на рощи; стадо больших косматых существ – размером с белого медведя, но, очевидно, травоядных, потому что они трудолюбиво наклоняли деревья и поедали листву; две реки: одна, узкая, с быстрым течением и небольшими порогами, спускается с холмов слева от меня и впадает в другую, более широкую, справа, вместе они образуют широкий поток; другая группка мохнатых существ, еще более крупных, пасется на равнине; все вместе, пожалуй, похоже на Великую Американскую прерию до того, как там были уничтожены все крупные животные.
Но самое интересное – с десяток хищников неподалеку осторожно окружали три-четыре существа, которых я не могла разглядеть.
– Это они? – спросила я у Гипатии. И когда та ответила утвердительно, приказала приблизить их.
Вблизи я увидела, что те, на кого охотятся, похожи на свиней, но с длинными тощими ногами и длинным беличьим хвостом. Мама-свинья скалила зубы и пыталась отогнать хищников, а три малыша прятались у нее под брюхом. Но я смотрела на хищников. Они казались похожими на приматов, с обезьяньими лицами и короткими хвостами. Но не на земных приматов, потому что у них было шесть конечностей: четыре, на которых они бегали, и две похожих на руки; в этих руках они держали камни с острыми краями. Заняв позицию, они принялись бросать эти камни в добычу.
У матери-свиньи не было ни одного шанса. Через несколько минут два ее детеныша упали, а она убегала, помахивая длинным хвостом, словно тот был метрономом; уцелевший поросенок бежал за ней. Хищники получили то, за чем пришли.
Сцена была не слишком приятной.
Я прекрасно знаю, что животные пожирают друг друга, и не склонна к сантиментам на сей счет – да я и сама ем мясо! (И не всегда с пищевой фабрики.) Все равно мне не понравилось то, что происходило полмиллиона лет назад в этом чуждом вельде: один из поросят был еще жив, когда хищники начали пожирать его, и его писк отчетливо доносился до меня.
Поэтому я ничуть не огорчилась, когда Гипатия вмешалась и сказала, что мистер Тарч не дождался моего звонка и позвонил сам.
Почти все мои разговоры с Биллом Тарчем кончаются интимными сферами. Ему нравится говорить о сексе. Мне – не очень, поэтому я постаралась сделать разговор коротким. Выглядел Билл отлично, как всегда: не очень высокий, не особенно красивый, но сильный, мужественный и с вызывающей – я-всегда-знаю-как-позабавиться – улыбкой. Он всего в двух днях отсюда, и четверти часа вполне достаточно для разговора – в сжатой форме этот разговор переносится за сотни световых лет, – но все остальное из интимной области; когда я закончила, уже пора было переодеваться и отправляться на обед с экипажем «Феникса».
Гипатия, как всегда, обо всем позаботилась. Она пересмотрела мой гардероб и извлекла брючный костюм, чтобы не нужно было постоянно придерживать юбку; выбрала также золотое ожерелье, которое не станет хлопать меня по лицу, как жемчужные бусы. Хорошее решение, я не стала спорить. Пока я переодевалась, она с любопытством спросила:
– Значит, мистер Тарч тебя поблагодарил?
Я уже знаю все интонации Гипатии. От этой у меня мурашки бегают.
– За что?
– Как за что? За то, что способствуешь его карьере. – Она как будто удивилась. – Когда вы познакомились, перспективы у него были неважные. Так что было бы справедливо, если бы он выразил свою благодарность.
– Не зарывайся, – сказала я, надевая украшенные жемчугами эластичные чулки. Иногда мне кажется, что Гипатия затрагивает чересчур личные вопросы, а на этот раз она была несправедлива. Мне совсем не нужно оказывать мужчинам услуги, чтобы привлечь их. Боже, проблема в том, как их отогнать! Просто, расставаясь с ними, я предпочитаю, чтобы их положение несколько улучшилось; а что касается Билла, то действительно время от времени помощь ему требовалась.
Но я не хотела обсуждать это с Гипатией.
– Меняй тему или заткнись, – сказала я ей.
– Конечно, милая. Давай. Как тебе понравились крабберы?
Я честно ответила:
– Не очень. У них ужасные застольные манеры.
Гипатия захихикала.
– Что, не для слабонервных? Неужели ты считаешь, что они намного хуже твоих отдаленных предков? Мне кажется, австралопитеки робустус тоже не очень заботились о том, чтобы их добыче нравился их обед.
Начинался знакомый спор.
– Это было очень давно, Гипатия.
– То же самое относится и к тем крабберам, которых ты увидела, милая. Животные – это животные. Но если ты действительно хочешь покончить с отвратительным обычаем убей-и-съешь…
– Пока нет, – ответила я в который уж раз. Может, и никогда не захочу.
Гипатия хотела «расширить» меня. То есть отобрать плоть со всеми ее болями и горестями и превратить меня в чистый, сохраненный машинами разум. Я знала, что так поступали многие. Как сама Гипатия, хотя в ее случае это была лишь приблизительная реконструкция того, что некогда было живой плотью.
Конечно, мысль пугающая, но не лишенная привлекательности. Я не слишком много удовольствия получала от жизни, но определенно не хотела умирать. А если сделать то, что предлагает Гипатия, умереть мне никогда не придется.
Но пока я еще не готова к такому шагу. Есть пара вещей, доступных человеку во плоти и недоступных виртуальной личности, – и я не готова отказаться от плоти, пока не прошла через все то, для чего предназначена женская плоть. Но для этого необходим мужчина… а я вовсе не уверена, что Билл Тарч именно тот, кто мне нужен.
Когда я явилась на обед в «Фениксе», все заговорщицки переглядывались и, казалось, чего-то ждали.
– Установлено примерно двадцать процентов амальгамы, – возбужденно сообщила мне Терпл. – Хотите взглянуть? – И, не дожидаясь ответа, приказала: – Ганс. Покажи планету.
Свет приглушили, и перед нами показался плывущий бело-голубой шар размером с мою голову. Он находился словно в десяти метрах от нас. Половина его была темной, половина освещена солнцем, причем солнца не было видно и располагалось оно справа от меня. Из-за планеты как раз показывался полумесяц спутника. Спутник выглядел меньше Луны, и если на нем и были кратеры и моря, то я их не видела. На самой планете, на ее освещенной стороне, можно было различить океан и континент приблизительно квадратной формы. Терпл совсем погасила свет в помещении, и тут я увидела, что на темной стороне, должно быть, есть еще суша, потому что по всей ночной области вспыхнули огоньки – искусственные огни, огни городов.
– Видите, Клара? – воскликнула Терпл. – Города! Цивилизация!
IV
Их корабельный мозг оказался действительно хорошим поваром. Обед состоял из фритто мисто, приличного ризотто и на десерт – мороженого с инжиром. А может, мне
