— Это спасение! — возразила она. — Существо Света убито…
— Если это было Существо Света! — резко обернулся он.
— Даже если нет, то та тварь, что посещает тебя, точно Существо Тьмы! Битва предполагает противостояние, бой, схватку! Для неё нужно два участника! А если одного не будет, то с кем будет биться тот, кто явится из владений Света? Битвы не будет, не будет и того, что может разрушить Тэллос. Подумай сам, Мизерис! Все боятся Битвы! Именно она должна потрясти Агорис и разрушить город! Но что разрушит его, если Битвы не будет? Пойми же, это последняя надежда!
Мизерис смотрел на неё, лихорадочно соображая, а потом вздохнул и опустил голову.
— Это, действительно, Билос?
— Да или нет? — настойчиво спросила Апрэма.
— Да, — наконец, выдавил он. — Где он?
— Ты хочешь получить его живым, или пожелаешь, чтоб я избавила тебя от вины за очередное злодеяние?
— Живым.
Апрэма развернулась, и, подойдя к дверям, открыла их. Стражники Храма Света втолкнули в зал двоих, на чьи головы были наброшены покрывала. Апрэма сдёрнула тряпку с головы того, что был пониже ростом, и царь увидел бледное лицо и невидящие голубые глаза.
— Как ты похож на отца, — он провёл пальцами по лицу мальчика, но тот отстранился, и выражение его лица стало злым и надменным. — Похож, — опустив руку, повторил Мизерис и посмотрел на второго.
Апрэма сдёрнула тряпку со второго пленника, и царь увидел седого старика, который сурово смотрел на него.
— Задур, — пробормотал царь. — Мне не хватало твоих мудрых советов…
— У меня было кому давать их, господин, — ответил тот.
Мизерис хлопнул в ладоши и тут же в зал вошли воины его охраны, во главе с командиром.
— Уведите этих двоих в Башню Дракона, — приказал он и направился к своему креслу.
Пленников увели, и охрана Жрицы снова удалилась из зала. Апрэма подошла к нему и улыбнулась.
— Ты увидишь, что я сумею спасти Тэллос, потому что Свет сильнее Тьмы, — произнесла она.
— Как ты собираешься это сделать? — спросил он.
— Я уже всё придумала, — её глаза возбуждённо заблестели. — Ты скажешь ему, что я хочу говорить с ним о Существе Света. Ты скажешь, что я знаю, где оно и хочу призвать его на Битву. Я буду ждать его в Зале Звёзд. Убеди его придти туда, потому что, если он не придёт, Тэллос погибнет.
— И тебе негде будет воцариться? — мрачно усмехнулся он. — Боюсь, что он почует ловушку, едва увидит меня. Он видит мои мысли, и я не смогу солгать ему так, чтоб он поверил.
— Но как сделать, чтоб он пришёл туда? — забеспокоилась она.
— Я приду туда сам, — немного подумав, произнёс Мизерис. — Он придёт ко мне, где б я не находился. После этого, делай всё сама. Я уйду. Я не хочу видеть, как он умрёт.
— Ты получил бы удовольствие, — шепнула она, снова улыбнувшись. — Ты увидел бы, как он сгорит заживо в Свете, превращаясь в пыль на твоих глазах. Впрочем, как хочешь. А теперь позволь мне удалиться. Я должна подготовиться к этой встрече.
— Иди и поторопись. Он появляется с темнотой.
Она ушла, а он вернулся к своему креслу и тяжело опустился на сидение. Поясница снова заныла, и в голове проснулась тупая, пока едва ощутимая боль. Тоска и бесконечная усталость навалились на него, и он почувствовал себя старой развалиной, никчёмным, презренным изгоем, которому не место в этом мире. Мысли медленно ползли в голове, сменяя одна другую.
Ему было жаль демона, потому что никогда он не видел столь прекрасного и столь вызывающе опасного существа. Он видел его во сне и был очарован. Он хотел увидеть его, и тот пришёл.
Царь вдруг подумал, что благодарен этому существу за то, что тот постепенно и терпеливо снимал с его души груз, который так долго и так безысходно давил на него, за то что он слушал его путанные речи и жалобы, за то что находил странные, но всегда уместные слова, которые утешали и вселяли надежду. Он понял, что ещё долго со сладкой и болезненной дрожью будет вспоминать прикосновение прохладных нежных пальцев, унимающих боль и дарующих облегчение и покой.
