– Мне этим, между прочим, все уши прожужжали, – почти обиженно заявила я. – А ты говоришь – бред. Если бы начали жужжать не с тринадцати лет, а, скажем, с десяти, как многим другим, я бы, наверное, поверила.
– Ну вообще-то, – протянул Дамиан, приглядываясь к моим глазам, – чертовщинка есть. Так что, может, и от демонов.
Я округлила глаза – те, которые с чертовщинкой, – и, приложив руку к груди, сказала:
– Большое спасибо за проповедь. По четвергам мне их не хватает.
– Я тебя на них не гоню, – равнодушно пожал плечами он. – Так что претензии не ко мне. Но глаза тебе в пансионе, как я понимаю, все же простили. Стало быть, успехи в учебе с их точки зрения перевешивают?
– Успехи в изучении правильных предметов, – внесла поправку я, – плюс примерное поведение.
– А ты вела себя примерно?
Усмехается или нет?
– Последние три с половиной года – да. Меня наказывали всего один раз.
– За что?
Я скривила губы, чувствуя, что если теперь в глазах и не появилась чертовщинка, то уж до благочестивого их выражению точно далеко.
В пансионе вполне неплохо относились к незаконнорожденным. Происхождение человека не имеет никакого значения в глазах богов; согласно культу Триады, дети не отвечают за грехи отцов. К тому же навряд ли я ошибусь, сказав, что около двух третей наших пансионерок были именно незаконнорожденными. Ведь «Слеза Рейи» – это, в сущности, пансион для девиц, которые никому не нужны. Нет, он вполне престижен, дает образование, которое в определенных кругах считается прекрасным, и обучение в нем стоит недешево. Ученицы в большинстве своем дворянки, либо дочери купцов, заработавших себе хорошее состояние. Их – то есть нас – готовят стать женами не последних людей в социальной иерархии. Так что место, можно сказать, элитное. Но в то же время пансион почти всегда закрыт для посещений. Жизнь там далека от сладкой, а на каникулы пансионерок отпускают редко и ненадолго. Так что, полагаю, совсем неудивительно, что отдают туда либо сирот, либо тех девушек, которые не слишком нужны своим богатым и нередко знатным родителям. А таковыми, как правило, бывают дочери, рожденные вне брака. Вроде меня. Нет, пока мама была жива, ни о каких пансионах не шло и речи. Но, когда она умерла, отец, появлявшийся в моей жизни крайне редко, быстро решил вопрос, устроив меня в «Слезу Рейи». И аккуратно вносил внушительную плату за обучение. А вот навестить меня приезжал за все время два раза. Последние полтора года я и вовсе его не видела.
Так вот, к незаконнорожденным ученицам в пансионе претензий не было. Зато отношение к людям, вступающим в интимные отношения вне брака, было недвусмысленным. Их осуждали, объявляли великими грешниками и клеймили позором. Один раз учительница Ариадна долго и с чувством распространялась о том, что женщина, зачавшая внебрачного ребенка, хуже воровки, что грех прелюбодеяния приравнивается по своей тяжести к убийству и что грешница непременно попадет к демонам, причем независимо от того, по собственной воле она согрешила или над ней было совершено насилие. Поскольку насилия над истинно благочестивой женщиной не допустили бы боги.
И хотя я уже успела усвоить, что спорить со жрицами нельзя, последний пассаж Ариадны настолько вывел меня из себя, что я встала с места и открыла рот. И подробно объяснила, что думаю о такой иерархии грехов. А также поинтересовалась, до какой степени готовы были бы рассчитывать на заступничество богов сами жрицы, если бы оказались в поздний час в трущобах приморского городка вроде Мерстона.
Нет, обошлось без розог, и даже в чулан не посадили. Просто дали много дополнительных учебных заданий плюс загрузили работой на кухне и в саду. С одним небольшим нюансом. На сон после исполнения всех этих заданий мне оставалось не многим больше двух часов в день. Наказание длилось трое суток. После первой такой ночи я провела день не сказать чтобы легко, но сносно. После второй чувствовала, что мозг потихоньку плавится. Насколько возможно, старалась не сидеть, поскольку в таком положении риск заснуть был слишком велик, а если бы меня нашли спящей, последствия оказались бы еще хуже. Но я умудрялась дремать даже стоя. После третьей ночи… То, что было после нее, я помнила довольно смутно. И главное, я все время знала, что, стоит только попросить прощения у Ариадны, признать ее правоту, – и наказание отменят. Но сжимала зубы и к жрице не шла. И продержалась назначенные три дня.
