— Какие-нибудь вещи, о которых я…
— Нам не потребуется много для этой маленькой шарады.
— Господин, я умоляю вас!
— Ты будешь стоять рядом с невестой и передашь ее мне, — сказал Лето. — Мы проведем обряд по старинному фрименскому обычаю.
— Нам потребуются водяные кольца, — сказал Монео.
— Да, я воспользуюсь водяными кольцами Гани.
— Кто будет присутствовать на бракосочетании, господин?
— Только караул гвардии Говорящих Рыб и аристократия.
Монео изумленно уставился в лицо Лето.
— Что? Кого господин имеет в виду под аристократией?
— Тебя, твою семью, свиту, придворных Цитадели.
— Мою… Монео судорожно глотнул. — Вы включаете сюда… Сиону?
— Да, если она перенесет испытание.
— Но…
— Она что, не член твоей семьи?
— Да, она из Атрейдесов и…
— Тогда мы безусловно включаем Сиону в число гостей.
Монео достал из кармана металлический блокнот — еще одно иксианское изобретение из проскрипций бутлерианского джихада. Мягкая усмешка коснулась губ Лето. Монео знает свои обязанности и исполнит их наилучшим образом.
Было слышно, как Айдахо громко недоумевает за дверью по поводу своего затянувшегося ожидания, однако Лето игнорировал этот шум.
Монео знает цену своим привилегиям, подумал Лето. Это тоже своего рода женитьба — привилегий и обязанностей. Это объяснение аристократа и его извинения.
Монео тем временем закончил запись.
— Несколько деталей, господин, — сказал он. — Будет ли какой-то особый наряд для Хви?
— Защитный костюм и накидка фрименской невесты — и то и другое подлинное.
— Ювелирные украшения и другие побрякушки?
Лето посмотрел на пальцы Монео, постукивавшие по крышке блокнота. Он увидел в них признаки разложения и тлена.
Лидерские способности, мужество, чувство порядка и знания — всем этим Монео обладает в избытке. Они окружают его, как священная аура, но только мои глаза способны различить гниение, скрытое под этой блестящей оболочкой. Это неизбежно. Если меня не станет, то это немедленно станет видно всем.
— Господин! — окликнул Императора Монео. — Теперь вы опять витаете в облаках?
Ага! Ему понравилось это выражение!
— Это все, — подытожил Лето. — Только накидка, защитный костюм и водяные кольца.
Монео поклонился и направился к выходу.
Теперь он смотрит вперед, подумал Лето, но даже эта новость пройдет. Он снова обратится к прошлому. А я возлагал на него такие большие надежды. Но… возможно, Сиона…
«Не создавайте героев», — сказал мой отец.
(Голос Ганимы, Устное Предание)
Даже по тому, как Айдахо пересек малый зал, по его громкому требованию аудиенции, Лето видел, какая трансформация произошла с гхола. Это повторялось так много раз, что стало привычным. Этот Дункан даже не поприветствовал уходящего Монео. Все укладывалось в обычный, неизменный паттерн. Как же скучны эти повторы одного и того же из века в век!
Лето даже придумал название для этого явления: «Синдром с тех пор, как…»
Гхола очень часто питали себя подозрениями о тайных вещах, которые произошли в мире за много веков забытья, которые прошли с тех пор, как они последний раз были в сознании. Что делало человечество все это время? Почему востребовали меня, жалкий реликт далекого прошлого? Ни одно «я» не может преодолевать в течение долгого времени такие сомнения — особенно склонны к сомнениям мужчины.
Один из гхола даже обвинил Лето: «Вы вложили в мое тело такие вещи, о которых я ничего не знаю! Эти вещи говорят вам обо всем, что я делаю. Вы всегда за мной шпионите!»
Другой обвинил Лето в том, что в него заложили манипуляционный механизм, который заставляет гхола хотеть того, чего желает его хозяин.
Раз начавшись, синдром «с тех пор, как…» неуклонно прогрессировал и его было очень трудно ликвидировать.
Его можно было смягчить, обратить, но семена сомнения оставались и давали бурные всходы при каждой провокации.
Айдахо остановился на том же месте, где только что стоял Монео. Его глаза, поза, разворот плеч — все выдавало подозрение. Лето намеренно позволил Айдахо медленно кипеть дальше, ожидая, когда процесс захватит голову. Айдахо взглянул в глаза Лето, потом отвернулся и принялся с преувеличенным вниманием разглядывать помещение. За этим взглядом Лето тотчас же узнал знакомую повадку.
Дунканы ничего не забывают!
Рассматривая помещение и пользуясь при этом способами, которым научили его госпожа Джессика и ментат Суфир Хават, Айдахо ощутил тошнотворное чувство смещения. Он подумал, что помещение отвергает его. Каждая вещь — мягкие подушки, круглые золотистые, зеленые и красные сосуды, фрименские ковры, музейный антиквариат, расположенный стопками вокруг тележки Лето, искусственный солнечный свет, лившийся из иксианских светильников, свет, заливавший лицо Бога сухим теплым сиянием, оставлявшим по краям капюшона темные таинственные тени, запах чая с Пряностью и даже запах меланжи, которые источало исполинское тело Червя. Айдахо почувствовал, что слишком много событий произошло с тех пор, как тлейлаксианцы отдали его на милость Лули и Друга в той клетке с голыми безрадостными стенами. Слишком много… Слишком много… Действительно ли я нахожусь здесь? — подивился он. Это я? Что представляют собой те мысли, которые находятся у меня в голове?
Он внимательно всмотрелся в огромное покоящееся тело, спрятанное в густой тени и покоящееся на тележке, поставленной в углублении. Сам покой этой живой массы говорил об огромной энергии, которая может выплеснуться путем, недоступным пониманию простого смертного.
Айдахо слышал о нападении на иксианское посольство, но Говорящая Рыба, рассказавшая об этом, высказывалась очень туманно, говоря о сошедшем с небес Боге, скрывая все технические подробности.
— Он налетел на них сверху и разил грешников, устроив страшное побоище.
— Как он это делал? — спросил Айдахо.
— Это был разгневанный Бог, — ответила рассказчица.
Разгневанный, подумал Айдахо. Было ли это из-за Хви?
Каких только историй он не наслушался! Ни одной из них было невозможно поверить. Хви выходит замуж за это большое… Это невозможно! Не может милая Хви, исполненная нежной деликатности… Он играет в какую-то страшную игру… испытывая нас… Не было в эти времена мира, нет честной и надежной реальности, если только поблизости нет Хви. Все остальное в этом мире — чистое безумие.
