Инопланетянин пошел в центр зала и остановился возле камня. К нему подошел другой элой с горящим факелом. Беннетт оглянулся по сторонам и увидел, что в зале не осталось и следа от недавней бойни. Древние вновь стояли кругом, словно ничего не случилось.
Инопланетянин, говоривший с Беннеттом, поднял длинную и тощую, как у скелета, руку, подзывая к себе Маккендрика. Тот медленно шагнул вперед.
Сита рванулась к отцу и обхватила его руками. Несколько Секунд они стояли обнявшись. Сита рыдала, как дитя. Наконец Маккендрик мягко отстранил ее, шепотом уговаривая вернуться к Беннетту. Она кивнула и, как слепая, побрела по залу. Беннетт прижал ее к себе, наблюдая за происходящим со смешанным чувством неверия и благоговейного восторга.
Маккендрик встал между двумя инопланетянами.
— Сначала мы коснемся вас, — сказал элой, — и покажем вам путь. Вы примете решение, и, если вы выберете путь спасения, мы продолжим церемонию.
Маккендрик поднял голову. Он казался таким маленьким, усталым и больным… Он посмотрел на Беннетта, Тен Ли и свою дочь печальным и в то же время гордым взглядом.
— Я готов, — сказал он наконец.
Один из древних протянул руку и положил длинные пальцы Маккендрику на голову. Тот пошатнулся, но не упал. Инопланетянин склонил к нему свою лошадиную голову и что-то прошептал. Маккендрик проговорил несколько слов в ответ, а затем сел на камень.
Элои повернулись к Беннетту, Сите и Тен Ли.
— Маккендрик выбрал свой путь, — сказал он. — Он желает присоединиться к нам.
Все древние, стоявшие вдоль стен зала, как по команде, двинулись к алтарю, отбрасывая причудливые, пляшущие тени. Они окружили Маккендрика, встав возле него толпой, в которой, однако, чувствовался внутренний порядок. Беннетту этот ритуал показался пугающим, поскольку он никогда ничего подобного не видел. Инопланетяне словно пожирали Маккендрика, вместо того чтобы дать ему что-то. Они протягивали к нему длинные трепещущие пальцы, гладили его, закрывая своими телами. В зале царила атмосфера чуда, и Беннетт ощущал это всем своим существом.
А затем древние расступились и снова заняли свои позиции вдоль стен. Маккендрик, сидевший на камне, выглядел совсем другим человеком. Лицо его сияло. Быть может, подумалось Беннетту, это лишь кажется в свете факелов? Однако поза Маккендрика тоже была совсем другой. Он явно помолодел и уже не горбился от старости и боли.
Маккендрик встал и подошел к Беннетту с Ситой. Он обнял дочь, а затем молча пожал Беннетту руку, делясь своей радостью от происшедшего с ним преображения.
— Отец! — прошептала Сита.
— Я должен идти, — прервал ее Маккендрик. — Мне о многом надо подумать. Мы еще встретимся и поговорим.
Он пошатнулся и чуть не упал. Двое элоев подбежали, подхватили его под руки и повели из зала.
Беннетт повернулся к алтарю. Тен Ли сжала его руку, потом отпустила ее и быстро пошла к элоям.
— Тен! крикнул Беннетт.
Ему хотелось сказать ей что-нибудь на прощание, чтобы она поняла, как ему больно ее терять, но она уже стояла перед камнем в центре зала.
Инопланетянин положил руку на ее бритую голову. Тен Ли покачнулась от его прикосновения. Потом она села на камень, и церемония повторилась. Элои подошли к ней, окружили двумя кругами — темным и светлым, освещенным факелами, — заслонив ее от Беннетта, а когда они расступились, она тоже выглядела преображенной. Ее лицо, сияющее блаженным восторгом, убедило Беннетта лучше всяких слов.
Тен Ли пошаталась встать, но рухнула на пол, и двое элоев унесли ее из зала.
Инопланетянин шагнул вперед.
— Пожалуйста! Если кто-нибудь еще хочет… — Он указал рукой на камень.
Беннетт шагнул вперед. В его ушах звучали слова Карстерса об элоях и их вере, и он решил, что так будет лучше всего. Сита схватила его за руку. Он слышал, что она что-то говорит ему, но слова ее были лишены смысла. Они казались ему пpocто звуками, недоступными пониманию.
Он медленно пошёл к алтарю, встал между элоями и обернулся. Сита, показавшаяся ему совсем маленькой и беззащитной, смотрела на него со слезами на глазах. Она протягивала к нему руки, умоляла подумать о том, что он делает… Беннетт хотел объяснить ей, что он просто хочет бежать от прошлой и будущей боли.
Он склонил голову, стараясь подготовиться к восприятию вселенской истины, хотя и понимал, что подготовиться к этому невозможно. Элой протянул пуку и коснулся его головы холодными твердыми пальцами.
В ту же минуту мировосприятие Беннетта полностью изменилось. Он потерял представление о времени. Концепция длительности потеряла всякий смысл. Какой-то частью сознания Беннетт понимал, что Маккендрик и Тен Ли испытывали это ощущение, только пока рука элоя лежала на их головах — а продолжалось это всего пару секунд, — и тем не менее ему казалось, что это удивление от постижения сущности вселенной он испытывает бесконечно.
Он осознавал себя как отдельную личность — и одновременно ощущал бесчисленное количество личностей, слитых в единое целое, в единый вселенский разум… Вернее, это был не столько вселенский разум, сколько квинтэссенция всех разумных существ, когда-либо существовавших во вселенной. Это был океан жизни, питавший собой реальность; океан прабытия, в котором зародилась известная Беннетту жизнь и в который она должна вернуться. Казалось, он вот-вот поймет вселенскую истину, эту первобытную сущность, но ему мешало то, что он еще не сбросил свою человеческую форму и не воссоединился со вселенским разумом.
Беннетт знал, что воспринимает все это без помощи обычных органов чувств. Он не мог увидеть вселенский разум, не мог услышать его и прикоснуться к нему. Он ощущал его, воспринимая прареальность той частью сознания, которую до сих пор ему не удавалось включить. Он мысленно представлял свой путь в океан вселенской жизни, желая стать его частью, но никак не мог сделать последний шаг. Часть его сознания стремилась туда, ища в этом океане что-то такое, что должно было там быть. Он знал, что оно там есть, только не мог найти…
Та часть его сознания, которой Беннетт никогда не пользовался раньше, ощущала присутствие Эллы — неясное, призрачное присутствие. Он не смог установить с ней контакт, и его пронзила острая боль утраты… И тут Беннетт услышал голос. Вернее, даже не голос; объяснение происходящего вдруг всплыло у него в сознании. Ему сказали — или же он внезапно понял, — что сущности Эллы, и его отца, и матери, и всех когда-либо живших созданий действительно находятся в этой бесконечной прареальности, но они стали частью единого и неделимого целого, которое уже не состоит из отдельных личностей, а является чем-то большим. Беннетт понял это, потому что сам еще оставался личностью, живущей в плену физической реальности. Он не смог целиком познать чудо истины — он лишь мельком прикоснулся к нему. И только когда он избавится от своей нынешней материальной оболочки, тогда он соединится с вечностью, бесконечностью и абсолютом.
