тропинке, пару раз чуть не попав под камнепад, устроенный горными козлами, мы добрались до распахнутых настежь врат института.
Покосившаяся калитка держалась на стеблях плюща, обвившего железную арку. Внутренний двор заполонил сплошной ковёр из снега, который некому было убрать.
– Ступайте не торопясь. Под снегом может лежать всё, что угодно, – предупредил я детей.
– Ух ты, так это снег?! – воскликнул Марко. – А его можно есть? – бедный ребёнок мог слушать о нём только из рассказов предков.
– Нежелательно, простынешь. Его можно растопить, чтобы получить пресную воду. Только запомни: никогда не трогай жёлтый снег!
– Он что, отравленный? – вопросительно посмотрел Марко.
– Можно и так сказать, – поправив шляпу, ответил я.
Изучая внутренний двор, мы обнаружили множественные баррикады. И судя по всему, не очень они и помогли защитникам. Покопавшись в снегу, я вытащил из небольшого сугроба человеческий череп с трещиной на затылке. Несчастного со всей дури приложили головой оземь. И сила эта явно была выше человеческой, ведь кусок кости буквально провалился внутрь и теперь звенел при тряске, словно серебряник в копилке.
Я поднял голову ввысь и сглотнул: на карнизах, вместо скульптур, сидели уже знакомые «наблюдатели». Их глаза всё также были пусты. «Неужто преследовать взялись?! Нет, они были здесь и раньше! Следы бойни об этом говорят», – подумал я, вновь посмотрев на череп.
Выходит, эти ангелы смерти серьёзно взялись за местных тогда, несколько десятилетий назад. Но почему? Неужели О не хватило наслать на нас серую гниль? Неужели Господь намерено решил добить остатки человечества?!
«Боже, если это всё лишь твоё испытание, дабы я усомнился в Вере твоей, то дай мне хотя бы намёк! Иначе… я боюсь не устоять…»
– Чего это они опять за нами увязались? – нахмурился Марко.
– Может, они нас оберегают? – спросила Этна. – Ведь мы с тобой, вероятно, последние, кто помнит Солару наизусть.
– Скорее всего, ничего из этого, – качнул головой я. – Они просто замерзли в ожидании новой жертвы. Какого-нибудь грешника, не знаю… В любом случае, работы у них сейчас нет, вот и сидят неподвижно, вероятно, годы напролёт.
Уяснив, что снаружи института делать нам нечего, мы решили изучить его внутренности, и столкнулись с препятствием.
– Окна заколочены, а дверь завалена изнутри. Открыть наружу её не выйдет, – констатировал я.
– Не знаю. Учитывая, что их не берут пули, странно, что они просто не вынесли парадные двери также, как и баррикады на улице. Но, если внутри и правда кто-то сидит, то это объясняет присутствие «наблюдателей», – ответил я.
– Может не стоит тогда ломиться? Если мы дадим этим существам проход, они причинят вред тому, кто там внутри! – обеспокоенно произнесла Этна.
– Называй вещи своими именами: они его растерзают, – хмыкнул я. – Но нам нужно внутрь, там есть необходимые нам карты. К тому же, кто сказал, что человек внутри будет дружелюбен, если он, конечно, там есть?
– Давай всё же поищем другой вход, умоляю! – сложила руки Этна.
– Ладно, но только недолго. Даже, если вы собрались тут замерзать, я вам этого не позволю, – настоял я.
Мы обошли главный корпус несколько раз, пришлось, всё же, зажечь масляную лампу. Тогда-то нам и попалась на глаза небольшая пристройка, принадлежавшая, видимо, садовнику. Она не была ни заколочена, ни забаррикадирована, но наблюдатели её не трогали.
Весь инвентарь давно примёрз друг к другу, а на окнах навсегда застыли причудливые узоры. Во всю дальнюю стену расположился шкаф, где стояли вёдра с песком, на случай пожара, грабли и пара резиновых ботинок.
Я уже хотел, было, сказать детям: «Тут ничего нет. Придётся ломиться через окна», – но сам себя одёрнул, краем глаза заметив щель в углу. Задняя стенка шкафа отслаивалась, и туда даже можно было просунуть два пальца, что я и сделал, обнаружив… пустоту. Позади шкафа не было препятствия, в которое, как я ожидал, должны упереться мои пальцы.
– А ну-ка, отойдите… – произнёс я и с хрустом оторвал одну лопату от другой.
Сделав два шага назад, я с разгона протаранил стенку шкафа лезвием лопаты. Ржавые гвозди сорвались, и заслонка полностью отвалилась, скатываясь по каменным ступенькам.
– Марко, запри дверь, быстро!
Парнишка закрыл её на засов и небольшой крючок. «Не думаю, что наблюдателям стоит знать об этом проходе».
– Это оно? – спросила Этна.
– Должно быть, – я почесал едва отросшую бородку. – Сомневаюсь, что этот проход ведёт куда-то, кроме как внутрь института.
Подсвечивая масляной лампой дорогу, я аккуратно спустился на несколько ступенек вниз, пока не увидел пол. Место давно было заброшено, но ни крыс, ни паутины не виднелось. Вредители не видели смысла обосновываться здесь, в замёрзшем переходе, среди покрытых инеем булыжников.
– Всё тихо, можете спускаться, – сказал я наверх.
Преодолев с десяток метров по дугообразному коридору, мы пришли к точно такой же каменной лестнице, но уже ведущей наверх. Верхняя ступенька заканчивалась деревянной заслонкой. Вырвав гвозди молотком, я, дабы не привлекать внимания жителей института, кои могли оказаться вовсе не рады гостям, аккуратно положил ложную стенку на пол. Вытянув руку, я дотронулся до следующего слоя. Тот, с небольшим сопротивлением, поддался. Проведя пальцами вверх-вниз, я понял, что это какой-то холст. Выдохнув, надавил сильнее и разорвал его до самого пола.
Высунул наружу лампу и подсветил помещение.
