– И ты еще недоволен? – взвилась Наниса. – Да если бы не она, ты бы…
– А ты? Твои действия перечеркнули бы мирный договор наших народов. И все. Новая война, да? Моя смерть была бы более чем удачным поводом для всех недовольных миром. Всегда найдутся те, которые захотят перекроить карту заново. Тебе ли этого не знать, а? – Он прищурился и оскалил зубы, словно был не светлым, а темным, как мы.
Наверное, именно эти его слова окончательно отрезвили Нанису. Бешенство погасло в красных глазах. Пальцы, в которых она все еще сжимала кинжал, разжались. Оружие исчезло. И тут Алый неожиданно тихо сказал, в очередной раз за это безумное утро удивив меня:
– Он мой друг. Поэтому мне больно смотреть на то, что ты с ним вытворяешь, – и столько неподдельной горечи было в его голосе, что я буквально превратился в статую, боясь лишний раз вздохнуть. – Но, наверное, тебя можно понять. – Его губы изогнулись в жалкой, бесцветной ухмылке. – Я сказал, что мог бы тебя убить только затем, чтобы у тебя и мысли не появилось…
– Попробовать вернуть его обратно? – так же тихо спросила она.
Алый поднял на Нанису глаза. Они встретились взглядами и пугающе похоже друг на друга посмотрели.
– Я просто хотел, чтобы твоя дочь понимала, что у нее есть не только мать, но и отец.
– Прослежу, чтобы впредь она не забывала об этом.
– А я… – он запнулся, – постараюсь вам не мешать, если вы…
– Решим встретиться, да?
– Да. – Он решительно кивнул и посмотрел в мою сторону, но не на меня, а на Капишуле. – Тебе пора возвращаться в мамочке, малыш.
– А папа останется с тобой, да?
– Надеюсь… – Алый вытолкнул это из себя с ощутимым трудом. А я, как ненормальный, улыбнулся, словно так и не понял драматизма момента. Но конечно же все прекрасно понял, просто здесь и сейчас, в этой жизни, мне были важны только эти слова.
Наниса забрала дочь. Алый ушел к окну. И стоял там все время, пока я помогал жене собирать вещи дочери, которые она каким-то чудом успела разбросать по комнате. В этом девчушка оставалась сущим ребенком. Но темным ребенком, не стоит об этом забывать. Когда они ушли, попытался подойти к Алиэлю. Мне хотелось его хотя бы обнять. Утешить, если он нуждался в утешении, ободрить, успокоить, в конце-то концов. Но я застыл буквально в шаге от него, не решаясь подойти. То, что вчера он сам обнимал меня, это еще не показатель, верно? И то, что он сказал Нанисе… С его стороны это могло быть просто попыткой взаимопомощи, дружеской, не более того. Он ведь и раньше говорил, что мои отношения с женой считает ненормальными. Вполне возможно, все, что он сказал ей, было направлено на то, чтобы избавить меня от нее, и все. Или в его словах скрывалось что-то большее? Хорошо бы все сразу прояснить, чтобы потом окончательно не запутаться.
– Объясни мне… – голос Алиэля прозвучал надтреснуто и глухо. – Зачем? – выдавил он из себя. – Ты ведь мог просто отказаться. Дождаться совершеннолетия и уйти на все четыре стороны. Зачем делать и себе и ей больнее? У тебя ведь получилось, так? Получилось на эту ночь завоевать ее. И теперь она знает, что теряет. Я все никак не пойму, – он повернулся ко мне, – это такой изощренный способ мести?
– Возможно. – У меня не нашлось сил правдоподобно соврать. Посмотрел на него пристально и твердо. – Я темный. Увы, этого ничем не изменишь. Да и не желаю я ничего менять. Хочешь быть другом, научись принимать меня таким, какой я есть.
– А какой ты? Может быть, наконец расскажешь? Хватит врать!
Мне этого не хотелось. Личные привязанности между темным и светлым до добра не доведут. И все же решил объяснить, что побудило меня ответить Нанисе согласием.
– Если бы я отказал Великой Матери, по достижении совершеннолетия меня отпустили бы, но жить спокойно не дали бы никогда. И уж тем более не позволили бы жить в свое удовольствие. Не дали бы доучиться – это тоже не обсуждается. Не предоставили бы возможности быть с тобой, в конце-то концов. Великим Матерям не отказывают. А это была в первую очередь инициатива леди Вик-Холь, понимаешь?
Алиэль недовольно поджал губы и нахмурился:
– Ну и почему ты не сказал мне об этом еще вчера? К чему все эти тайны между нами?
– Для меня это настолько очевидно, что я не подумал, что ты мог как-то превратно истолковать мое решение. – Сие было почти правдой. Кроме этого, мне хотелось в очередной раз его проверить. Как в таких случаях говорит Андрей, проверить на вшивость. Если он действительно метит в друзья, пусть докажет, что я ему небезразличен. Правда, к чему мне его проверять, если сам дружить с ним не собираюсь. Или… все уже не совсем так, как кажется?
