей. Покрасневший глаз смотрел на меня почти со страхом.
И послышался скрипучий голос:
— Кто… Кто там?
— Бассетт, — ответил я, чувствуя, как холодные пальцы ночной сырости сжимаются у меня на шее. — Дэвид Бассетт… Я турист. Потерялся на болотах…
— Турист, говоришь…
Дверь приоткрылась чуть шире. И я почувствовал манящее тепло жилого дома. Но было что-то ещё… Старый, жуткий запах старости — и мне это не понравилось. Наверно, такие дома, которые стоят по триста лет, имеют право на подобный запах, но для меня он был отвратительным. Это был не просто запах времён; нет, здесь пахло грешными воспоминаниями, разложением и годами хранившимися в ящиках комода старыми вещами.
У меня кровь застыла в жилах. Мне хотелось бежать без оглядки и никогда сюда больше не возвращаться.
— Бассетт, Бассетт, — пробормотал старик, распахивая дверь. — Значит, ты турист, да? Заблудился, как ребёнок, в лесу, и я единственный, кто может тебя приютить? Ты ведь об этом просишь, да?
— Да, — кивнул я, а вода текла с меня ручьём.
Старик поднял старую масляную лампу повыше, пристально меня рассматривая. Удовлетворив своё любопытство, он глянул на бурю за моей спиной, словно там что-то пряталось. Подозрительный старик? Да нет! Параноик до крайности!
— Ну что ж, мистер Бассетт, хотите спрятаться от непогоды? Говорите, вы турист? Но приходили и другие, да… Сколько раз они лгали. Приходили с болот, да… Стучали в дверь посреди ночи… Те, кого ни один человек в здравом уме не пустит к себе на порог.
Он тряхнул головой. Редкие седые пряди волос рассыпались вниз по шее, как белые ленты.
— Но я не могу прогнать тебя я в такую погоду… Что ж, входи, милый странник!
Мы вошли внутрь, и массивная дубовая дверь захлопнулась за нами, как крышка гроба. Старика звали МакКерр — просто МакКерр. Его семья владела этим домиком ещё со времён Пуританской революции [9]. Держа над головой фонарь, мужчина провёл меня по узкому коридору в помещение, которое являлось, скорее всего, гостиной с каменным полом и громадным пылающим камином, дым от которого поднимался вверх и коптил балки и стропила.
Я сел перед очагом, и с моей насквозь мокрой одежды повалил пар.
— Как насчёт чашечки кофе и глотка виски? — спросил МакКерр. — Это всё, что я могу предложить.
Старики — они и есть старики. Но МакКерр был просто ископаемым. Высокий, худой, даже костлявый. Он напоминал пучок веток, обтянутых тоненькой целлофановой плёнкой. Кожа его была такой же тонкой, почти прозрачной, как у креветок. Сквозь неё можно было рассмотреть все вены и артерии, которые ещё питали тело старика и поддерживали в нём жизнь. Его лохматые волосы и густая борода цветом напоминали иней, а зубы были кривыми и пожелтевшими. И глаза… Широко распахнутые, блестящие, загнанные. Как у кролика, прячущегося от парящей над головой совы.
Стены гостиной были увешаны истлевшими гобеленами и ветхими картинами старых художников эпохи реализма, а на полках стояли пахнущие гнилью и сыростью древние фолианты. Я пытался прочитать их названия, когда проходил мимо, но латинский знал плохо, а арабский не знал вообще. Что-то в этих нагромождениях специфических книг в переплётах с металлическими уголками меня тревожило; возможно, загадочные символы, вырезанные на корешках.
Виски был хорош. А кофе — ещё лучше. Пытаясь изо всех сил казаться радушным хозяином, МакКерр завернул меня в пропахшее плесенью одеяло и спросил, как я оказался на болотах. Я попытался рассказать ему как можно подробнее, но старик довольно грубо прервал. Может, ему было не так уж и интересно.
— Вы… Вы там видели что-нибудь? — таинственно прошептал он, не встречаясь со мной взглядом. — Там, на болотах? Какое-нибудь существо? Может, гигантскую фигуру?
— Нет, ничего, — от его тона у меня мурашки побежали по телу. — Что вы… Что вы имеете в виду?
Но старик лишь покачал головой и прижал палец к губам, приказывая помолчать. Склонив голову и глядя перед собой пронзительным взглядом,
