Его настроение тогда резко изменилось. Над ним не смеются! Все кто посмел, улыбаются перерезанным горлом. Ради кого он старается? Его приказ раздеваться прозвучал намеренно жёстко, чтобы не забывала своего места.
На губах Корнелиуса появилась улыбка. Эта малышка не переставала его удивлять. Её негодование, когда он начал расстегивать ей платье, было искренним. Возмущённое «Да что вы себе позволяете?!» и пощёчина сделали бы честь любой благородной даме, тем неожиданнее они были в устах этой трактирной девки. Гнев вспыхнул в нём. Желая показать её место, он разорвал на ней платье и замер, заворожённый красотой линии спины и белоснежной кожей. Как можно было скрывать под непритязательными нарядами такую красоту?! Он и сейчас отчётливо помнит то первое прикосновение к ней и ощущение нежнейшего бархата под пальцами.
Она оказалась невинна! Его удивляло, что никто не тронул этот нежный цветок. Тем лучше для него иначе ему бы пришлось убить всех её любовников. Был момент, когда он чуть не поддался магии её голоса и умоляющим глазам, но искушение было слишком велико. Одна только мысль, что кто-то иной сможет увидеть её тело, прикасаться к ней, превращала его в дикаря. Она его и будет только его!
Он потерялся в её сладком теле. Забыл весь свой опыт, приобретённый с множеством женщин. С ней всё было ново, остро, на грани. Краем сознания он понимал, что ей ещё больно, но страсть отключала разум, осторожность. Не оставалось ничего, кроме желания обладать этим телом, ощущать её хриплые вздохи, вкус сладких губ. Эта девочка перевернула его мир и восприятие. Никогда и ни с одной из женщин он не чувствовал того, что с ней. Она перечеркнула всё его прошлое, стирая из него воспоминания о бывших любовницах. Теперь была лишь она, такая нежная, трепетная, чарующая…
Его тело отреагировало на воспоминания о ночи и в паху всё окаменело от желания. Он открыл глаза и потянулся к своей девочке, желая быть с ней нежным. Вчера она выдержала его страсть и подарила невероятное наслаждение. Теперь он вспомнит весь свой опыт и заставит её умолять его взять её.
Что такое?! Корнелиус даже привстал на постели. Девушка исчезла, и он был совершенно один. Как это возможно?! Ещё вчера он запечатал охранным заклинанием комнату и если бы кто-то попытался взломать её с той стороны, он бы тут же проснулся. До сегодняшнего дня он считал, что в комнату можно попасть лишь в одном случае, если выломать дверь вместе со стеной.
Не обращая внимания на свою наготу, он встал и подошёл к двери. Сигнализация не потревожена, значит дверь открыли изнутри. Когда вчера Лорианна зашла в комнату он, задвигая щеколду, навесил на неё заклинание. И когда она хотела сбежать, то все её попытки сдвинуть её были напрасны, так как сделать это мог только он. Сейчас же заклинание на щеколде было уничтожено, его выжгли. Но кто это сделал? У кого вообще хватило на такое сил?! Лорианна не маг, он бы почувствовал, она обычный человек.
Внезапно его пронзила мысль, а человек ли? Чарующий голос, изыскана и красива, её невероятные золотистые волосы, казалось бы горящие собственным светом. Части головоломки стремительно складывались. Сирена?! Но откуда?! Да ещё из королевского золотого клана. Он вспомнил её имя: Лорианна. «Лори» — имя, приставка «ан» — указание на принадлежность к аристократии, «н’на» — золотой.
Во имя Мрака, как в этой дыре очутилась златовласая сирена, когда этот клан уже много лет считался полностью уничтоженным?! У девушки не было магии. То есть вообще. Он принял её за обычного человека, но дело в том, что магия в голосе сирены присутствует с рождения. Получается, ей поставили качественные блоки, которые были бы снесены, во время её вхождения в силу.
Сколько ей лет? На вид, не больше шестнадцати. Сирена начинает входить в силу, начиная с восемнадцати и до двадцати одного года включительно, обретая власть над стихийной магией. Разным кланам была присуща власть лишь над одной из стихий и только сирены из Золотого, королевского клана, имели власть над всеми стихиями, что и послужило причиной их уничтожения. Слишком опасны.
А потом он похолодел от другой мысли. Ранняя инициация могла произойти лишь в одном случае, если сирена находится в смертельной опасности, на грани жизни и смерти. Лишь тогда включаются все ресурсы организма.
«Эта ночь была для неё такой?!», — понимание этого заставило Корнелиуса окаменеть. Для него это была лучшая ночь в его жизни. А для неё? Он судорожно перебирал все воспоминания. Да, он потерял от неё голову как неопытный юнец. Было много крови, но он же вылечил её! Если не считать самого начала, то она больше ни разу не попросила его остановиться и не сказала, что ей больно.
