Поднявшись на нужный уровень, Хар быстро прошел по коридору и просочился в дверь, на ходу сканируя пространство. Но ничего лишнего не обнаружил. Обычный кабинет. Большой стол, за которым расположился владелец, крепкий мужчина в расцвете сил. Кресла для посетителей. Широкое окно, в котором темнеющее небо плещется белыми облаками. Мягкий ковер под ногами. И тихая мелодичная музыка вокруг.
Дверь за ним неслышно закрылась. Мужчина поднял высокий стакан, приветствуя его, потом отхлебнул немного и другой рукой показал на кресло.
— Садись, гость, — сказал он. — Я ждал тебя.
Хар мягко сел. Внутреннее напряжение не отпускало его, но ничего опасного вокруг не было. Похоже, в здании из живых были только они. А практически все роботы, кроме противопожарных, были отключены.
Мужчина некоторое время внимательно разглядывал его, а потом опять отхлебнул из своего стакана.
— Тебе не предлагаю, — сказал он. — У меня хороший бар, но я помню правила. Ты же наверняка что-нибудь захватил с собой? Пей, не стесняйся.
Хар опустил руку, не глядя вытащил из сумки небольшую бутылку минеральной воды и нажал на запор. Потом поднял бутылку и немного отпил. Приятная холодная вода освежила горло.
— Давно в Конторе?
— Почему я должен отвечать на ваши нелепые вопросы?
— Да брось ты, — мужчина ухмыльнулся. — Наверняка не больше двух лет. Иначе бы знал, что после определенного времени начинаешь узнавать своих. Как это происходит, никто не знает. Но факт есть факт. Я ждал тебя.
Хар ничего не ответил. Мужчина опять присосался к стакану, потом взвесил его и выпил до дна. И потянулся к стоящим рядом бутылкам. Ром с коньяком, подумал Хар. Лимонный сок. И какой-то незнакомый бурбон. Правда, бурбона он налил совсем немного. Добавил льда. Помешал длинной ложечкой. И сделал большой глоток.
— Прелесть. Никогда раньше не мог выпить вдоволь, всегда что-то мешало. Могу на прощанье подарить рецепт. Темный ром пополам с коньяком и немного бурбон-виски — крепость должна быть чуть меньше шестидесяти. Это виски, между нами — такая дрянь. Дома я использую спирт, но здесь увы, не положено по должности. Лимонный сок. Лед по вкусу. Но учти — ром и коньяк должны быть высшего класса.
Он поднял стакан и посмотрел на свет. Напиток действительно был красив.
— Материалы на столе, справа от тебя. Я постарался узнать все, что смог. К тем двум, которые курировал я, примешалась еще партия оружия. Думаю, собранные сведения немного помогут. Отдельно кристалл для полиции. Его оставишь. Я там немного наговорил, должны поверить.
Он негромко рассмеялся.
— Театр высшего класса. Притворяться больше двадцати лет — это дорогого стоит.
Хар продолжал сидеть. Он не знал, что ему делать дальше. Мужчина, судя по всему, давно уже все решил. Так что оставалось только слушать.
— Не понимаешь, почему я решил уйти? Думаешь, из-за того, что упустил эту партию?
Мужчина покачал головой.
— Нет. Ошибка есть ошибка. Неприятно, конечно, но за такое у нас в Конторе голову не снимают. Папа бы понял. Дело совсем в другом.
Он замолчал и Хар вдруг увидел, как на его лице задергалась жилка.
— Я вдруг осознал, что мне все равно. Ну, убьют несколько тысяч человек. Подумаешь… Да я за свою службу угрохал столько, что потребуется несколько боевых караванов, а не эти жалкие десять тонн металлопластовых ящиков. И тут мне стало страшно…
Он опять отхлебнул. Хар молча слушал.
— Понимаешь? Пришло равнодушие. Мне действительно было все равно. И я испугался. Где угодно работник может быть равнодушен, исполняя свою работу, но у нас… У нас нельзя, парень. Никак нельзя.
Мужчина поднял голову и вперил в Хара внимательный взгляд.
— Запомни! Если вдруг когда-нибудь почувствуешь равнодушие — бросай эту работу и беги от нее к чертовой матери!
Он поднял стакан и отхлебнул из него.
— И что мне после этого оставалось делать? Лететь к психологам? А потом, года через два, выйти на волю человеком, сломанным навсегда и доживать, мучаясь угрызениями совести? Брр-рр. Нет, такое не для меня. Лучше уйти самому и постараться сделать это не без пользы для родной Конторы.
Он достал из кармана коробку, открыл ее и положил на стол небольшую пилюлю.
— Коробку возьмешь с собой, здесь оставлять не нужно. Все, парень. Прощай.
Он бросил пилюлю в рот и залпом опустошил стакан. Потом аккуратно поставил его на стол, закрыл глаза и дернувшись, немного сполз вниз. Хар встал и осторожно приблизился. Мужчина был мертв.
Хар постоял немного, осмысливая происшедшее, потом положил в карман коробку из-под лекарства и взял папку с материалами. Он включил экран и быстро посмотрел данные. Мужчина сказал правду: все необходимые для поиска материалы были здесь. Потом последний раз посмотрел на лицо умершего и вышел вон.
Он летел на другой континент. Материалы уже были переданы, а перед ним все стояло лицо человека, который полчаса назад спокойно и взвешенно покончил с собой. Да, двадцать лет работы в их Конторе действительно дорогого стоят. Как он назвал Колобка? Папа? Наверное, так его называли те, кто начинал работу, когда Хар был еще ребенком.
Ему вдруг стало противно, да так, что он почувствовал тошноту. Почему? Ну почему это должен делать именно он? Сколько миллиардов людей живет в Федерации? Почему он? Великие боги, за что такое наказание?
Хар начал дышать глубже, чтобы успокоиться, но дрожь не проходила. За что? Он что, не может жить обычной жизнью? Ходить на работу, как все. Жить с любимой женщиной, отдыхать в тенистых парках, наслаждаться вкусной едой. И не думать о том, что через две недели ему придется вернуться и опять убивать людей. Опять.
Скикар пожирал пространство и Хар, метаясь в своих раздумьях, не заметил, как провалился в некрепкий тревожный сон. Перед ним проходили люди, которых он знал раньше и что-то убежденно ему говорили, только он не понимал, что. Их застилал туман и они исчезали. А на их место приходили другие и тоже что-то говорили, говорили…
Потом в гуще появился просвет и Хар увидел приобретающую четкость фигуру. Перед ним появился Лок. Его Хар услышал вполне отчетливо.
— Я еще тогда заметил, что сестра к тебе не равнодушна, — сказал он. — Редкий случай. Может попросишь, вдруг она согласится? Хочешь, слетаем?
Лок смотрел на него добрым шаловливым взглядом, но до Хара вдруг дошло, что глаза у него жестокие и совсем не добрые.
Потом фигура Лока медленно растаяла, а перед Харом возник малыш шести лет от роду, с желтой глиняной пластиной в руках. Он ничего не говорил, а просто смотрел на Хара и тому вдруг стало невыносимо стыдно. Он даже помотал головой, но малыш никуда не исчезал, а так и продолжал стоять и смотреть на него. А сон все никак не кончался, что означало новые мучения, которым не было конца…
