шестопёр, который имеет некую предысторию и как бы фокусирующий всю энергию удара в одной точке. Даже одного не слишком сильного удара хватает, чтобы проломить череп мертвеца. Правда, взамен этот шестопёр забирает… волосы.
— Волосы? — не понял я.
— Да, Васька наш теряет волосы при использовании шестопёра, — улыбнулась бабушка. — Жаловался, что на груди и на ногах почти не осталось волос.
— Я бы радовалась, — произнесла Ани.
— А когда до головы очередь дойдёт? — спросила бабушка. — Тоже радоваться будешь?
— М-хм, любопытно, — хмыкнул я. — Надо бы обзавестись чем-то особо мощным… Так когда выходим?
— Да хоть сейчас, — пожала плечами бабушка. — У нас все знают свою работу, поэтому я свободна до вечера.
— Тогда выдвигаемся, — решил я. — Надо будет заглянуть в машину, за парочкой вещей.
— Пойдём, — кивнула бабушка. — Ани, ты с нами?
— Да, — ответила моя финская фанатка.
— Ах, вещички надо надеть какие-нибудь… — вспомнил я об одежде. — Я мигом!
Преодолев двор, забегаю в открытый подъезд и поднимаюсь в квартиру. В своей комнате начал шерстить гардероб, чтобы найти хоть какие-то подходящие вещи. Надо найти нетронутый никем военторг, выбрать форму по размеру, а то я привык уже ходить в «цифре», в ней как-то поспокойнее, что ли…
Надеть пришлось чёрный худи, который всё равно был слегка в натяг, а также спортивные штаны, когда-то давно переданные родителями, с досадной ошибкой в размерах.
Родители…
До сих пор не могу поверить. Ощущение такое, словно вот сейчас можно позвонить и поговорить…
Но нельзя. Они мертвы. И с этим уже ничего не поделаешь.
Волевым усилием заставив себя не думать, ищу себе подходящую обувь.
Моя обычная обувь стала не по размеру, потому что ноги увеличились размера на два. Решение нашёл быстро — вспомнил о кирзачах, лежащих на балконе. Гришка Сёмин издавна пытался пристрастить меня к рыбалке, но безуспешно. От этих попыток остался спиннинг, палатка, садок из ПВХ, а также резиновые сапоги на пару размеров больше.
Выглядеть я начал странно, но имидж — ничто, комфорт — всё.
— Василий, открывай ворота! — кликнула бабушка.
Бетонная плита, при помощи электрического подъёмника, быстро поехала наверх. Я бы поставил что-то дизельное или бензиновое, но тут не дураки сидят, поэтому ставят то, что могут.
Надеваю маску, чувствую лёгкий зуд, связанный с «доработкой» организма. Зуд прекратился быстро, но зато началось преобразование одежды: худи и спортивные штаны быстро преобразовались в короткий хитон, а резиновые сапоги, после незначительной паузы, преобразовались в эндромиды, то есть высокие сапоги с открытыми пальцами и войлочной подошвой. Выглядит не очень практично, учитывая сложную шнуровку, но чувствовалось, что моим ногам в них удобнее.
Бабушка и Ани смотрят на меня удивлённо, но от комментариев воздерживаются.
Огибаю жилое здание и подхожу к своей ласточке.
— Прелестная, прости, не виделись давно… — прошептал я, погладив капот своей Тойоты.
Извлекаю из багажника прямой меч, добытый в Эрмитаже. Рубин на гарде блеснул от луча Солнца, не столь уж частого в этом городе гостя.
Смотрю на меч и желаю, чтобы он стал удобнее. Но этого и не потребовалось, потому что не успел я сформулировать мысль, как оружие начало стремительно укорачиваться и изгибаться. Спустя десяток секунд, в руках у меня был классический копис, предназначенный для интенсивной рубки. Рукоять золочёная, ножны стали простыми, но зато сразу с перевязью для ношения на ремне. Отлично!
Закрепляю свой новый меч на поясе и произношу:
— Хотел бы я, чтобы ты всегда был со мной.
Подкрепляю слова искренним желанием, поэтому в следующий миг ноги мои подкашиваются и я едва успеваю опереться на кузов машины.
Слабость проходит довольно быстро, минуты две-три помутнения в глазах, ещё минут пять слабости, а потом отпустило.
Неприятные ощущения, зато теперь у меня есть постоянный копис. Вот бы к нему ещё и щит…
Об огнестрельном оружии даже думать не хочется. Ведь теперь, когда мы одни, стрелять — это звать окрестных мертвецов на обед.
— Не вздумай даже, разрешения не спросив, заговорить, — предупредил я Ани.
Она сильно хотела что-то сказать, но сумела сдержаться. Взгляд её стал недовольным. Пусть терпит. Отца забывать не следует, а особенно того, чему любой отец должен был научить всякую благообразную деву…
— А вот теперь можешь говорить, — разрешил я ей. — И ты тоже, старая женщина.
— Вот уж спасибо, — недобро улыбнулась бабушка. — Если от тебя окажется мало толку в бою, то лучше тебя убить, чем позволять носить эту маску…
— Усомниться во мне — отчасти усомниться в древних и истинных богах, — сказал я на это, сдерживая раздражение. — За мной идите, коль желаете снискать вечной славы и щедрых даров!
Вот так выглядит схема древнегреческого театра:
А это копис:
Прямой меч с рубином на гарде:
/13 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, Дворцовый мост/
— Если я это сделаю, то мы схватим летальную дозу, когда пойдём по мосту, — сообщила мне бабушка. — Но лучше решать быстрее.
— Действуй, старуха, — дал я разрешение.
Мы стояли у Дворцового моста, который сейчас, как раз, решили пересечь мертвецы. Было их что-то около пяти-семи тысяч, может, чуть больше. Особых зомби не видно, но это только пока.
Бабушка, как оказалось, сильно развила свою сверхспособность, поэтому сейчас бьёт очень жёстким гамма-излучением на приличную дистанцию в пятьдесят-шестьдесят метров, в течение, максимум, десяти секунд, а потом надо ждать, пока силы восстановятся. На меньшую дистанцию она может бить заметно дольше, но мощность излучения тоже меньше.
Она может легко снести эту толпу, если там не будет особых зомби, но пройти через мост мы не сможем, потому что облучённые тела будут фонить так сильно, что можно схлопотать острую лучевую болезнь прямо на месте.
Впрочем, тащить всю эту толпу на Васильевский остров было бы нежелательно, поэтому мертвецы должны быть уничтожены.
— Сейчас ты поймёшь, почему очень опасно мне грубить, сопляк, — произнесла бабушка и пошла вперёд.
Она подняла руки перед собой и раскрыла ладони, как Железный человек, собирающийся дать по супостату разрядом из своих репульсоров. Только сейчас не будет никаких диснеевских спецэффектов, а будет сугубо практичная разрушительная мощь…
И Агата Петровна не подвела, что проявилось в виде скашиваемых, как пшеница под комбайном, мертвецов, падающих с обугленными разрезами. Экстремальный уровень гамма-излучения, сфокусированный в двух очень узких лучах, надёжно пережигал головы мертвецов, поджигая их тела и расплавляя мозги.
Ультимативное оружие, но, к сожалению, работающее очень недолго. Впрочем,
