– Скоро поворот к причалу. – Шахнал почесал ладонь о заросший подбородок. – А дальше – прямо до Клеверной развилки, и там, если Перехлестье тебя примет, будет путь.
– Клеверной развилки? – заинтересовалась Повитуха.
Причал был для магов недосягаем – он вел на Закрайние земли, к горным вершинам, едва различимым вдали. Если смотреть на горизонт, пока глаза не начнут слезиться от рассыпавшихся по воде бликов, может быть, повезет, и разглядишь призрачный берег, больше похожий на видение. Но что там – никто не знал.
– Ее так назвали из-за пяти дорог, что расходятся в разные стороны. Есть еще шестой путь, скрытый. Путь к Перехлестью.
– Ты был там?
– Давно. Я родом из Закрайних земель – в тех местах множество маленьких поселений, жителям которым путь в Аринтму заказан.
– Почему?
– Кому они тут нужны? В Закрайних землях живут в основном ливетины, а их, сама понимаешь, в городах не жалуют.
– Ты – ливетин?! – Магесса удивленно воззрилась на мужчину, тут же отмечая про себя и волосы с медным отливом, и рыжую щетину на лице.
– Да, – Шахнал грустно улыбнулся. – Когда-то единственное, что я умел, так это… – и он затянул скорбным голосом: – Пода-а-а-айте, люди добрые, сиротинушке на пропитание! Пять дней не куша-а-ал!
И тут же мужчина рассмеялся, глядя на изумленное лицо Милианы.
– Боги, как… похоже! – неверяще прошептала она.
– Мне было всего шесть лет, когда на площади я увидел жреца. Он был такой высокий, статный, строгий, исполненный достоинства. Помню, сначала мне понравилось его облачение – длинное платье с просторными рукавами, шитье на полах одежды, а потом наши взгляды встретились, и я окаменел, столько властности было в его взоре. Даже мне, выросшему на улице ребенку, захотелось пасть ниц.
– И ты…
– Я пошел за ним. Ливетины – полудикий народ, у нас не держатся за родственные связи. Меня никто не останавливал, по мне никто не плакал, я думаю, про меня вообще очень легко забыли, – мужчина говорил спокойно, без грусти и тоски. – А я шел и шел за жрецом. Помню, шел очень-очень долго, уже сгустились сумерки, в окнах домов загорались огни, я ссадил босую ногу о камень и едва плелся, хромая и всхлипывая. Я уже мечтал, чтобы он наконец остановился, потому что чувствовал – еще немного, и не смогу за ним угнаться, останусь один. Но не одиночество страшило, страшило то, что не сумею прикоснуться к неведомому таинству, которое источал этот человек. Однако окликнуть служителя богов я не решался. Что ему какой-то бездомный сопляк? И вот, когда уже казалось, что не смогу сделать ни шагу, жрец обернулся и сказал: «Мальчик, ты так хочешь попасть в дом бога или ждешь момента, чтобы подрезать мой кошелек?» А я вдруг почувствовал, что не могу сказать ни слова. Тогда он взял меня за плечо и повел в храм. С той поры я навсегда ушел от мира, потому что впервые обрел дом. Настоящий.
Милиана смотрела на него с грустью. Словно бы воочию увидела того ободранного уставшего ребенка – грязного, босоногого, прихрамывающего.
– Не печалься. Встреча со жрецом стала счастьем. Не было более нужды обманывать, просить подаяние, воровать. Жизнь сделалась простой и понятной. Меня выучили читать и писать, блюсти себя в чистоте и строгости. В этом нет ничего плохого. Хотя, не спорю, иногда очень хотелось сыграть в кости или подрезать кошелек у какого-нибудь беспечного прихожанина.
Он рассмеялся, увидев, как вытянулось ее лицо.
– Это шутка, магесса, – успокоил отец спутницу.
Повитуха лишь покачала головой. Да уж. Чем дальше они уходили от города, тем более спокойным и человечным делался Шахнал. Надо же – ливетинец…
– А ты… вернешься в Аринтму? – осторожно спросила она.
– Да, – неожиданно легко признался жрец. – Я все еще вхож в храм Маркуса. Значит, могу помочь.
– Но ты теперь обычный человек.
– Да.
– Колдуны могут обратить тебя!
– Я ливетинец. – Шахнал пожал плечами. – Мы упорные.
Не зная, что ответить на это замечание, Милиана посмотрела вперед.
Дорога круто спускалась в низину, и сейчас путники стояли на вершине холма. От открывшегося вида захватывало дух! Впереди, искрясь на солнце, лежала необозримая водная гладь, вдали сливающаяся с прозрачным безоблачным небом. А от самого берега далеко в воду уходили неровные серые доски мостков, возле которых покачивались лодки и небольшие суденышки.