Я даже не сразу поняла, что воспоминание перешло в рассказ. Осознала это только тогда, когда почувствовала прикосновение к своей руке и увидела, как ладонь Дамиана накрыла мои сжимающие ручку кресла пальцы.
Когда я закончила, Дамиан негромко выругался. При мне такое с ним случалось уже в третий раз, но сейчас фраза получилась гораздо более витиеватой.
– Можешь повторить по слогам, а я возьму перо и запишу? – с надеждой попросила я.
– Обойдешься, – отрезал он. Но руку так и не убрал. – Такие слова не для маленьких девочек.
– Тогда зачем их при маленьких девочках употреблять? – едко осведомилась я.
– Постараюсь впредь этого не делать. Хотя если у тебя в запасе есть еще пара таких историй, не могу ничего гарантировать. Что они там в «Слезе» возомнили?! Что у них армия, а девочки – солдаты?
– При чем тут армия? – удивилась я. – Не отжиматься же нас заставляли.
– Типичнейшее наказание для армии, – отозвался Дамиан. – В особенности для флота. Двухсуточная вахта и тому подобное.
– Ты что, служил во флоте? – изумилась я.
– Нет, – фыркнул он. – Мне и на суше приключений хватило. – Слово «приключений» было произнесено с такой интонацией, что сомнений не оставалось: ни малейшей радости ему оные не доставили. – Не нужно служить на флоте, чтобы знать такие вещи. – Его тон снова стал нейтральным. – Давно ты туда попала?
Я так предположила, что «туда» – это не во флот.
– Четыре года назад.
– Надо же…
Произнося эти слова, Дамиан как-то безрадостно усмехнулся. Что он имел в виду, я не поняла.
– Это твой отец распорядился?
– Он самый.
Дамиан смотрел вроде бы как на мое лицо, а вроде бы и мимо.
– Боги ему судьи, – сказал он через пару секунд. – Полагаю, у него были причины так поступить.
– Может, и были, – проворчала я. – Только он не счел нужным ими со мной поделиться.
Ох, нехорошо это с моей стороны, помилуйте меня, боги. Думать так о покойном отце грешно само по себе, а уж говорить вслух, вынося сор из избы… Не знаю, имеют ли к этому хоть какое-то отношение зеленые глаза, но мне в любом случае прямая дорога к демонам.
Я поймала на себе взгляд Дамиана и смешалась, словно он мог прочитать мои мысли.
– Видимо, он считал, что в пансионе ты будешь в безопасности, – высказал предположение виконт.
– Из-за крови?
– Из-за нее тоже.
Да, это приходило мне в голову после случая с Эдмондом. Но на меня тогда навалилось столько поводов для размышления, что я не успела как следует додумать эту мысль. «Слеза Рейи» и вправду была безопасным местом. Туда не смог бы за мной прорваться никакой охотник за Живой Кровью. Да и шансы на появление такого охотника были ничтожно малы. На четыре года я фактически выпала из жизни. С точки зрения внешнего мира Ники Фостер просто не существовало. Что ж, отец действительно позаботился о моей безопасности. Пожалуй, большую заботу он бы проявил лишь в том случае, если бы упрятал меня в тюрьму.
Я подняла на Дамиана мрачный взгляд.
– Если его так заботила моя безопасность, он мог бы забрать меня к себе после того, как умерла мама. Он крайне редко видел меня на протяжении тринадцати лет. Ничего страшного бы не случилось, если бы на протяжении последующих четырех он несколько чаще вспоминал, что у него есть дочь.
Ну все, дорога к демонам мне не просто обеспечена, она идет под горку и покрыта скользким льдом, чтобы я скатилась побыстрее.
Я ожидала от Дамиана неодобрения, но в его глазах было скорее удивление.
– Ника, ты разве не знаешь, кем был твой отец?
Я устремила на него подозрительный взгляд. Кем таким уж особенным мог быть мой отец и как это связано с его отцовским долгом?
– Он был бароном, – осторожно ответила я. – Знатным – слишком знатным, чтобы жениться на моей матери, – и обеспеченным. Да, и еще он был путешественником. А что?
– Значит, тебе ничего не сказали, – кивнул Дамиан. – Видишь ли, Ника, твой отец был не просто путешественником. Он состоял на королевской службе, и эти путешествия были частью его обязанностей.
– Мой отец был военным???
Сказанное Дамианом никак не укладывалось у меня в голове.
– Не военным, – покачал головой он, и отчего-то мне показалось, что к военным мой муж относится несколько лучше, чем к представителям профессии моего отца, в чем бы она ни заключалась. – Это гражданская должность. Политическая. И сверхсекретная. Я знаю об этом только потому, что столкнулся с ним по долгу службы, когда он выполнял одно из своих особых заданий в Ансилоне.
