— Никому не позволю с ним сразиться, бро и сис! — торжественно, подыгрывая остальным, заорал я. — Он меня выбрал — так быть посему!
Но, подойдя к Борису вплотную, шепнул ему так, чтобы больше никто не услышал:
— Ты мне за Витьку заплатишь по полной программе, сука.
***
Симплы споро (явно имелся опыт) организовали ринг — свободное место между столами. Край его выходил к воде. Принесли еще факелов, чтобы не пропустить чего интересного. Угощение и выпивка на время забылись. Некоторые Отщепенцы, правда, были намерены наслаждаться боем с попкорном и колой, то бишь с куском жирного мяса и кубком сивухи.
Борису развязали руки, и он стоял на краю “ринга” с мрачным видом, растирая окровавленные запястья. У него хватило ума не пытаться прорваться на волю, выхватив у кого-нибудь кинжал. Ведуны быстренько бы вывернули его наизнанку в самом буквальном смысле.
Патрульные Рик и Ворон, которым советники дозволили остаться, слезли с коней и присоединились к зрителям. Рты до ушей, в глазах — мальчишеский азарт.
Я вынул “гришана” из-за пояса вместе с ножнами и положил на стол. Шпаги со мной не было — так же, как и автомата. Про М-стикеры никто не знал, но я и их тоже вынул и шлепнул рядом с кинжалом под озадаченным взглядом Люции.
Арбитром вызвалась быть неугомонная Нэнси. Она чувствовала себя в своей тарелке, прямо-таки наслаждаясь ситуацией.
Я тоже вышел на ринг — с противоположной стороны, как и полагается во время боксерских поединков. Впрочем, я совсем не был уверен, что бой развернется по правилам кулачного боя. Возможно, имело резон снять рубашку — это даст преимущество перед соперником, который не владеет приемами вольной борьбы. И рубашку сохраню… даже если сам сдохну.
Позже подумал, что снимать рубашку не буду — вряд ли будет борьба. Вырубать Бориса надо быстро, и не ради Люции, которая не хочет, чтобы я утомился перед купанием, а ради самого себя и Бориса. Я человек не мстительный, но урок преподать этому гандону обязан.
Я размял руки, попрыгал на месте. Борис же стоял на месте и с кривой (из-за ожога) ухмылкой глядел на меня. Меня эта усмешка разозлила, хотя я старался не подать виду.
— Начали! — крикнула Нэнси и шустро отскочила в сторону, чтобы не попасть под раздачу.
Я стремительно пошел в атаку, но в последний момент свернул влево, одновременно выбросив резкий джеб. Виталий Михайлович Фольц, мой тренер по боксу, учил не пороть горячку и сперва как следует разведать противника, прощупать его джебами и размять от души.
Вообще-то, получалось, что никакого тренера Фольца не существовало в природе, и был это виртуальный бот в квесте, но, как бы то ни было, боксировать я научился. И доказал это на Модераторе Вечной Сиберии и Игоре из деревни Замороченных. Странно было лишь то, что я почему-то очень хорошо помнил этого Фольца, в то время как лица родителей расплывались, и я даже их имен не мог назвать.
Джеб достиг цели, а именно — скулы Бориса. Он пошатнулся. Его уже хорошенько отделали, и мне, несмотря ни на что, колотить его было как-то неудобно. Борис, однако, оказался парнем крепким. Он пригнулся, поднял кулаки и принял почти классическую стойку боксера — правда, кулаки держал тыльными сторонами вперед, как в древнем кулачном бою.
Некоторое время мы скакали по кругу, выбрасывая удары левой. Аудитория завыла и заулюлюкала, кто-то несколько раз выкрикнул “Хурр!” с определенно неодобрительными интонациями. Борис также не спешил кидаться в атаку, на которой я его, несомненно, подловил бы, как несостоявшегося регбиста Игоря. Бил Борис хлестко, но не прямыми, а чуть боковыми. Непонятно было, борец он все-таки или ударник.
После очередного “колхозного” джеба он внезапно вошел в клинч. А я прозевал нужный момент для хука, который отправил бы Огнепоклонника в глубокий нокаут. Вцепившись в меня, Борис попытался бросить меня наземь, но я устоял, вспомнив кое-что из дзюдо.
Восстановив равновесие, я ударил коленом, потом локтем и сразу же сделал апперкот правой. Кулак попал точнехонько в бородатую челюсть. Зубы у Бориса лязгнули, и он рухнул на траву.