Вокруг гомонили люди, бегали дети… Кто-то грузил товар, кто-то страстно торговался, надеясь получить скидку в цене за переправу, кто-то укладывал в лодки поклажу, кто-то, напротив, выгружался. Где-то ругались, где-то смеялись, ржали лошади… На берегу стояли приземистые домики, видимо, харчевни, постоялые дворы, клети для товаров и скота. И всюду суета, суета, суета…
Совсем не то, что представляла себе Милиана. Магесса-то ждала тишины, тайны, предвкушала загадку. На деле же все, к ее разочарованию, оказалось совершенно обыденно.
– Идем… – Шахнал потянул Милиану за рукав. – Нам не сюда.
Она послушалась, но все равно то и дело оглядывалась на тех, кто остался у первого причала. Но жрец увлекал ее прочь. Они свернули на узкую тропку, которая тянулась вдоль густых зарослей ивняка, и брели по ней, вдыхая свежий, пахнущий водой воздух, слушая шелест листвы. Скоро крики и многоголосье пристани остались позади. И вот тропка вынырнула к подгнившим мосткам, уходящим от берега в воду.
Тихо шелестели волны, наползая на песок и покачивая челнок с дремлющим в нем лодочником…
Умиротворяющая картина, вызывающая в душе сладкое предвкушение.
Милиана жадно подалась вперед, впитывая покой и красоту этого места.
На берегу играли в кости трое молодых парней.
Повитуха подошла к воде, по привычке стараясь держаться подальше от незнакомцев, сбросила с ног башмаки и зарыла горящие от усталости ступни в мокрый песок. Прохлада приласкала, успокаивая, даря облегчение после тяжелой дороги.
– Вода-матушка, дай мне сил… – беззвучно прошептала магесса и прикрыла глаза, наслаждаясь мерным покачиванием волн.
Шахнал стоял чуть поодаль, глядя на ссутулившегося в челночке перевозчика. Девушка посмотрела на своего спутника и удивилась. Он больше не производил впечатления жалкого бродяги. Наоборот, сейчас Милиана не видела ни засаленной одежды, ни стоптанных сапог. Отец больше не казался ни уставшим, ни сломленным, ни растерянным. В нем проявилась наконец скрытая до сей поры внутренняя сила. Да, он точно происходил из ливетинов, сейчас это было особенно заметно – потомок воров, конокрадов и пройдох – рисковый, отчаянный, живучий.
Когда жрец перевел взгляд на спутницу, та даже отшатнулась, увидев в его глазах… ненависть. Повитуха не поняла, чем провинилась, но привычно сжалась, ожидая поношения. Однако Шахнал шагнул куда-то в сторону, подальше от своей спутницы, и холодно произнес:
– Мариоса, повернись.
Что? Магесса растерянно оглянулась. Жрец тем временем покачал головой, словно чему-то поражаясь.
– Этот причал для магов и колдунов. Здесь никогда не было людей, а поскольку вы трое явно не маги… Повернись. Не выгляди глупее, чем есть.
– Однако ты изменился, наставник. – Один из игравших в кости юношей повернулся и отбросил с головы капюшон плаща, оказавшись рыжей кучерявой красавицей.
Мариоса поднялась с непринужденной грацией хищницы и неспешно приблизилась, покачивая бедрами.
– Мм… Отец мой, вы такой уверенный, такой смелый… Более опытный. Обожаю таких мужчин. И во взгляде столько властности!
Она подошла вплотную к мужчине и хотела было очертить тонким пальчиком линию его скул, но жрец неуловимым движением уклонился и насмешливо, в тон колдунье произнес:
– Ты тоже изменилась, послушница. Такая распущенная, такая дерзкая… Более потасканная. Никогда не любил подобных женщин. И во взгляде столько голода!
Один из колдунов громко хмыкнул, поднимаясь на ноги следом за девушкой; второй, увидев, как разъярили сообщницу слова отца, спрятал усмешку, склонив голову.
– Когда ты меня тискал, я казалась тебе венцом творения, жалкий святоша! – прошипела оскорбленная.
– Мне просто не с чем было сравнивать, – Шахнал развел руками. – К тому же стал бы я тебя тискать, не наложи ты приворот.
Жрец обошел Мариосу и отступил еще на шаг, словно бы разглядывая собеседницу, а на деле – уводя ее подальше от Милианы.
– Ишь ты, осмелел! – Привлекательное лицо колдуньи исказила гримаса ярости и досады. – Ничего, я поумерю пыл твоей отваги, святоша! Будешь скулить и умолять о прощении…
– Скорее о смерти, – рассмеялся служитель Маркуса. – От твоей болтовни можно спастись, только уснув вечным сном.
Несмотря на кажущуюся беспечность, Шахнал тем не менее понимал, что у него нет шансов обмануть колдунью и отбить у трех отщепенцев магессу. Прямо скажем, боец из ливетинца был никакой, он не умел ни драться, ни защищаться, да и как защитишься от обладателей проклятого дара? Никак.
