нужное помню! (…) …и, главное — теперь, когда офицеров нет, я — старший по званию! И уж если кому и налаживать наше проживание здесь — так это мне, Коменданту! (Шум, крики, выстрелы, Мурконин ранен.) (…)
Вот этот, и аналогичные моменты «Протоколов», и беспорядочных и бессистемных, в общем-то, записей, показались мне характерными. И, чтобы не томить вас подробным воспроизведением склок и разборок среди захвативших корабль рабочих и техников средней и низшей категории, коротко о сути:
После расстрела всех учёных и офицеров не осталось никого, кто реально знал бы, как бороться с угрозой заражения. Выборы нового Капитана закончились ещё одним кровопролитным конфликтом, с применением оставшегося ручного оружия. Когда кончились боеприпасы, сражающиеся перешли на ножи. Затем изготовили и копья, и луки…
Затем, когда их стало уже настолько мало, что возникли опасения вообще вымереть, заключили Перемирие. Созвали Малый Совет. (на «Большой» уже не потянули)
Шестеро выживших Техников Второй категории договорились о разделе сфер влияния.
Сочинили, сильно напрягши то, что называли мозгами, «Кодекс невмешательства».
Наконец, разобрали своих женщин, (оставшихся «ничейных» честно поделили) собрали все материалы и запасы, остававшиеся в незараженной части корабля. И герметично запечатались во внутренней Оранжерее.
После этого у каждого, возглавившего свою Группу, начались отдельные Летописи: в соответствии с собственной дурью. Но, судя по результатам, наладить, пусть примитивную, но довольно стабильную жизнь, помог именно старый добрый феодализм.
И я так думаю, главную роль тут сыграл страшный дефицит мужчин: поэтому они и стали «баронами», «виконтами», «графьями», и прочими дармоедами, традиционно сидящими на шее работающих женщин. Не слишком честно… Зато — все выжили. И к «демократии» больше не возвращались. Хе-хе. (Хотя это — моё личное мнение о «социальных процессах», приведших к тому, что получилось. А антропологи-социологи-хреновы-историки пусть думают, что хотят!)
Мой вывод об изменении их роста Мать подтвердила: действительно, раньше все люди тут были куда крупнее… и умнее. Тут подействовал фактор ограниченного пространства.
Ну как на маленьких островах — случайно попавшие туда крупные звери начинают стремительно мельчать, «чтобы приспособиться к ограниченному объёму местных пищевых и пространственных ресурсов». (Это Мать задвинула столь умную фразу. У меня на такое терпения не хватило бы.)
Ещё много чего мы вычитали. Но это было уже не столь интересно.
Я оказался прав. Здесь заключались то династические браки, то «нерушимые союзы» «на вечные времена», то происходили вероломные убийства из-за угла, отравления, заговоры, смена династий, и всё то замечательно нескучное действо, так шикарно описанное Шекспиром, Дюма и Дрюоном…
При Катастрофе погибло до девяноста процентов людей. Причём мужчин — так и вообще — до девяноста девяти. И я понял — все они давно рассыпались в труху там, на служебно-лабораторных ярусах.
Всё, что мне было нужно, я узнал. Поэтому в умеренно тёплых выражениях поблагодарив за оказанное гостеприимство, полетел к ближайшим соседям. (Ха-ха! Я — ужас, летящий на крыльях Ночи! Я — пучок волос, забивший ваш унитаз! Я… Ну и так далее: «Чёрный плащ» — вообще мой самый любимый мультик из старых.)
В обличительной речи, которую мы с Матерью подготовили, красочно расписывалось о грехах, нарушении заветов Предков и канонов Религии, и Высшем суде…
Все в третьем замке внимали, стоя на коленях.
После речи я озвучил и Ультиматум. На двенадцати процентах мощности — чтоб уж запомнили! А для того, чтобы уж поверили — сейчас, за мной не заржавеет!
Чтобы потом не возвращаться, нежилую часть замка я развалил сразу. (Ну, я же «гуманист» — предварительно термолокатором выгнал оттуда всех работников!) Для вящего эффекта применил и пушки, и плазму — чтоб уж полыхало, так полыхало!
Грохот стоял невероятный: наверняка в любом уголке (Ха-ха! Вот уж посмотрел бы на «уголок» — в шаровом пространстве!) этого Мира было слышно.
Хоть я и не спросил имени владельцев всех остальных замков, пока «работал» у них, совесть меня не сильно доставала. А уж о том, чтобы разрушить что-то «от души», меня дополнительно просить не надо.
За пять часов я управился со всеми пятью замками, (включая и «гостеприимного» люРюйцига) не тронув только того, кто обещал уничтожить уже понаделанных монстров… И успел, действительно, уничтожить. Теперь в его дворе срочно коптили и солили кучу «окорочков» и т. п.
Затем я полетел к «своей» шахте.
И вижу, что только зря потратил время, заваривая люк и герметизируя швы: Мать всё повскрывала обратно. В проделанное отверстие она уже высунула огромную тарелку антенны, накрыв всё это дело пластиковым герметичным фонарём. А кабель по шахте провёз дроид, предварительно прорезав дыру в дне лифта.
Теперь дроид же привёз и огромные ёмкости с краской.
Ярко-рыжий цвет не вызвал у меня восторга. Но видно его наверняка будет отлично. Мать обещала, что почва не пострадает.
Добрых четыре часа я, пользуясь указаниями Матери, летал по границам секторов, и по линиями на вспомогательном псевдоэкране скелета распылял чёртову краску. Ни экзоскелет, ни примитивный краскопульт хоть и не были приспособлены, но не подвели. Закончил засветло. Потом солнце погасло, и я убедился, что все линии великолепно фосфоресцируют в темноте — похлеще любых гнилушек.
Спать я улёгся тут же, возле антенны, смело отдавшись под защиту дроида.
Наконец-то выспался! Дурное настроение как рукой сняло. Даже зарядку сделал.
Теперь я совершил, так сказать, контрольный облёт замков, оказавшихся точно в центрах своих секторов. Заодно убедился, что хилый дождичек нашим линиям никак не повредил. (Вот бы я удивился!) Убрать нашу краску можно только бульдозером.
Сверху пейзаж смотрелся изумительно.
Да и с земли не хуже — всё плавно загибалось, и нависало со всех сторон волшебным туманным куполом.
Красивый Мир. Но — как и везде. Жестокий. Подлый. Несправедливый.
Всё по Дарвину.
Ладно, на какое-то время, надеюсь, угомонятся…
Собственно, особо делать мне с ними ничего уже было не нужно.
Все и так падали ниц, только завидев моё приближение. Хорошо. Уважают.
Поэтому я только спрашивал громовым голосом, хорошо ли видно границы, которые им запрещено пересекать не менее пятидесяти лет, и обещал решить судьбу как праведников, так и грешников, позже. Правда, не уточнял, когда именно.
Конечно, я понимал, что испортил нашим историкам-социологам пресловутую «чистоту эксперимента», но был уверен, (это Мать рассчитала) что через каких-то двести двадцать лет в предания обо мне никто верить не будет. Ну а столько-то наши потерпят… Вон — тмудов изучают четыре века. И феринхов — три. (Правда — толку с этого… Ну, это уж — моё мнение.)
Радовало и то, что везде уже вовсю велись восстановительно-строительные
