Познание мира неотделимо от войны. Алхимик подвергает субстанцию нагреванию и зачастую – сожжению, дабы точно определить скрытые её свойства. Отданный нам для познания мир виделся тогда такой же субстанцией.
Впереди была и моя Ночная Империя, венец творения, когда ссора с Си достигла апогея, и она выступила против меня открыто, пошла войной.
Впереди было всё.)
Два молодых мага, Хедин и Ракот, уходили всё глубже и глубже во Тьму. Слова эти полны пафоса, но тем не менее истинны. И если намерения Ракота становились богу О́дину всё более и более понятны, ясности с целями мага Хедина становилось чем дальше, тем меньше. Ракот шёл путём воина. Простым, прямым, как лезвие меча, и Старому Хрофту казалось немыслимым, что кто-то из его Поколения может не видеть, к чему там идёт дело. Хедин же…
Старый Хрофт старался следить за ним. Осторожно и издалека, потому что сам молодой маг отличался крайней подозрительностью, если не сказать мнительностью. С самого начала его планы отличались многослойностью, имели множество потайных отнорков, целей и задач, так что поначалу никогда не скажешь, которая из них истинная.
Вместе с учениками маг Хедин рыскал по самым странным и удивительным местам Упорядоченного. Старый Хрофт не мог следовать за ними без опасения быть замеченным – прекрасной Сигрлинн больше не было с молодым магом, взор его сделался мрачен и зорок.
Но и как во время странствий с Ракотом, чародей Хедин возвращался опалённым неведомыми огнями. Из обрывков его речей, донесённых ветрами до слуха Старого Хрофта, следовало, что Хедин усиленно постигает борьбу Пламени Неуничтожимого с первичной Тьмой и их же союз. Пламя Неуничтожимое, как следовало из его речей, обращённых к ученикам, есть изначальное движение всего, вложенное в Упорядоченное загадочным и почти непостижимым Творцом.
(Комментарий Хедина: обрывков, донесённых ветрами… как же!)
Он оставался верен Молодым Богам – не пропускал храмов Ямерта и других его родичей, всегда опускаясь на одно колено перед почитаемыми «священными» статуями. Но пламя оставило на нём свои следы, и их не могли согнать даже живительные лучи солнца, оказавшегося во власти вожака Молодых Богов.
Старый Хрофт видел, что тот не знает покоя, отыскивая всё, что касалось тонких аспектов Тьмы. Ракот просто и напрямик прорывался к Кипящему Котлу, бросая на это все силы и не думая о последствиях, которые всё не наступали и не наступали; маг Хедин же куда больше размышлял о скрытых закономерностях, о потайных рычагах, что, подобно рычагу настоящему, могут сдвинуть с места неподъёмную иначе ношу.
Пожалуй, он был первым из своего Поколения, что обратился к опыту смертных чародеев, к опыту иных рас. Отрезанные от поистине неисчерпаемых кладовых мощи, доступных Истинным Магам, смертные с присущей им невообразимой изобретательностью находили обходные пути.
(Комментарий Хедина: ни на какие колени я не опускался! Что за ерунда?! Нет, всё-таки Отец Дружин так и остался в глубине души не просто древним богом, но первым скальдом, научившим всех поэзии.
И тогда я вовсе не был настолько углублён в изучение Тьмы. Память подводит Отца Богов, как уже, гм, подводила порой в этой книге. Про светлую Сигрлинн он сказал всё верно и про «печать гнева» вспомнил тоже правильно – но я тогда куда больше занимался именно Светом и Великим Пределом, нежели Тьмой. Главной целью тех изысканий, как мне помнится сейчас, были именно глубинные свойства Света, просто рассмотренные сквозь призму Тьмы.)
Бог О́дин помнил просьбу прекрасной Сигрлинн. И потому ничуть не удивился, когда в одном из его странствий по Хьёрварду ему повстречался молодой маг Хедин вместе с учеником.
Ученика звали Флавием.
…Его дорога лежала на полдень, за самый дальний край Южного Хьёрварда. У Истинных магов много способов, позволяющих ускорить путь – они постоянно торопятся, – но на сей раз маг Хедин и его ученик отчего-то избрали неспешный морской путь. Корабли с крайнего Юга – редкие гости в Хедебю, но маг Хедин оказался терпелив и дождался желаемого.
Отец Дружин следовал за ними верхом на Слейпнире. Следовал осторожно, на немалом отдалении.
Там, на крайнем Юге, Хедин и его ученик искали старые храмы солнцепоклонников из диких племён, не знающих даже имени Ямерта.
(Комментарий Хедина: ну вот, я же говорил, что занимался тогда светом, а вовсе не тьмой!)
