— Радости и благости, — Роджер поздоровался первым и поймал удивленный взгляд Дэна. Точно! Сейчас ведь все ограничивались словом «Привет» или пожеланием не болеть. Однако исправляться не стал.
— Ри, зачем ты пришел?
— Ты не рада меня видеть? — Роджер сел на край кровати и бесцеремонно отнял у Лаванды край одеяла, заставляя ее открыться.
— Я не накрашена.
— Есть обычай, запрещающий тебе показываться перед мужчинами без килограмма пудры на лице?
— Что за глупости? — Лаванда удивленно выпросталась, забыв о своем болезненном, а потому непривлекательном виде.
— Значит, все в порядке, — за разговором Роджер успел проверить ее состояние и обнаружить обширную потерю крови. Лечили Лаванду, почти не применяя магии, и это вызвало у некроманта очередной всплеск раздражения. Подавив его, он сам взялся за дело.
Нигде в больнице Роджер не видел артефактов, отслеживающих применение силы, но все же постарался сделать свое вмешательство как можно более незаметным.
Он передал больной немного своей энергии, чтобы ослабленный организм не опустошал зря свои резервы и ускорил процесс восстановления крови. Все заняло не больше минуты.
Лаванда зевнула, ощутив непреодолимую сонливость, — правильно, после магического вмешательства нужно поспать, так организму будет проще переработать полученную извне силу.
— Когда мы сможем поехать домой? — Роджер решил воспользоваться возможностью пересидеть первое время в безопасности.
— Как только мне станет лучше, — сонно ответила Лаванда.
— Отлично.
— Дэн, может, отвезешь Адриана ко мне?
— Нет. Раньше тебя его не выпишут — я позабочусь. А сейчас отдыхай, я же вижу: ты едва держишься.
Уверенный, что уже завтра сможет покинуть больницу, Роджер вернулся к себе.
Его надежды оправдались, и уже во второй половине следующего дня они с Лавандой садились в один из тех экипажей, внутри которых жила молния.
На вопрос об этом Лаванда ответила, что странная карета называется автомобиль, а ездит она с помощью электричества.
— Ради чего вся эта мишура? — Роджер с любопытством наблюдал, как работники украшают город, развешивая на деревьях гирлянды электрических фонариков, флажки, искусственные цветы и портреты Аллена.
— Через неделю начнется праздник Мира.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Страшно ничего не помнить, да? — Лаванда порывисто обняла его.
— Переживу, — Роджер в ответ положил руку ей на плечо. Чувствовал он себя неловко. Ни жены, ни любовницы он так себе и не завел, а став после смерти отца хозяином поместья, отменил право первой ночи и спокойно прожил полсотни лет без женской ласки.
— Расскажи о празднике, — Роджер попытался отвлечься от непривычных ощущений.
— В первый день невесты мира сочетаются браком с Бессмертным.
— Кто он такой? — перебил ее Роджер.
— Аллен Бессмертный, единственный и бессменный Правитель.
— Каких земель? — требовательно уточнил некромант.
— Что значит — каких? — не поняла вопроса Лаванда. — Всех.
— Не может этого быть. Даже если он сумел обхитрить своих союзников, то с вампирами ему не сладить: у Говарда козырь в рукаве. И если бы эта ушастая сволочь не поддержала предложение о мире, Говард устроил бы свистопляску сразу после летних переговоров.
— Какие вампиры? Адрианчик, их не существует. Надо узнать у врача, возможно, кроме амнезии у тебя и другие проблемы есть.
— Я просил не называть меня этим именем!
— Прости. Хорошо, что ты вспомнил детские сказки. Возможно, позже к тебе вернется память и о реальных событиях.
— Я понял тебя, — процедил сквозь зубы Роджер и закрыл глаза, показывая, что не хочет разговаривать.
Аллен Звездный подчинил себе земли людей и вампиров. Теперь всем заправляют эльфы.
Возникло стойкое ощущение, что все вокруг — безумие, порожденное его больным сознанием, а сам он по-прежнему висит в пещере, не имея возможности ни сбежать, ни умереть.
— Лаванда, какой сейчас год? — Роджер спросил первое, что пришло в голову, надеясь, что звучание человеческого голоса убедит его в реальности происходящего.
— Две тысячи девятьсот девяносто девятый.
— От сотворения мира? — уточнил он, не веря, что все вокруг могло так сильно измениться за четыре года. Значит, он все-таки безумен. Однако ответ Лаванды привел его в ужас.
— Нет, конечно. От Великого объединения народов. Повелители княжеств принесли Бессмертному оммаж, и началась новая эра.
