— Нам надо поговорить. Времени мало, — сказал он отрывисто и хрипло.
Эгаэл согласно кивнул.
О Севелине забыли. Девочка так и осталась стоять у бесшумно сомкнувшихся дверей карантина, чувствуя себя крайне несчастной. От неожиданной радости — к такому разочарованию! Севелина всхлипнула, прижала к лицу ладошки, сползла спиной по стене, опустилась на корточки, свернулась в комочек и разрыдалась. Она уже и не пыталась бороться со своими чувствами, не пыталась контролировать эмоции, как подобает настоящему пирату, не пыталась быть кем-то, кем не являлась — как будто вихрь закружился внутри нее, сметая все и глубинное и внешнее, как будто тьма навалилась на нее, придавила тяжело и сквозь эту тьму она видела — и не видела и — не понимала, что двери карантина расступились снова, пропустив любимого долгожданного Айхена и Армаса и кого-то еще, кто совсем уже тонул во тьме. Она видела и — не видела, полагала, что придумала все.
Айхен что-то говорил, поднял ее на руки, прижал ее голову к своему плечу, пытаясь унять конвульсивные рыдания, Севелина обняла его изо всех сил, твердо намереваясь не отпускать, даже если это только призрак, только плод ее воображения.
Маша и без того чувствовала себя очень странно — как во сне… или как будто ее стукнули по голове тяжелым пыльным мешком. Все казалось ей нереальным — то, что она еще несколько часов назад была на планете (была планетой) которая взорвалась, то, что она оказалась на корабле своих врагов, которых всегда ненавидела чистой, как хрусталь, праведной ненавистью, то, что почему-то не было ненависти сейчас, то, что через толстое затемненное стекло с командного пункта корабля-невидимки видела серебристый город, внезапно появившийся во тьме словно из неоткуда, вспыхнувший в синей радуге, разорвавшей холодное мертвое ничто.
То, как ее вели сквозь множество бесшумных дверей, услужливо расступающихся на пути, то, как она вошла в освещенный теплым светом коридор, то, как увидела маленького худенького мальчика заходящегося в отчаянных рыданиях на мягком пушистом полу.
«Может быть, я и в самом деле сплю, — подумала Маша, с удивлением глядя на плачущего ребенка, — Осталось выяснить, когда же я уснула? И где… Может быть легла вздремнуть на опавшие листья под елочку в лесу… Ох, как бы хорошо, если б так…»
— Лин! — изумленно воскликнул Айхен, поднимая ребенка на руки, — Что случилось?!
Мальчик не отвечал и вообще никак не реагировал на его слова, и принц поспешно направился с ним вглубь коридора, потом свернул куда-то…
— Пойдем, — услышала Маша исполненный мрачности голос капитана Хайллера, и отправилась вслед за ним, не раздумывая и не задавая вопросов. К чему?..
Она вышла из благостной заторможенности в тот же миг, когда переступила порог круглой, напичканной электроникой комнаты с экраном кругового обзора во всю стену, когда увидела в одном кресле огромного совершенно лысого мужчину с грубым жестоким лицом, а в другом обожаемого и прекрасного командора Эрдра.
— Ох, — сказала Маша, в таком превеликом изумлении, что кроме этого «ох» произнесть ничего не могла уже. Девушка тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение, однако наваждение даже в ее сторону не взглянуло (факт более всего убедительный, что это вовсе не наваждение, только призрак Эйка мог бы обратить на нее внимание).
— О как, — произнес капитан Хайллер, который, похоже, был не менее удивлен, чем Маша.
— Где Айхен? — прогрохотал лысый громила, — Пусть немедленно идет сюда!
Вид громила имел крайне недовольный, глаза его были узкими, как щелочки и тонули в глазницах, надбровные дуги выступали вперед. Жуть. У Маши мороз пробежал по коже, когда взгляд этого монстра скользнул по ней, ей срочно захотелось спрятаться куда-нибудь… пусть даже за спину Армаса Хайллера.
— Связь! — с непроницаемо каменным лицом скомандовал Армас, из пульта управления к нему вылетел маленький серебряный шарик, который завис возле самых губ капитана.
Маша такого еще видела. Очередное творение неведомого гения-изобретателя?
— Принц, — произнес капитан тихо и немножко насмешливо, — Соблаговолите явиться на «пункт один». Незамедлительно.
«Какого хрена?» — послышался спустя несколько секунд из шарика недовольный голос Айхена, фоном которому звучали всхлипывания.
— Поменьше болтай.
«Интересно, — подумала Маша, — Я-то думала, что Хайллер глава этой шайки, ан нет, куда как хуже, Хайллер похоже что-то вроде шестерки при этой образине».
Она еще раз потихоньку оглядела лысого громилу и поняла, что сделанное открытие совсем ее не радует.
Хайллера тоже не радовало, это было видно по его лицу.
— И что, будем торжественно дожидаться прихода принца? Или кто-нибудь поведает мне таки, что здесь происходит? — спросил он раздраженно, — Или как? Может быть, соберем всех членов экипажа? Вызовем Вэгула? Попросим Ооаэо срочно вернуться на базу? Свяжемся с офицерами, чтобы объявить всем нечто очень-очень важное?.. Что такое, мать твою, Эгаэл, ты здесь устроил в мое отсутствие?! Что делает на базе Эрдр?!
— Хайллер… — командор СОГа, поднял руки, словно защищаясь.
Маша отметила, как жутко выглядит командор. Как-то похудел… и щеки ввалились… и глаза такие сумасшедшие. Одно мгновение ей хотелось подойти к нему… но она, как и Хайллер была слишком сильно удивлена, слишком рассержена. Нельзя командору находиться здесь, нельзя спокойно сидеть, разговаривать и разводить руками! Нельзя смешивать Свет и Тьму, нельзя так жестоко рушить ее, Машины, убеждения и принципы, ей и без того не сладко пришлось в последние дни, она и без того испугана, удручена и сбита с толку!
— Я здесь для того, чтобы предложить тебе союз, — продолжал Эйк и каждое его слово обрушивалось на Машу, как молоток по лбу, выбивая из глаз маленькие острые искорки.
Несколько мгновений Хайллер просто смотрел на Эрдра, потом обернулся к Эгаэлу.
— Мне или ему?
— Тебе, — сказал Эйк.
— Тебе, — сказал Эгаэл, и странно улыбнулся. Его лицо вдруг изменилось, черты как будто смазались, растеклись, уже через мгновение они стали прежними — грубыми и жесткими, но Маша, стоявшая рядом с капитаном Хайллером видела все эти метаморфозы, видела серый туман, в котором утонуло лицо мрачного громилы и не поверила своим глазам, решила, что зрение ее помутилось от усталости.
И капитан Хайллер видел, и он не удивился, он понял знак — напоминание метаморфного существа из далекого чужого мира, проведшего большую часть жизни витая в испарениях своего болота, о том, кем оно является на самом деле — тяжелым плотным шаром, иногда пирамидкой, обычно зеленой или серой. И никем другим. Напоминание о том, что никак нельзя забывать. О том, что нельзя принимать за человека существо, которому сам же придумал внешность. И ни в чем не стоит его подозревать!
