телефонных разговорах — похоже, Александер стал напоминать
самого себя из жизни до захвата. Сравнивать Арек не мог, а
спросить было не у кого. Ему показалось, что тетя Мария Фи-
липповна не захочет с ним беседовать. И не только на эту тему.
Своей заслуги в переменах наместник не находил. В мелочах
помог, факт, без денег куда ни ткнись — не пустят. Но в основном
Саша выплыл сам. Выплыл и, возможно, собирался плыть в
противоположную от Арека сторону.
«Только пусть поставит в известность. Без недомолвок».
Но Александер не спешил внести определенность. Они
продолжали встречаться по выходным. Дни сменяли дни, не-
дели — недели, промелькнул и растворился в годах последний
месяц осени, а ответа на своё предложение Арек так и не по-
лучил. Вместо унылых дождей на столицу и Eisenwasserlich об-
рушились снегопады, в разговорах прочно обосновалась тема
зимней резины — даже председатель Комитета Имперской Бе-
зопасности, с которым наместнику пришлось пообедать, го-
ворил о резине и цепях противоскольжения, а не о туземцах.
В первые зимние дни на Арека навалилась депрессия. Бли-
зилась годовщина смерти Грэга, и он задумался, что скажет
могильной плите, после того, как положит на неё цветы.
«Здравствуй, это я. Я фиктивно женился, а еще снова встре-
чаюсь с тем туземцем с «дикой» планеты. С твоей сероглазой
копией. Вот такая странная у меня жизнь, Грэг».
424
Мысленного разговора не получалось. Иногда, раньше,
Арек явственно слышал едкие замечания мужа — словно тот
нашептывал их ему на ухо. А теперь голос пропал. Психолог
бы заявил, что это большая победа, потому что нельзя жить,
разговаривая и советуясь с покойником. Но праздновать победу
не хотелось — голос Александера не торопился заполнять
пустоту.
Скверное настроение давило всё сильнее, и Арек решил по-
бороться — выбраться из одинокой столичной постели, прове-
сти ночь перед поездкой рядом с любовником и вернуться тоже
в Eisenwasserlich. Попытаться отвлечься, не грызть себя и не
тянуть руку к бокалу с коньяком.
Александер, услышав о приезде посреди недели, удивился.
Арек замялся, не желая говорить по телефону о годовщине, и
уклончиво сказал:
— Просто хочу тебя увидеть. Перекинуться парой слов. При
встрече. Ничего особенного. Сможешь пожить у меня пару дней?
— Но я буду уезжать на работу, ладно? У меня неделя ос-
талась до истечения испытательного срока, я не хочу всё
провалить, понимаешь?
— Понимаю. Главное, вечером приезжай. Днём у меня будут
свои дела.
В правильности принятого решения Арек усомнился, когда
джип надсадно зарычал и сломался на площадке возле Южных
Врат. Но упрямство заставило дождаться сменной машины и
двинуться вперед, в заснеженный горный городишко. За время
425
ожидания Хайнц с Рейном ухитрились крепко полаяться, и
сверлили друг друга ненавидящими взглядами, что не спо-
собствовало улучшению атмосферы.
В доме все разбежались по комнатам — Михаэль с Люксой
уединились, Хайнц остался в гостиной, включив себе телевизор,
а Рейн и Арек поднялись на второй этаж, в спальни. Александер
обещал приехать к девяти вечера — это значило, что надо как-то
скоротать пару часов, и в дело опять пошла уже надоевшая, но
замечательно убивающая время игра.
Постройку амбара прервали шум на первом этаже и отклю-
чение света. Ноутбук продолжал работать, но хлестнувшая по
нервам почти темнота заставила Арека вскочить и выругаться.
Он вышел к лестнице и крикнул:
— Что там происходит?
Снизу послышались стоны, сдавленное мычание Рейна и
недоумённый ответ Михаэля: «Не знаю, хаупт». Пришлось спу-
скаться в полную темноту, стараясь не оступиться на лестнице,
отправлять растерявшегося Михаэля к машине, чтоб он принёс
фонарь, и вглядываться в разгромленную гостиную, чтобы
убедиться: щенки погрызлись и обменялись заклинаниями.
Когда Михаэль отыскал и включил рубильник, выяснилась
причина короткого замыкания. Судя по всему, один из щитов —
а может и шквал атакующего заклинания — раскрошил сте к-
лянный столик, на котором стоял телевизор и ваза с цветами.
Арек собирался отвезти на кладбище букет местных цветов —
хрупких белоснежных лилий. Ему показалось, что этот привет с
заснеженного Тагана уместно оттенит гладкую черноту мрамора.
«Вообще-то без разницы, какие цветы. Грэг не любил цветы,
но...»
426
Вид истерзанных лепестков и стеблей, валявшихся в луже
воды, на корпусе разломленного пополам телевизора, вызвал у
него неконтролируемую ярость. Попытавшегося оправдаться
Рейна Арек вышвырнул за ограду — чтобы не добавлять гре-
хов, не убить. Валяющегося в обмороке Хайнца привел в се-
бя оплеухой — не сильной, чтобы не оставить следов на лице,