Потом он вспомнил о своей безумной затее, которой теперь уже не суждено осуществиться, потому что, принеся в жертву Существо Тьмы, он предотвратит грядущий поединок. И как знать, не нарушит ли это сложившийся порядок вещей настолько, что этот мир не сможет существовать? Быть может, вырвав из череды циклов очередную Битву, он порвёт нить, связующую прошлое и будущее, и его мир низвергнется в Бездну. Исчезнет всё, и океан, и земля, и горы, и пески, и город, это умирающее царство, которое процветало при его предках, правивших здесь с незапамятных времён, которое угасало при них и теперь умрёт от его руки. То самое царство, которым правили его дед, отец и брат. Как он посмотрит им в глаза, если они встретят его по ту сторону мира? Как он оправдается перед ними?
Воспоминания о брате и отце, наполненные пустым сожалением, перетекли в безуспешные попытки припомнить лицо матери, вместо которого из тумана забвения всплывали лица давней возлюбленной, погибшей в песках, Аданты, Эртузы… Потом припомнился тот странный сон с водопадом, из которого вслед за единорогом вышло Существо Света, но и его лица он вспомнить не мог, зато память услужливо подсунула ему образ Богини Неба. Вспомнив о ней, Мизерис впал в беспокойство и ещё большую тоску. Он вдруг понял, что забрав своего человека из подвалов дворца, она узнала всё о его лжи, о его коварстве, о его предательстве. Ведь Алекс, слишком благородный и прямой, вряд ли утаил от неё историю их знакомства и правду о похищении. Потому она и заперлась на своём звездолёте, что не хочет видеть столь презренного и жалкого червяка. А он? Он и сам знает, что не достоин её взгляда, потому что отвечать злом на добро, это удел презренных и жалких тварей.
Круг его размышлений замкнулся. Алекс, спасший ему жизнь, и так жестоко наказанный за свою доброту, был лишь началом. Теперь пришла пора демона со странным именем Кратегус, который в последнее время был единственным существом, понимавшим и поддерживавшим его. Он должен умереть, как умер Ротус. И вся его, Мизериса, кровь, текущая в жилах бренного тела, уже не сможет искупить грехов, перелившихся через край.
Он знал, что наступила ночь, и тот, кто так часто спасал его от одиночества и боли, вскоре должен был явиться из пределов Тьмы. Недолгая задержка смогла бы спасти его, потому что, успев прикоснуться к смятенным мыслям царя, демон успел бы распознать западню. Но Мизерис знал, что не даст ему этого шанса. Он больше не верил в успех своего безумного плана. Теперь лишь мысль о том, что можно предотвратить поединок, вселяла в него надежду на спасение Тэллоса.
Поднявшись с кресла, он вышел из зала и по тёмным анфиладам и коридорам направился в восточную часть дворца, туда, где над террасами вздымался круглый купол церемониального зала, предназначенного для особо торжественных событий. Несколько раз ему казалось, что он слышит шорох перьев и лёгкие шаги, и бежал всё быстрее, распугивая сонных слуг и распахивая двери до того, как к ним устремлялись привратники. Запыхавшись, он вбежал в огромный гулкий зал, окружённый двумя рядами тонких витых колонн. Несколько огней на высоких кованых треножниках освещали самый его центр, а края и купол терялись в темноте. Было тихо.
Мизерис остановился и прислушался. Какое-то движение наверху заставило его вздрогнуть. Он стоял на небольшой скудно освещённой площадке, а вокруг него клубилась Тьма. «Как странно, — вдруг подумал он. — Это больше похоже на ловушку, которую подстроили служители Тьмы. Ведь здесь Дитя Тьмы будет в своей стихии». Что-то звякнуло позади него, и он снова вздрогнул и обернулся, но ничего не увидел. Он понял, что сейчас очень уязвим, потому что стоит здесь на виду, и кто угодно, скрывающийся в темноте, может выпустить стрелу, бросить нож или боевой топор, или просто, улучив момент, возникнуть у него за спиной с мечом.
— Наверно, это было бы справедливо, — пробормотал он нерешительно и в этот момент совершенно явственно услышал хлопанье больших крыльев, раздавшееся где-то наверху.
