— Но почему? Почему не верите? — спросила Александра с наивнейшим видом. Будто сама была не в состоянии придумать за Чичина сто самых разных причин не доверять акселерированным инопланетным животным.
Чичин ответил охотно и многословно.
— Начать с того, что это не разумное существо в нашем с вами понимании. Разум — это плод миллионолетней эволюции, плод каждодневной работы, работы головой и руками. Ну или клешнями, если говорить о чоругах. А наотарские василиски что? Обычные крупные хищники. По уровню развития стоят где-то между волком и мартышкой. То, что у нашего василиска на шее висит хитроумное кибернетическое устройство, синтезирующее речь и гоняющее туда-сюда нервные импульсы между мозгом и процессором, еще не значит, что он разумен!
— Вы слабо представляете себе, до чего дошли в этом вопросе клоны… Вам имя Гай Титанировая Шкура о чем-нибудь говорит? — спросила Александра.
Чичин покачал головой.
— Нет. Он тоже василиск?
— Тигр.
— А мы сейчас, кажется, говорим о василиске? Тогда позвольте мне закончить свою мысль. Киберустройство на шее василиска, о содержимом которого мы пока что не имеем ни малейшего представления, создано в Конкордии. Таким образом, можно говорить, что перед нами не василиск, и даже не акселерированный василиск, а… роботизированный боец конкордианского спецназа! Перед нами враг, понимаете? Поведение которого тем более непредсказуемо, что не регулируется ни эмоциями, ни нормами человеческой морали. У него нет чувств. Нет этики. Только симуляция чувств. Симуляция этики. Он может отказаться от любого своего слова мгновенно, без колебаний. Зато его кибермозг спешно анализирует всю поступающую информацию, ловит каждое ваше слово, быстро настраивается на социальные коды людей. Скоро он научится говорить то, что мы хотим услышать. Но это будет не правдой, а отражением наших с вами ожиданий. Это вам ясно?
— Мне лично ясно, — высокомерно вздернула подбородок Александра, — что вам не нравится находиться в зоне боевых действий. Каждая лишняя минута в зоне боевых действий для вас мучительна. И вы готовы цепляться за любые умозрения, лишь бы я сошла с вашего пути и позволила вам спокойно убраться на Землю…
— Вы несправедливы ко мне, — мрачно возразил Чичин.
— Ну пожалуйста, дяденька офицер, — просительно закусив нижнюю губу, простонала Василиса, как будто ей было не восемнадцать, а восемь. — Если я поговорю с василиском, товарищ Александра отправит меня учиться на пилота!
— Да не возьмет тебя никто на пилота учиться, — презрительно отмахнулся Чичин. — Хоть сто раз просись. Ты же муромчанка. А с муромчанами знаешь на каком уровне сейчас решается? Не на нашем. И даже не на уровне начальников наших начальников.
Василиса заплакала. Александра посмотрела на Чичина, как на врага человечества.
Чичин вздохнул, насупился.
Помялся.
Потер ладонью шею.
И сдался.
Однако сдался Чичин с одним условием: сразу после разговора он увозит василиска на Землю. Вне зависимости от полученных результатов.
После завтрака Василису экипировали по последнему слову техники, упаковали в гермокостюм, снабдили защитными очками, наушниками, опутали проводами системы удаленного контроля и прослушивания. Каждый жест, каждое слово Василисы и ее собеседника немедля доводились до сведения Александры и Чичина.
Наконец Василису втолкнули, одну-одинешеньку, в библиотеку.
Да-да, это было книгохранилище библиотеки, совмещенное с читальным залом. Перед боевым походом оттуда, по выражению командира корабля, «вычистили всё барахло к клонской маме».
В итоге образовалось просторное вытянутое помещение. В его торцах серели две капитальные переборки с широкими раздвижными дверьми. Две продольные стены, образованные легкими переборками, были покрыты декоративным пластиком «под дерево» и украшены, как заведено с давних давен в корабельных библиотеках и кают-компаниях, военно-космическими сувенирами.
Тут была модель-копия самого авианосца «Иван Третий». А также флуггеров «Сокол», «Горыныч» и «Белый ворон». И вымпел «За отличную службу 2618 года». И подзорная труба с начищенными до блеска медными частями.
Имелось также искусство, две картины маслом: строительство космодрома Колчак на Новой Земле и юная особа в летнем платьице с рукавами-фонариками среди красных маков, наблюдающая из-под руки взлет гигантского космического корабля в кипении черных дымов, пронизанных оранжевыми молниями.
Как и всюду на авианосце, вдоль потолка (который по-флотски именовался подволоком) тянулись трубы, гофрированные рукава с кабелями, коробчатые магистрали вентиляции.
Было полно и других железок неясной функциональности, среди которых особой грубостью исполнения выделялись несколько толстых стальных скоб, прикрученных к продольным переборкам.
Мебели в библиотеке не было сейчас вообще никакой, если не считать одного стула, который заботливая Александра заранее принесла для Василисы.
Контейнер с пленником стоял в центре библиотеки. Четырьмя цепями он был принайтован к скобам в переборках на тот случай, если авианосец начнет маневрировать с сильными перегрузками или, наоборот, дейнекс-камера выключится и наступит невесомость.
Едва за Василисой сошлись половинки переборочной гермодвери, угрюмый пленник, лежавший на полу контейнера, по-собачьи сел на задние лапы и уставился на гостью черными глазами.
— Здравствуй, моя принцесса, — проговорил он приятным бархатным голосом. — Я скажу важное для меня. Потом отвечу на вопросы. Те вопросы, которые дали тебе офицеры.
«Принцесса» едва не села на пол от неожиданности. Инопланетная тварь говорила по-русски очень чисто. И очень спокойно.
Что-то изменилось. Неужели Чичин прав и василиск быстро обучается, подстраивается под ту среду, в которой очутился? И под те ожидания, которые есть у собеседника? Ведь «принцесса» — это из репертуара обольстителя Стаса!
— Хорошо, — вымолвила наконец Василиса, справившись с замешательством. — Говори.
— Ты должна помочь мне. Я должен вернуться на свою землю. Где рожден.
— На Наотар?
— Наотар, — эхом отозвался василиск. — Должен вернуться на Наотар.
Василиск говорил фразы вроде бы совершенно однозначные, не допускающие различных толкований. Но поскольку по-прежнему отсутствовали привычные для уха гуманоида интонации и акценты, понять тварь было непросто.
Что значит «должен»? Он хочет так, что спасу нет? Или ему в принципе хотелось бы? Должен потому что иначе случится нечто ужасное? Или должен самому себе, голосу своей совести? Или папе обещал? Или детям?