— Неужели вампиры смирились с этим? Да и оборотни не потерпели бы эльфа-правителя.
— Ри, ни тех, ни других никогда не существовало, — мягко повторила Лаванда.
— Ты уверена?
— Разве ты видел хоть одного из них?
— Нет, — признался Роджер, судорожно цепляясь в подлокотник кресла. В висках стучало от мысли, что за время его отсутствия случилось нечто ужасное.
— Оборотни и вампиры — это сказки. Существует всего две расы: люди и эльфы.
— Да, за три тысячи лет в это легко можно поверить. Три тысячи… Тьма и нижние миры… — Роджер пытался осмыслить услышанное, но так и не смог.
Наконец, колеса зашуршали по гравию, и автомобиль остановился.
— Кто хозяин дома? — Роджер окинул взглядом многоэтажное строение.
— Господин Шилдс. У меня квартира на четвертом этаже, там мы с тобой и живем.
— Квартира? — презрительно повторил Роджер, привыкши, что все уважающие себя люди живут как минимум в двухэтажных домах. Однако увиденное частично примирило его с ситуацией.
Лаванде принадлежало пять со вкусом обставленных просторных комнат. Обязательных во времена Роджера ковров, гобеленов, мраморных статуй и гигантских напольных ваз здесь не было, однако в остальном убранство некроманта устраивало.
— Это наша спальня, — Лаванда открыла дверь и вошла первой, — возможно, среди знакомых вещей к тебе быстрее вернется память.
— Наша? У меня что, нет личных покоев?!
— Мы ведь живем вместе, — робко напомнила ему Лаванда.
Роджер с трудом удержался от ответа, что в высшем обществе так не принято. Не стоит забывать, что он живет у любовницы-простолюдинки. Откуда ей знать про приличия и достойное поведение?
— Я надеюсь, одеяло у меня свое? Или мы ютимся под одним? — хмуро уточнил он, без энтузиазма смотря на широкое ложе. По каждую сторону от нее стояли прикроватные тумбочки и непривычной формы канделябры.
— Мы спим под разными одеялами.
— А вместо гардеробной у меня шкаф? — Роджер открыл один из них и уставился на ворох рубашек и штанов, между которыми затесалось несколько аляповатых платьев.
В соседнем шкафу платьев не было, но одежда разочаровала некроманта еще больше.
Захлопнув дверцы, он повернулся к Лаванде и смерил ее хмурым взглядом:
— Во сколько в твоем доме подают обед?
Ковыряясь в тарелке и время от времени отхлебывая вино из бокала, Роджер думал, что делать дальше. Больше всего ему сейчас хотелось найти Аллена и оторвать ему голову, а потом сделать с нее говорящий артефакт, пусть мучается. Однако прежде нужно вернуть посох. Роджер надеялся, что светлые не стали уничтожать его: накопители силы всегда ценились высоко.
После обеда он настоял, чтобы Лаванда обучила его чтению. К счастью запомнить буквы оказалось не так уж и сложно. Новая азбука была проще той, которой пользовались три тысячи лет назад, к тому же Роджер не мог избавиться от ощущения, что на самом деле не учит новое, а вспоминает забытое. Он решил, что это побочный эффект от переселения в другое тело. Интересно, сможет ли он так же легко восстановить остальные знания Адриана?
Приятным сюрпризом стало наличие в доме канализации, а также горячей воды. В его время такие удобства могли позволить себе только дворяне.
Под одеяло Роджер нырнул в хорошем настроении. Он смирился с необходимостью делить кровать и собирался выспаться несмотря ни на что.
В постели его встретили горячие объятия и нежный поцелуй. Тело охотно откликнулось на ласку, подарив равнодушному к постельным утехам некроманту новые ощущения. Он поднял руку, чтобы щелчком зажечь свечи, но вовремя вспомнил о том, что их здесь нет.
— Эти канделябры электрические? Как их включить?
— Ты имеешь в виду торшеры? Не стоит.
— Я так хочу.
— Не нужно.
— Почему?
— Я… неудобно…
— Не понимаю, — честно признался Роджер, однако настаивать не стал. Он подошел к окну и раздвинул плотные шторы, впуская внутрь свет уличных фонарей.
В их лучах можно было рассмотреть окутанное тенями ложе, на котором стыдливо прикрывалась одеялом Лаванда. В этот момент она ничем не отличалась от прошедших через его чресла крестьянских невест.
Отец, лишившись мужского органа от зубов волка, доверил исполнять право первой ночи сыну. Роджер не испытывал потребности в телесных удовольствиях и относился к соитию как к скучной обязанности.