Андрей
Утро выдалось безрадостным. Да и как могло быть иначе, если оно началось для меня со скандала. Благо я был не прямым его участником, просто послужил поводом к нему. Проснулся от воплей двух луженых мужских глоток. Доносились они из моей собственной прихожей и были подозрительно непохожи на звуки, издаваемые телевизором, который уже второй месяц не включался и пылился. Так что я потряс головой, выпутался из одеяла, не желающего выпускать меня из своих объятий, и поплелся на звук. Чтобы увидеть тех, кто соизволил так орать, оказалось достаточным просто выйти из комнаты.
Ир перед входной дверью, распахнутой в иной мир, спорил с Лучистым. Ну да, этих двоих только могила и памятник на зеленой лужайке исправят, да и то не факт. Превратятся в двух призраков, и давай на тихих кладбищенских аллеях устраивать баталии вселенского масштаба. Вот гадство! С утра меня явно куда-то не туда занесло.
– А я говорю, что никуда он с тобой не пойдет!
– Если так печешься о его здоровье, вместо того чтобы практиковать сомнительные методы лечения, давно бы в лекарское крыло отвел!
– И отведу!
– Сомневаюсь, – припечатал Камарель, хотел еще что-то сказать, но увидел меня, тихо, по стеночке пробирающегося по коридору в сторону ванны.
Ир заметил взгляд эльфа и тут же обернулся.
– Мы тебя разбудили? – спросил подозрительно участливым тоном.
– Нет. Я сам проснулся, – с готовностью солгал ему, даже странно, что мерцающий мне не поверил. Он закатил глаза к потолку и шагнул мне навстречу.
– Возвращайся в постель. Раньше полудня я тебя все равно из квартиры не выпущу.
– Вот еще! – возмутился я. – С каких это пор ты ко мне в мамочки записался?
– С таких… – Он начал резко, можно сказать на надрыве, но неожиданно стих и, не побоюсь этого слова, сделался милым. Разумеется, я, как охотничий пес, тут же встал в стойку. Что-то темнит мой Ир. Ой темнит. Собственно, так оно и оказалось. Потому что мерцающий сказал дословно следующее:
– Я, можно сказать, впервые о ком-то по-настоящему беспокоюсь, – пролепетало это чудо, которое ну никак не могло быть тем Ирирганом, которого я знал. – А ты… – Он произнес это без обвинительных ноток в голосе, печально и обреченно, как вечно влюбленный в Мальвину Пьеро.
Ну, все. Это было последней каплей.
– Карамелька, оставь-ка нас на пару минут, – протянул я, расправляя плечи и отлипая от стены, к которой неосознанно прижимался все время.
Лучистый вышел в класс и бросил на Ира странный взгляд, из чего я сделал вывод, что этот простофиля с непривычки купился и на томный голосочек, и на щенячьи глазки. А ведь еще сам меня предупреждал, что Ириргану Шутвику веры нет. Ну да ладно.
Как только эльф ушел, я посмотрел на Ириргана. Строго так. Пристально. В самую душу. Глупо, конечно, было с моей стороны рассчитывать, что он устыдится или хотя бы сделает видимость, что переживает. Я и не рассчитывал на это. Просто скрестил руки на груди и вопросительно так протянул:
– И-и?
Невинный взгляд забитой, обездоленной овечки.
– Ир, я ведь не шучу…
И тут он перестал играть. Посмотрел серьезно, по-настоящему, как мог бы смотреть он сам, а не его очередная маска или, что еще хуже, мерцание. Последнее, оно ведь не маска, нет. Мерцающие на самом деле становятся теми существами, в которых превращаются, пусть и ненадолго. У меня в голове такое плохо укладывалось, и все же их раса в первую очередь опасна именно своими перевоплощениями. Складывалось впечатление, что нет в них ничего настоящего. Но я, если честно, все еще надеялся, что очень даже есть.
– Я тоже не шучу, – сказал Ир без игр и ужимок.
– Я свободная личность, совершеннолетний и самостоятельный, поэтому имею право…
– Нет, – отрезал он и шагнул ближе.
Зараза! Так и знал, что просто так этого упрямца не переубедить.
– Ир, это просто переутомление, только и всего. Совершенно не из-за чего разводить панику.
– Я и не развожу.
– Ир!
– И не надо на меня так смотреть. – Вот тут он отвел глаза в сторону, что, признаться, меня довольно сильно испугало. От его последующих слов стало только хуже. – Дело не в тебе, если тебе от этого легче. Просто… – Он запнулся, а потом молча отступил на шаг и совершенно неожиданно для меня стянул через голову светло-серую тунику. Повернулся спиной.
