Наконец пришел вечер… а мои мужики – нет. Устав ждать, я позвала Симу, и она явилась, виновато опустив голову.
– Инусь, они не придут, – сказала Серафима.
– Почему? – опешила я. – Обиделись?
– Вот, – и передо мной развернулся экран.
Знаете, что я почувствовала? Осознание. ВСЕ МУЖИКИ ОДИНАКОВЫЕ!!! Да-да, именно метровыми буквами! Они бухали! Пошло бухали с медиками в каюте командира. Может, у них не было водки, соленых огурцов и прочих атрибутов обычной пьянки, но спутать мирные переговоры и обычное бухалово было невозможно. Пьяными в дым были все. Главный эскулап навалился на Диму:
– Ты знаешь, как я тебя уважаю? Вот так я тебя уважаю, – перед носом легара сжался пудовый кулак, и медик душевно потряс им. – Мужик… Ты настоящий мужик, Дмирт. – Снова потряс кулаком и кивнул: – Уважаю.
– А как я-то тебя уважаю, – рванул на груди комбез Дима. – Ты же не человек – человечище!
Рома мерился силой на руках еще с каким-то белым. Вокруг них голосили собутыльники, и про меня, похоже, вообще никто не вспоминал. Я думала, у меня зубы раскрошатся, так отчаянно я ими скрипела от злости. Такой дурой себя сейчас чувствовала. Стриптиз, камин, шкуры, тьфу! Алкашины…
– Выпьем, – главный эскулап поднял свой стакан. – Хочу выпить за тебя, Дмирт.
– Выпьем, – кивнул Дима. – За Инну!
– Да мы за нее весь вечер пьем, – возмутился кто-то.
– Что? – Рома свирепо сверкнул глазами. – Ты имеешь что-то против Инны?
– Я? – Медик помотал головой. – Святая женщина.
Мои мужики расслабились, и за Инну выпили все кому не лень.
– А ты знаешь, какие у нее глаза? – Ардэн подпер щеку кулаком. – Как звезды.
– За глаза Инны, – тут же отозвался главный эскулап.
– Такая хрупкая, такая нежная, – вздыхал на другом конце стола кривой, как бумеранг, Рома.
– Паразиты, – усмехнулась я. – Сима, меняем программу.
Когда они наконец вползли в каюту – и как только совести у этих гамадрилов хватило, – их все-таки ждало представление. Только извивался на подиуме Фредди Крюгер, закончивший свой эротический пассаж распальцовкой печально известной перчатки. Красиво так раскинул, как веер, звякнув лезвиями.
– Для вас сообщение, – сексуальным голосом сообщил Фредди.
На его месте появилась я, вся такая в неглиже и в шляпе. В моих руках звонко щелкнули секаторы.
– Сунетесь – кастрирую, – пообещала моя голограмма, снова перетекая в образ Фредди Крюгера. Раздался дьявольский смех, и из его рта вылетел серый дым, превратившийся в черепа с горящими глазами, и они понеслись на двух офигевших аттарийцев.
Гулко сглотнув, мужики поспешили лечь спать – в своих каютах. А утром, когда они открыли глаза… На кровати каждого, красиво прогнувшись, стоял на четвереньках все тот же Фредди. Он вильнул попой с пушистым хвостом, кокетливо махнул ручкой в опасной перчатке и рычащим голосом сказал:
– Ну привет, сладкий.
– Что это? – сипло спросил Рома.
– Это белочка, милый, – ответил Крюгер.
Ардэн не стал задавать вопросов, он выразился коротко и емко:
– Охренеть, допились, – снова уронил голову на подушку и беззастенчиво заснул, несмотря на выкаблучивающегося Фредди. Ну а что, на флот слюнтяев не берут.
Сама я провела ночь в каюте Руси, которого, похоже, забыли в карцере, но он по этому поводу не грустил, продолжая свои брачные игрища. Но я попала удачно, они как раз с подругой ничем не занимались и были даже одеты. Разговор был коротким.
– Русь, я буду спать в твоей каюте, не против?
– Без базара, Инусь, пользуйся.
– Кто это, Рус?
– Ты че, телыч, это же Инусик, своя в доску.
– Удачного вечера, – поспешила я закончить разговор, и Сима прервала связь, оставив Брэна отчитываться перед подругой.
За происходящим в своей каюте, а также утром в каютах командира и первого помощника я следила через Серафиму, разбудившую меня оба раза. Она аж повизгивала от нетерпения и желания насладиться зрелищем. Дружно похихикав, мы угомонились, и я тоже упала досыпать, пока не начались мои розыски по всему кораблю. И быстро находиться я не собиралась.
В третий раз Сима разбудила меня счастливым:
– Инусь, зацени!
– Что там опять? – проворчала я, садясь, но глаза не спешила открыть.
– Смотри, говорю! – гаркнула на меня Система.
Я открыла один глаз, посмотрела и открыла второй. Мальчики, помытые, побритые, с совершенно невинными глазами входили в мою каюту. А там… Тяжелое свинцовое небо нависло так низко, что даже у меня, зрителя, появилось ощущение тяжести на плечах. Вместо мебели каменная дорога, по которой закручивалась пыль, мчались перекати-поле, и только вдали одинокая женская фигура, бредущая по этой дороге, зябко обхватила себя за плечи. Ветер взметал ее волосы, задирал подол платья, и ощущение тоски и одиночества было таким осязаемым, что я тяжко вздохнула.
А потом загремел гром, сверкнула молния, и на землю обрушился ливень. А в густой пелене дождя начали хаотично вспыхивать картинки.
– Сима, я хочу устроить им праздник! – В кадре мое лицо с сияющими глазами и счастливой улыбкой.
Вот я с энтузиазмом руковожу декорацией номер раз.
– Я очень хочу, чтобы им понравилось!
Стою у шеста, мечтательно прикрыв глаза.
– Мои мальчики достойны того, чтобы для них старались.
Выбираю наряд.
– Им ведь понравится?
Изгибаюсь в танце. Сижу на барной стойке в соблазнительной позе (Симина фантазия, не сидела я на ней, только на прочность проверяла). Смотрю на себя в зеркало, причесывая волосы.
– Я так жду их… – Тоже Симина обработка.
И финал – декорации с пылающим камином и свечами. Я раскинулась на шкурах и призывно смотрю на двух застывших мужчин. А следом: пьяные морды Ардэна и Грейна, мужской смех и нетрезвые громкие разговоры.
– Куда спешить, давайте еще посидим, – заплетающимся языком говорит главный медик. – За Инну?
– О-о, – это мои алкаши. – Это святое. – Они снова бухаются на свои места, и пьянка продолжается.
В этот момент картинки исчезают, и девушка на дороге оборачивается, глядя на аттарийцев глазами, полными слез.
– Инна, – подавшись вперед, позвал Рома.
– Охренеть, – мрачно произнес Дима, сжав кулаки. – Вот мы уроды. Она же целый день для нас все это готовила, а мы урегулировать конфликт пошли.
Все исчезло, и им предстала нетронутая постель.
– Где она? – дернулся Рома. – Сима!
Дима развернулся на каблуках и стремительно покинул каюту, явно отправившись на мои поиски. Сима обернулась ко мне, широко улыбаясь:
