но заселены негусто, хотя охраняются мастерски. Я вам больше скажу: наша разведка считает, что на Агате есть тайное оружие, способное саму Терру поработить.
– Неужели Терра кого-то боится?
– Именно. Но открытой стычки не будет, это никому не нужно. Миры продолжат швыряться камнями исподтишка, обвиняя друг друга в «недоразвитости». Вот только понимание этого слова у них разное.
– Вы говорите так, словно не на Терре родились.
– Моя мама была колонисткой.
Мне многое стало понятно, и симпатия к Шиару возросла. Все-таки Элиас умудрился сделать хоть что-то хорошее, прислав сюда этого настырного и справедливого терронца. Вот только мысли о Фроуди не давали мне спокойно спать по ночам. Куда он все-таки пропал? Врачи говорили, что память может ко мне вернуться, но она что-то не торопилась. По правде говоря, я боялась воспоминаний – а вдруг окажется, что я в порыве гнева всех незваный гостей убила и сбросила в Болотный овраг? К тому же прибавилась и еще одна проблема – не большая, а многочисленная.
Откуда-то стали появляться терронцы, желающие познакомиться. Они вежливо останавливали меня на улице, или встречали в магазине, а еще на набережной, где мы иногда гуляли с Любимой, и все как один предлагали свидания – причем не грубо, а с милой настойчивостью, и не развлечения ради, а чтобы создать семью. Ошарашенная происходящим, я даже не сразу пошла за разъяснениями к Муну, но, когда уже десятый мужчина (не абы какой, а вполне приятный и внешне, и по характеру) пригласил посидеть в кафе, не выдержала.
– Что творится, скажи на милость?
– Ну, ты появилась в Сети, – с улыбкой сказал Мун. – И простым терронцам, если у них есть разрешение, можно жениться на колонистках. Ты красивая, знакома с Террой и летала на кораблях, у тебя есть дочка. Все это для них значимо, вот они и хотят познакомиться. Куда сложнее развивать отношения с местными, ничего не знающими о законах Галактического сообщества.
Я могла бы возмутиться, но не стала.
– Значит, это вроде аукциона? И каким образом я там появилась? Из-за браслета?
– Регистрация автоматически создает профиль в Сети. Так как у тебя не подтверждено отцовство, ты официально свободна.
– Но у нас десятки женщин!
– А ты – особенная, – сказала Ариэль. – Я бы на месте терронцев тоже выбрала ту, которая в курсе происходящего.
– Но Бьёрн! Они же видят, кто предполагаемый отец!
– Он – уважаемое лицо. Его многие знают. Прости, если снова скажу грубость, но ты желанна еще и потому, что понравилась ему.
– Замечательно, – пробормотала я. – Чудесно. Именно этого мне и не хватало...
Что со всем этим делать, я не знала. Сошлись на том, что надо поставить в профиле статус «влюблена». Как только он появился, пятьдесят процентов мужчин сразу отпало, остались только самые настырные. Им я повторяла одно и то же: жду своего капитана, и никто другой мне не нужен.
В один из более менее погожих дней я отправилась в магазин за подарками и мелкими необходимостями. Поле того, как Эмро добавил сведения о нас в базу, на мой жалкий счет стали приходить деньги. Поначалу я даже не поняла, что происходит с картой – она пополнялась стремительно и по-крупному. И только через пару дней Мун объяснил, откуда взялась бешеная для меня сумма в несколько сотен тысяч.
– По рождению пособие – раз, до трех лет ежемесячное – два, ты официально не замужем, но отца указала, хотя и без проверки, значит, временно одинокая – три. Одиноким полагается удвоенное ежемесячное до трех лет. Если Бьёрн подтвердит свое отцовство – будет четыре. Он капитан, его детям откроют специальные счета. По уходу небольшая сумма – это пять. Еще страховая часть – шесть. За девочку – семь. Плюс всякие мелочи…
– Ничего себе мелочи! Да мы новый дом построить можем на эти деньги! Вот бы здорово наконец-то доделать мансарду, но теперь уж когда Луни подрастет, вам сейчас не до этого.
Верхние комнаты и правда долгое время были в состоянии ремонта, и туда никто не ходил. Возможно, мы с Авророй могли попробовать возродить их к жизни. Теперь все нижние спальни были заняты: моя – нами с Любимой, комната брата – Авророй, большая спальня бабушки с дедушкой – семьей Ариэль. Оставалась просторная гостиная и еще одна небольшая комната, заваленная старой мебелью. Поэтому необитаемый второй этаж очень бы пригодился, тем более что вид с балконов был прекрасен. Помнится, дед затеял ремонт незадолго до своей смерти, и после него никто не завершил начатое – не было ни рук, ни денег.
Почему-то мне казалось, что день рождения дочки многое изменит к лучшему. А вдруг Бьёрн появится? Что, если он найдет выход? Не зря же Фроуди так сильно хотел забрать Любиму. Она – дочь терронца и не может быть им покинута навсегда! О себе я думала как о приложении к ребенку, и это печалило еще больше одиночества. Женой не буду, но хотя бы матерью останусь? Мог ли закон быть для Бьёрна столь незыблем, чтобы запретить чувства? Пока что я сражалась за любовь отчаянно, хотя Эмро ясно дал понять: если Бьёрн не появился в течение года после расставания, значит, он может не прилететь никогда.
– Я не видел отца до двадцати пяти. Мы вообще с ним случайно встретились, – сказал терронец. – Мы с матерью были для него лишь страницей из жизни, но капитан Ален – другой человек. Не оставляйте надежду.
Хотелось выть, видя, как Любима тоскливо глядит в монитор, тихонько повторяя изображению: «Пивет, папа. Я – Юбима. Давай юку, идем гуять. Я покажу тебе садь и огоёдь… и свои игюшки, и бата Люня, и маму… У меня есть ваенье. Ты юбишь ваенье? Я – да. И тебя Юбима тоже юбит. И маму. И тетю Айийель. И дядю Муня. Вейнись, папа. Почему ты ни здесь?». Дочка отчаянно желала заменить изображение на реального человека, и порой играла в «папа ушел/папа вернулся». Иногда Бьёрн как будто прятался в саду, а она его искала. Порой он прилетал на листике, а временами перевоплощался в Муна. Но чаще всего он прибывал на космическом корабле, что дядя собрал для нее из деталей конструктора, и Любима всегда приветствовала его словами «Конанец-то дёма!».
Я вспоминала эти ее игры и всю дорогу до города улыбалась. С Любимой некогда было скучать,