Раздался рев на “трибунах”.
— Убей! Убей! Убей! — скандировали Отщепенцы.
— Давай же! — рявкнула Нэнси кровожадно, сверкая белками глаз на черном лице. — Бой до смерти! Если он выживет, ты не победитель!
И тут до меня дошло, что у меня нет выбора — я должен прикончить Бориса на глазах у Киры. Без оружия, голыми руками!
Да, он — убийца Витьки, но валить его сейчас, пока он лежит на земле? Как? Горло ему перегрызть?
В кино так обычно подставляется главный герой, пока рефлексирует над упавшим злодеем. А потом злодей вскакивает и побеждает.
Нет уж. Я, может быть, и не герой, но Борис — точно злодей. Пощадить его сейчас — предать память о Витьке. Или самого Витьку, если он все еще жив и блуждает по Поганому полю…
Я подскочил к лежащему и обрушил на него град ударов. Обычный человек должен был давным-давно вырубиться, но Огнепоклонник оказался выносливым, как мул. Я не заметил, как он захватил к пригоршню песок с проплешины среди “газона” и швырнул его мне в лицо. Я отвернулся на миг, зажмурившись, но Борису этого хватило, чтобы угостить меня ударом ноги в сапоге и, когда я свалился, усесться сверху — в “маунт”, как принято было говорить в ММА.
— Никаких правил, кроме волшбы, да? — прохрипел он. — Ну так получай, Урод! Гори в адском пламени!
Его твердые мозолистые пальцы сдавили мне горло. Я ухватился за скользкие от крови запястья, но Борис словно окаменел и прибавил в весе. У меня сам собой изо рта вылез язык, глаза закатились. Черное небо, факелы и лица зрителей подернулись дымкой, закружились. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Олесь! — донесся до меня голос Киры.
“Вырви ему хоть глаза, хоть яйца!” — прозвучал в памяти жаркий шепот Люции. Я отцепился от запястий и обеими руками схватился за гульфик Бориса. Гульфика, ясное дело, у него на джинсах не имелось, и джинсовая ткань была довольно плотной, но яйца находились на месте.
В кино обычно такими подлянками пользуется злодей, но в реальности все неоднозначно. Если на то пошло, Борис первым прибегнул к подлости, ослепив меня песком.
Результат моих манипуляций последовал немедленно. Борис заорал и убрал руки.
Поскольку он привстал, я повернулся на бок, потом — на четвереньки и выскочил из-под супостата. Ладонь нащупала камень размером с кулак, я развернулся и, не глядя, размашисто ударил Бориса. Камень попал куда-то в район виска.
Но и тогда этот тип не потерял сознание! Он был в нокдауне, качался, как пьяный, взгляд расфокусировался, но по-прежнему держался на ногах и даже шел. Впрочем, не вперед, а назад. По виску сгоревшей половины текла черная в свете факелов и фонарных свечей кровь. Рот был разинут.
— Ты… ты… будешь гореть… в огне!!! — прохрипел он.
— Добей его! — взвизгнула вдруг Кира, и я вздрогнул.
Я тупо взглянул на камень в руке, шагнул вслед за пятившимся Борисом, но двигался неуверенно. Все же убить рапирой получеловека-полуурода, секунду назад перерезавшего горло маленькой девочки, — это одно, а забить человека камнем на глазах у кучи народа, среди которого родная сестра твоей жертвы, — это совсем другое.
Грязная получилась схватка, и не было в ней ничего благородного и красивого… Но чего я ожидал? Вот Отщепенцы ничего другого и не ждали, подначивая меня поскорей подбежать и расколотить Борису его крепкую башку. Но я медлил.
И Борис рухнул с закатившимися глазами и побелевшим лицом в воду. Берег здесь выступал над водой примерно на метр, течение было быстрым, а река глубокой. Бориса моментально унесло в темноту.
Болельщики издали разочарованный вопль, кто-то засвистел.
Плохо соображая, я повернулся и посмотрел на Киру.
Она молча отвернулась.
Витька был отомщен, но на душе у меня было погано, как никогда.
Глава 5. Россы туристы
Мы с Кирой отчалили из становища Отщепенцев наутро следующего дня, поднявшись затемно и перекусив на скорую руку. Никто нас больше не задерживал.
