— Не смей! — крикнул он. — Ты не обязана ему подчиняться!
От его слов Дейдра встрепенулась, сбросила с себя оковы отцовской воли. Минута слабости прошла. Девушка была готова к бою.
Отец и дочь столкнулись, подняв в воздух столпы снега. Белой поземкой он закружился вокруг них. Красивое и одновременно пугающее зрелище. Схватка походила на снежную метель. Джеймс мало что разобрал за белой завесой. Мелькали мечи, летели по ветру волосы. Удары и блоки. Нападение и защита. Достойные попались соперники.
И все же владыка был сильнее. Сказывались опыт и мужская мощь. Что против них противопоставить девушке? Джеймс видел — если не вмешаться, Дейдра погибнет. Он помнил данное слово, а потому отложил лук. Подкравшись ближе, выжидал момент.
Дейдра слабела. Она пропустила пару ударов и уже не нападала, а лишь оборонялась. Победа владыки была делом времени. Джеймс не знал, как долго Дейдра продержится. Ради ее спасения он нарушил данное слово: когда владыка мелькнул перед ним, подставил ему подножку, отломанной от дерева веткой.
Владыка споткнулся. Теряя равновесие, он размахивал руками. Его падение вызвало волну снежных брызг, окативших Джеймса с головы до ног.
Дейдра медлила, хотя более подходящий момент покончить с владыкой вряд ли представится. Тот лежал навзничь в снегу. Беспомощный и дезориентированный.
— Чего ты застыла? — одернул ее Джеймс. — Давай же!
Его голос подействовал на нее как на лошадь пришпоривание. Дейдра сорвалась с места, в одном прыжке добралась до владыки и вонзила меч ему в грудь, пока он не опомнился.
Владыка Морана схватил меч дочери, торчащий у него из груди, и потянул на себя, насаживаясь на него как на вертел, а все ради того, чтобы заглянуть дочери в глаза. «Неужто простит ее на смертном одре?», — мелькнула у Джеймса надежда.
Но не из мягкого теста был слеплен владыка, а вытесан из куска льда. Собрав последние силы, он выплюнул в лицо дочери:
— Как была без чести, так и осталась.
А после упал на снег, раскинув руки.
— Честь еще не все, — прошептала она в ответ.
Но владыка уже не слышал. Он нашел глазами луну, и душа его отлетела к пращурам.
Дейдра все еще держала меч, когда Джеймс подошел к ней. Он тронул ее за плечо, и она вздрогнула. Гляну на него, будто впервые увидела.
— Ты зачем вмешался? — голос осип, как если бы она долго кричала.
— Он бы тебя убил. Я спас тебе жизнь, как ты недавно спасла мою.
— Это была бесславная смерть, — она, наконец, разжала пальцы и выпустила рукоять меча. — Я вновь опозорила себя.
— Ты ни о чем меня не просила. Это мой позор.
Джеймс потянул ее прочь от тела владыки. Пора было убираться из леса, пока снежные не нагрянули. В том, что они уже знают о смерти владыки, сомневаться не приходилось. Едва его душа отлетела, как вороны сорвались с деревьев, карканьем разнося скорбную весть.
Прежде чем уйти, Дейдра склонилась над отцом. Джеймс стоял поодаль, давая ей проститься. Краем глаза он заметил, как девушка провела рукой по волосам владыки, но от него укрылось, что она отломила веточку с тиары и спрятала ее в кулаке.
Глава 24. Соприкосновение ладоней
Напрасно Аурика твердила, что друзья знают о ее присутствии в городе и поднимут шум, если она пропадет. Напрасно умоляла не отправлять ее на север, где не ждет ничего, кроме гибели вдали от солнца и тепла. Госпожа Виорика лишь наслаждалась ее отчаянием и страхом.
Аурику затолкали в карету, следом бросили низшего, и он распластался на полу. Пришлось подогнуть ноги, чтобы он поместился. Карета тронулась с места, низший застонал.
Снова она отдалялась от Гелиополя. Она и в первый раз не чаяла вернуться, во второй тем более не выйдет. Не мигая, Аурика смотрела на стены города. Ничего роднее у нее не было. Пора признать, она потеряла все. У нее осталась только жизнь, но если Виорика не солгала, и их везут на север, то скоро она лишится и ее. Гелиос ничто без солнца. Без его теплых лучей и энергии он вянет, как цветок без полива.
Карета подпрыгивала на ухабах. Внутри было тесно, не то что в дормезе. Голова низшего билась о сиденье — бух, бух, бух. Звук раздражал, и Аурика толкнула его ногой в бок, чтобы он сменил позу. Наступила блаженная тишина. Только колеса кареты поскрипывали, но это даже убаюкивало. Аурика сама не заметила, как задремала, утомленная событиями дня.
