– В смысле магия? – уточнил треттинец. – Не думаю. Всего лишь огромный требушет.
– Требушет? – Лавиани скептически изучила густой лес, тянущийся через всю долину до следующей горной цепи. – Здесь?
– Ну, тысячу лет назад, наверное, все было иначе. Стену обстреливали, это несомненно.
Подняться наверх здесь было невозможно, им пришлось вновь войти в темный коридор, и Мильвио оглянулся несколько раз на бледный утренний свет, прежде чем тот совсем исчез и их вновь окутал вязкий мрак.
– Странное место. – Голос Лавиани звучал глухо, точно из могилы.
Южанин, болезненно щурясь, провел рукой по камням, сияющим бледно-лимонным, мертвенным светом, и тот остался на подушечках его пальцев.
– Какая-то плесень, – сказал Мильвио. – Интересно.
Обнажив меч, он стал натирать длинный клинок, пока тот не засиял.
– Это обязательно? – неодобрительно спросила Лавиани.
– Надоело быть слепым, сиора. Не факел, конечно, но полный мрак разгонит.
Они стояли на балкончике, выступающем далеко вперед, над темной рекой, затопившей величественный зал. Из воды, точно грибы, росли расширяющиеся колонны, с потолка все время капало, а внизу, в глубине, то и дело мягко вспыхивали белесые искры – странные создания, похожие на угрей, величественно и неспешно проплывали, тыкаясь слепыми утиными носами в стены, пачкая их лимонной, фосфоресцирующей плесенью, и тут же уходили на дно, пока их тела не гасли в глубине.
Чтобы перебраться, пришлось повозиться. Они перелезли через перила и пошли по узкому карнизу, опоясывающему зал со всех сторон, держась за выступы. Иногда из-под ног сыпались каменные крошки, падали в воду, и тогда та вскипала, а бледные туши начинали всплывать на поверхность и биться, словно потревоженные рыбы.
– Чувствую себя обезьяной. – Лавиани с ненавистью посмотрела вниз и добавила: – Но лучше быть мартышкой, чем попытаться переплыть водоем. Кажется, местные обитатели настроены не слишком дружелюбно. Встречал таких раньше?
– Я не любитель рыбалки. – Руки Мильвио, как и ладони сойки, светились. – Одно могу сказать: лучше туда не падать.
Когда они преодолели путь и оказались на ровной поверхности, Лавиани с омерзением вытерла пальцы об одежду и тут же пожалела об этом – та тоже начала сиять.
– Мерзость какая! – Запах свежих грибов, который здесь витал, ей не нравился.
– Радуйся. Мы в башне. Где-то в самом ее основании. Ниже только подвалы и пещеры. Нам осталась малость – найти дорогу наверх, и будем считать, что почти выбрались.
Но залы с тускло сияющими стенами сменялись один за другим, а подъема наверх все не встречалось. Они почти отчаялись, когда наконец-то увидели его, выйдя в огромное помещение.
Лестница ползла по прямоугольным каменным блокам, сменяясь широкими пролетами, и терялась в темноте, уходя гораздо выше той границы, на которой росла источающая свет плесень.
– Рыба полосатая, – пробормотала Лавиани. – Это же настоящий склеп.
Мильвио отстранил ее, вышел вперед, стараясь не наступать на кости. Здесь лежали по меньшей мере несколько сотен скелетов. Сойка скривилась, словно попала в прошлое, – некоторые из мертвых были в такой же белой броне, как и те, кого она видела на Талорисе. Кто-то из личной гвардии Тиона.
– Здесь шел бой, и бой ожесточенный. – Мильвио склонился над одним из тел и выдернул из-под сочленения то, что раньше было толстым арбалетным болтом. Отстранился, когда от останков стало подниматься облако пыли вперемешку с прахом. – Эти нападали. А те защищались и стреляли.
Лавиани уже и сама видела, что мертвые расположены по залу не хаотично. И тех, что обороняли лестницу и выход из зала – огромный темный проем, ведущий в глубину, было больше.
А еще она заметила то, на что не обратил внимания Мильвио, – стены и часть лестницы были деформированы и оплавились. Здесь использовали не только сталь, но и магию.