Солнце вековечный враг тьмы, и служащие ему накопили немалые знания о своём противнике; молодой маг разыскивал именно это. Тропы света казались ему уже слишком узки. Отец Дружин с огорчением видел, что былая дружба Хедина с Ракотом потускнела, поблекла – каждый следовал своим путём, больше не помогая друг другу.
(Комментарий Хедина: это не так. Мы помогали друг другу… но порыв Ракота, его жажда переустроить и то, и это, и ещё вон то по собственному и только лишь разумению почти пугала. Мы много говорили тогда; он не призывал в открытую присоединиться к нему, но лишь твердил о «несправедливости мира». Я отвечал, что мир изначально несправедлив, он так устроен, иным дано больше, иным меньше, и всё неравенство, заложенное Творцом, устранить не в наших силах, да это и не нужно; Истинные Маги, говорил я, достойны управлять потоками силы, а достойны ли этого простые пахари? Те из них, кто наделён даром, могут сделаться колдунами, шаманами, знахарями, занять своё место – но уравнивать их с нами?
Я был молод и жесток. Это правда. И слушал больше себя, чем названого брата, с жаром твердившего, что сила Тьмы позволяет «последним стать первыми». Зачем? – возражал я на это. Творец мудр и справедлив. Он никому не закрыл дорогу наверх, каждому воздастся по способностям. Кому ничего не дано, тому часто ничего и не надо. С него нет и спроса. Несчётные множества смертных вполне счастливы своей малой долей и мирной жизнью. Нужны мы, Истинные Маги, чтобы познать мир, чтобы научиться видеть грозящее ему и встать против этих угроз. Потому-то, говорил я, гордясь собой и чуть ли не любуясь, мы и не знаем своих родителей, наша семья – Поколение, наш дом – Замок Всех Древних. Если для спасения мира понадобится пролить кровь – мы прольём её без колебаний. Кровь льётся всё равно, так пусть же, по крайней мере, она льётся с пользой.
Так говорил я, молодой маг Хедин, упивающийся силой и надувшийся от собственной важности. Тогда я очень хорошо умел себя оправдывать; и счастье, что впоследствии разучился.)
Старый Хрофт позволил магу Хедину и его ученику заметить себя. Нет, не верхом на восьминогом Слейпнире, вовсе нет. Он просто опередил их подле одного из храмов, утонувшего глубоко в джунглях, где солнечный свет собирали огромные линзы, выточенные из цельных глыб прозрачного, как слеза, горного камня, какого не найдёшь в северных краях.
Шаманы этих племён, словно в насмешку над утончённым чародейством Истинных, владели множеством могущественных заклинаний, в том числе – и для открытия врат между мирами. Излюбленное оружие Молодых Богов, ведь даже на Боргильдово поле они привели неисчислимую рать, собранную по самым дальним пределам Упорядоченного.
Маг Хедин заметил Отца Дружин. Простого путника в старом плаще и поношенной шляпе, с посохом в руке, неспешно шагающего по пыльной дороге. Среди местных жителей, низкорослых и темнокожих, не увидел Старого Хрофта бы лишь слепец.
(Комментарий Хедина: помню-помню. Тоже мне, заговорщик!)
К ближайшему храму Солнца бог О́дин успел первым. Хватило и малой толики его старой силы, чтобы начертать три руны – подхваченные впустую растрачиваемой силой солнечного света, они наглухо запечатали вход в катакомбы под алтарём. В катакомбы, где хранились кое-как, неумело, но запечатлённые на глиняных табличках составленные местными чародеями заклинания.
(Комментарий Хедина: так вот, значит, почему мы с Флавием пять дней впустую бились головами об стену!.. Впрочем, не совсем впустую, потому что необычную и древнюю магию, закрывшую нам путь, я, конечно же, распознал. Но что это дело рук Старого Хрофта – не уяснил, так что усилия его во многом пропали даром. Он так старался, так стремился «привести» меня к нему – а я явился сам. И бог О́дин растерялся.)
Старый Хрофт знал, что гордость молодого мага задета, что он непременно станет разбираться, что же пересилило его надёжные, казалось бы, чары. Он мог бы, наверное, стереть с лица земли весь этот храм, но на подобное бы, конечно, никогда не решился. Храм солнечного света, пусть простой и безыскусный, всё равно оставался храмом Ямерта. Там особенно двери не посносишь и стены не порушишь.
Отец Дружин вернулся обратно, домой, к Живым Скалам. Он уже привык здесь, сжился и с одиночеством, и со страхом, что внушал местным обитателям, и наделённым плотью, и бестелесным.