Первое, что она увидела, проснувшись, был низший. Он сидел напротив и не сводил с нее глаз. Выглядел он лучше, чем накануне. Отъезд из Гелиополя благотворно сказался на его здоровье, но он все еще был слаб. Аурика видела это по усталым глазам. В них не было прежнего блеска. Что ж, он один из немногих, кому удалось посетить Гелиополь и выжить. Этим стоило гордиться.
Окончательно придя в себя, низший принялся искать выход из положения. На ходу из кареты было не выпрыгнуть — слишком велик риск свернуть шею.
— Попробуем сбежать во время остановки, — сказал он Аурике.
Она кивнула, хотя не верила в успех. И точно — ее худшие опасения подтвердились. Карета еще не притормозила, а около двери уже шли двое охранников-низших с мечами наперевес. Оба начеку, готовые подавить любое сопротивление.
Спутник Аурики дернулся было, но тут же получил удар в висок, пошатнулся и упал на колени.
— Не провоцируй, — прошипел ему в лицо охранник. — Девчонку велено доставить живой, о тебе не сказано ни слова.
Он замахнулся мечом, как если бы хотел отрубить голову. Вмешалась Аурика:
— Не надо крови, — голос звучал ровно, точно говорила о нарядах, хотя внутри все сжималось от страха. — Это не повторится.
Охранник опустил руку, так и не ударив.
— Благодари девчонку. Она спасла тебе жизнь.
Элай глянул на нее исподлобья. То ли зло, то ли удивленно. Сейчас она даже себя плохо понимала. Чего ради она заступилась за него? Какое ей дело до чужой жизни? Но пока он был рядом, в груди теплилась надежда, что не все потеряно. Аурика не знала, что ее ждет на севере, но поймала себя на мысли, что рада компании низшего. С ним, по крайней мере, не одиноко.
Оправив шелковые юбки (какое счастье снова носить наряды подобающие ее статусу!), Аурика пошла к костру. Солнце давно скрылось за горизонтом. Чем дальше на север, тем реже оно будет радовать ее своим присутствием. Однажды наступит день, когда солнце вовсе не покажется. В тот час она погибнет.
Элай держался к Аурике поближе, как не теснили его охранники. Он не вчера родился и видел, как те пожирают ее глазами. Вряд ли она понимала, какое впечатление производит на противоположный пол. Она манила к себе мужчин, как сирена, не осознавая какой обладает над ними властью и вместе с тем, какой опасности подвергается. В отличие от нее Элай видел всю двоякость ситуации — шестеро истосковавшихся по женским ласкам мужчин плюс сам Элай — единственное препятствие на их пути. Лучше бы Аурика не выходила из кареты.
Он сказал ей об этом при первом удобном случае. Она по привычке возразила. Иногда ему казалось, она нарочно перечит. Но в этот раз Аурика сама себя переиграла. Едва она приблизилась к костру, как шесть пар мужских глаз уставились на нее.
Охранники перекинулись сальными шуточками, а один шагнул к Аурике, намериваясь ущипнуть ее за бок. Взвизгнув, она отскочила. Секунда и между ней и охранником встал Элай. Он ничего не делал и не говорил, молчаливой скалой отгораживая ее от опасности. Странное это было чувство — полная защищенность. Лоредан никогда не заслонял ее своим телом. Правда, у него не было на это причин. И все же…
За наглость Элай схлопотал удар в живот. Но охранник оставил Аурику в покое, не став связываться с ее защитником.
— И в этой компании ты хотела ночевать возле костра, — проворчал Элай, морщась от боли.
Аурика, подобрав юбки, вернулась в карету. Свернувшись калачиком, устроилась на жестком сиденье. Элай занял место напротив. Стащив куртку, прикрыл девушку. Она не поблагодарила, но и не сбросила куртку. Какой никакой, а прогресс.
Девушка быстро забылась сном, а вот Элаю было не до него. Слишком много мыслей крутилось в голове. Думал он о том, как не подпустить охранников к Аурике. О том, как спастись. Но чаще все-таки о девушке напротив. Он мельком видел ее обнаженной, когда она переодевалась, но этого хватило, чтобы навсегда запомнить изгибы ее тела, медный оттенок кожи, округлость груди и бедер. Приятное и вместе с тем тягостное воспоминание.
Но помимо вожделения Элая мучила неведомая прежде эмоция. Томилась в груди подобно змее и жалила, жалила, жалила. Он наивно полагал, что испытывает к Аурике лишь страсть. Но та нежность, что сейчас переполняла его, не вязалась с плотским влечением. Настало время признать, его чувства глубже. Любовь — ужасная пытка. Коленное железо так не жжет, как она. Вырвать бы ее из сердца, уничтожить ростки, что она пустила в душе, но разве получится. Она прочно обосновалась в нем. Убить ее можно, только убив себя.
