жаль, пришлось оставить ее дома. У меня не было прав на вождение машины, а Мун сейчас старался быть с Ариэль и сыном неотлучно. Когда Аврора с усмешкой спросила про «зарплату», он устало отмахнулся:
– Пока что нам и прежних накоплений достаточно. Я вообще не транжира, так что на первое время хватит денег.
Он, кстати, зарегистрировал Луни сразу, и принялся извиняться передо мной.
– Я должен был вызвать кого-то вроде Шиара, но не додумался… Решил, как и Бьёрн, что скрываться проще будет. Хорошо, что ты теперь получаешь поддержку от Терры.
– Я вот только не понимаю, как они без экспертизы поверили, что Любима дочь терронца?
– Нельзя обманывать Терру, и все это знают. У тебя выбора не было кроме как сказать правду.
Деньги счастья не приносят, хотя и значительно облегчают жизнь. Я купила всякую мелочевку вроде губок и шлангов, и в последнюю очередь зашла за подарком. Хотелось выбрать что-то особенное, и я долго бродила среди полок, пока, наконец, не нашла замечательный кукольный домик. Стоил он, правда, дорого, и был тяжелым – неудобно везти на мотоцикле, но я решила, что дочке сказочное жилище понравится. Уже идя к кассе я сообразила, что Любима разнесет мелкие детальки по всей квартире, а куколкам посрывает головы, и решила взять дополнительно огромный игровой коврик с нарисованным городом, волшебным лесом и островом посреди моря, а дом припрятать на вырост. Неудивительно, что горожане смеялись, увидев меня на мотоцикле под дождем с длиннющей толстой трубой, коробкой за спиной и шлангами, торчащими между ног, а два терронца по очереди предлагали подвезти до дома…
Мы отмечали большой компанией. Даже маленькие Любимины друзья приехали, кое-как пробравшись по жуткому месиву дороги. Были и шарики, и хлопушки, и торт. Хорошо, что мы не сильно мешали младенцу – Ариэль просто уходила кормить сына в дальнюю спальню. Игровой коврик вызвал восторг у всех деток, и они исползали его вдоль и поперек. Не обошлось и без вредительства – машинка на пульте управления лишилась колеса по вине неугомонной Любимы. Под вечер, когда гости уже разошлись, дочка уснула на стуле, обнимая большого белого медведя – подарок Ариэль. Мун купил железную дорогу, и паровоз продолжал ездить, тихонько пыхтя. Я взяла малышку на руки, отнесла в кровать и осторожно раздела. Любима улыбалась, зеленый бант съехал набок, и я расплела косу.
– Спи, моя кроха. И тебе, Бьёрн, где бы ты ни был – доброй ночи.
Я не хотела ложиться, чувства и мысли беспорядочно копошились, расталкивая друг друга. Средство от бессонницы было только одно…
Экран приветливо светился – Бьёрн шел к кораблю, легкая улыбка играла на губах. Заметив, что его снимают, мужчина весело замахал руками.
– Халва, хватит уже! Я тебе не модель какой-нибудь.
– А ходишь красиво, – рассмеялся за кадром терронец. – Ну-ка, повернись в профиль, встань в позу…
Я лишь спустя минуту поняла, что они дурачатся специально для меня.
– Я так не могу.
– Пробуй.
– Не хочу. Идиотом себя чувствую.
– Да ну тебя. Дай, покажу.
Послышался смех Бьёрна, и я увидела Халли. Он непринужденно встал у бортика и красиво откинул волосы назад.
– Теперь улыбочку и поиграть мускулами.
– Эй, мы ведь для моей любимой снимаем! Ты полегче, обольститель!
Я тихо, со слезами, рассмеялась. Захотелось выбежать под дождь, чтобы остудить боль, но я продолжила смотреть. Как же тоскливо было без них! Увидев снова Аврору и Марррога, я испытала странное чувство удовлетворения. От них пахло космосом и железом, песком и далекими мирами. Я любила их – без внушения, а потому, что они стали важной частью моей жизни. И они знали Бьёрна, он как будто глядел через них на нас с Любимой. Возможно, я просто медленно сходила с ума из-за постоянного просмотра этих видеозаписей…
Вот Бьёрн спустился к инженерам, они что-то обсуждают. Мне нравится его сосредоточенный вид и то, как внимательно его слушают подчиненные. Сразу видно, что между ними доверительные отношения без наглости и натянутости. Его было легко любить. К нему было легко привыкнуть. А вот остаться без него было больно.
Я выключила камеру. За стеной заплакал Луни, Любима повернулась на живот и что-то пробормотала. По стеклу били ветви старой яблони. Жизнь продолжалась, но мне как будто не хватало воздуха. Я знала, что дочка не проснется, и вышла на веранду, быстро прикрыв за собой дверь. Мокротой ударило в лицо, босые ступни пронзило холодом. Кромешная осенняя ночь была озарена единственным фонариком вдалеке – тем, что всегда горел над калиткой. Под дождем его свет плакал, и я не сдерживала слез. Пора отпустить. Сейчас. И не мучиться дольше, потому что так я стану для дочки дурным примером. В последний раз перед сном прореветься – и хватит. Слезы уже не приносили облегчения, только провоцировали мигрени.
Я вышла под дождь, пошла по размытой тропинке вперед. Грязь была без примесей, и даже если какой камушек вопьется – не страшно. Я перестала бояться боли. Сад казался заколдованным, только теперь это были чары печали. Теплые дожди остались далеко в прошлом, и, не знаю почему, я наслаждалась ледяным ливнем, который призывал меня уподобиться ему, стать пустой, одинокой, темной...
Отпустить. Оставить прошлое, как советовала мама. Или сохранить надежды и научиться жить в постоянной печали? И вдруг средь дробного шороха капель послышались шаги, и я, вместо того, чтобы рвануть домой, стала всматриваться во тьму. Посреди ночи станет ли друг пробираться в дом? Уж точно нет. Если позову на помощь, могу спугнуть, а я хотела взять человека с поличным. Медленно, крадучись, темная фигура возникла из леса. Фроуди?! Да, похожий силуэт. Неужели он собирался выкрасть Любиму? И как миновал «ловушки» Муна? Я пожалела, что вышла из дому без оружия. Больше всего мне хотелось ранить гада.
Нужно было действовать быстро. Лопату в руки – и в кусты. Сидеть тихо и ждать подходящего мгновения. Когда мужчина был в трех шагах, я выскочила и огрела его по голове, причем била от души, не жалеючи. Рухнул он лицом прямо в грязь, и я, утробно рыча, приготовилась нанести еще один удар. Не успела – мужчина перекатился, дернул меня за ногу, и я грохнулась рядом с ним.
– Убью!!!
Рык получился звериный. Даже когда он схватил меня, не давая подняться, своими ручищами, я не ощутила страха…
Нет, руками. Фроуди не стал бы держать так бережно.
– Тая, –