«Она вообще была молчалива», — вспомнил Корнелиус, а он настолько ослеплён желанием, что ему было не до разговоров. Он ничего не понимал. Но факт пробуждения магии оставался фактом. Яростно сжав челюсти, он принялся быстро одеваться. У него было огромное желание кого-нибудь убить, и он ещё не знал кого.
Быстро одевшись, он поморщился, заметив обрывки одежды девушки, что были разбросаны на полу у кровати. Он даже не помнил, как срывал с неё одежду. Просто убирал всё лишнее, что стояло между ним и её телом. Вспомнив бархат кожи девушки, Корнелиус почувствовал, как быстрее побежала кровь, разнося по венам возбуждение. Ничего, он всё исправит. Теперь у неё нет иного выхода, кроме как быть с ним. Лишь он способен её защитить и уберечь от уничтожения. Она даже не представляет, что сам факт её существования способен принести смуту и волнения. Выходя из комнаты, и спускаясь по ступеням вниз, он лишь немного изменил свои планы на неё. Теперь он поселит её у себя в замке, откуда она уже никогда не выйдет. Отец давно ворчал, что он почти не появляется дома, зато сейчас у него есть стимул никуда не уезжать надолго.
Внизу было на удивление пусто. Лишь один трактирщик сидел за столом. При виде него он выпил из кружки. Корнелиус сел на против, пронзив того взглядом и задал лишь один вопрос:
— Где она?
Глаза трактирщика блеснули ненавистью и презрением, и было во взгляде что-то такое, что принуждало опустить глаза, но Корнелиус подавил это безумное желание.
— Я тебе ничего не скажу, — чуть ли не выплюнул этот смертник. Действительно смертник, так как живых свидетелей существования сирены оставлять нельзя.
— Скажешь, — уверенно произнёс он, и на губах его расцвела хищная улыбка. — За укрывательство сирены Золотого клана — смерть. В застенках дознавателей ты не то что заговоришь, запоёшь.
Ни мускул не дрогнул на лице трактирщика, и лицо вдруг стало отстранённым.
— Она была рождена, чтобы прожить в любви и заботе. Долгожданная девочка, гордость клана. Она должна была расти среди роскоши и любви родных, взрослея. Когда бы она стала девушкой, то достойные из достойнейших добивались бы её внимания, мечтая взять в жёны…
Тот посмотрел на него мутным взглядом, полным горечи:
— Я не сберёг её. Оказался не достоин оказанного мне доверия… — Внезапно его взгляд обжёг презрением. — И что получила эта девочка? Разве заслужила она быть изнасилованной зарвавшимся магом в убогой таверне?! Ты даже ни на йоту не способен оценить то чудо, что тебе по случайности досталось.
— Почему же, оценил. И забираю её с собой, — криво улыбнулся Корнелиус.
— Тебе её не найти! — рявкнул трактирщик и метнул в него нож. Смазанной тенью ускользнул Корнелиус и уже нож был приставлен к горлу наглеца.
— Я тебя сейчас убью. Любой некромант поднимет тебя, и ты расскажешь не только то, где она, а всё что знаешь.
Трактирщик засмеялся и, задрав голову, попытался плюнуть, но не смог. Его тело начало терять форму и оплывать. Корнелиус отскочил и в бессильной ярости наблюдал, как на его глазах исчезает тело. Он взял со стола кружку, из которой пил трактирщик.
«Проклятие чёрного Брюсса», — определил он яд по магической составляющей. Яд, требующий колоссальных затрат и очень редких компонентов. Да и травили им лишь людей, так как любой маг мог определить след магии в напитке. Отличительной чертой данного яда, помимо дороговизны, являлось полное уничтожение тела, после него ни один некромант не сможет его поднять — не с чем работать. Откуда такой редкий яд у этого трактирщика? Да и трактирщик ли он?
Корнелиус зарычал от бешенства, чувствуя, что его провели. И кто?! Ничего, он всю деревеньку перетряхнёт, но найдёт девчонку. Да он сам всех умертвиям скормит, пока они не признаются, где она. От злости он пнул лавку, и она с грохотом упала. Его тонкий слух уловил движение в соседней комнате, и он стремительно направился туда. К его разочарованию, это оказалась служанка.
— Где она? — раздельно произнёс маг, не повышая голоса, но от выражения его лица служанка затряслась как осиновый лист.
— Я всё скажу! — заскулила она и тут же зачастила, прерывисто дыша: — Я ночью услышала шум… вышла… услышала обрывок разговора…