– Что ты делаешь? – удивилась Лавиани, когда треттинец склонил голову и начал произносить клятву воинов, распространенную в южных герцогствах в качестве эпитафии павшему товарищу.
– Отдаю им долг памяти. Уж этого-то они точно заслуживают.
Сойка не стала смеяться. Прошла мимо, чуть не задев его плечом, встала возле лестницы, задрав голову и пытаясь понять, сколько придется взбираться наверх. Даже по самым скромным предположениям выходило, что довольно долго. Внезапно она резко повернулась в сторону темного провала «ворот», ведущих в подвалы.
– Фламинго! – позвала она негромко и, когда тот не услышал, гаркнула резко, зло, на треттинском: – Рапи вьеро кьи![10]
Эта фраза прозвучала как удар хлыста. Он вздрогнул, отвлекся от дела, которым занимался.
– Что? – Мечник увидел, как в ее руке появился нож.
– Ш-ш-ш! Слушай!
Гулкие шаги раздавались из мрака провала, и становилось понятно, что кто-то приближается к ним. Мильвио не стал мешкать:
– Наверх! Живо!
Умом она понимала, что это, скорее всего, еще один из тех, кто пересекал горы и в силу каких-то обстоятельств оказался в сердце Тропы Любви. Но, памятуя о Талорисе и своем «друге» шаутте, не горела особым желанием встречаться с неизвестным. Пускай даже это будут Шестеро с сотней куриных яиц в качестве божественного дара.
Она преодолела двенадцать первых ступеней, обернулась назад и, не сдержавшись, сказала громко, с чувством:
– Ох ты ж рыба полосатая! Тьма вам всем в печенку!
Мильвио, поднимавшийся сразу за ней, остановился и тоже посмотрел вниз.
Человек, вышедший на свет, оказался очень высок. В два раза выше Лавиани. Настоящий великан. Его доспех – рваная кольчуга, мягко звенящая кольчужная юбка, стальные шипастые наплечники, наголенники и составные пластины, закрывающие предплечья, – выглядел тускло и неряшливо. Шлем с забралом в виде орлиной маски, защищавшим лицо, делал воина похожим на чудовище с той стороны.
– Забери меня шаутт, – потрясенно прошептала Лавиани, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом от суеверного ужаса.
Ей самой стало стыдно за свой мимолетный страх, но сойка ничего не могла поделать. Она увидела золотую цепь с горящим орлом, сильно потускневшую, но знакомую. А также тяжелую алебарду, лежащую на правом плече воина. И поняла, кто перед ней.
Кам.
Хозяин Тропы Любви. Один из учеников Скованного. Великий волшебник.
– Не останавливайся! – Голос у Мильвио был точно у мертвого – пустой, ничего не выражающий.
И в тот же момент мертвец прыгнул, приземлился перед ними, закрывая дорогу. Алебарда, новенькая, блестящая, словно и не было всех этих лет забвения, рухнула на голову Мильвио и с гулким звоном встретилась с полуторником, выставленным плашмя.
Южанин подсел под ударом, двинул запястьями, отводя от себя кривой крюк обуха, и скользнул назад, разрывая дистанцию. Вновь оказавшись на полу.
Лавиани сделала то же самое, чувствуя, как бешено колотится у нее сердце.
– Уходим в коридоры!
– Нет! – возразил южанин. – Выход только здесь. Станем убегать, он загонит нас в какой-нибудь тупик, и тогда мы пропали. В узком пространстве против алебарды я ничего не смогу сделать.
Кам покрутил головой из стороны в сторону, развернулся и стал неспешно спускаться по ступеням к ним, держа алебарду обеими руками. Он походил на медведя, вырубленного из цельного куска базальта, столь несокрушимого, что становилось неуютно.
– Я отвлеку его, сиора. Заманю подальше. А ты уходи. Лестница станет свободна. – Мильвио медленно отступал, и его лицо, казалось, сковал холод, а голос стал хриплым и низким, потусторонним, словно шепот призрака.
– Я что, похожа на юную герцогиню, которую надо спасать? – огрызнулась та, стараясь взять себя в руки, прогнать дрожь. Она следила за приближением высоченного противника. – Завалим эту гадину. Видишь? Ты не прав. Я бываю полна оптимизма.
Парень улыбнулся краешком рта, повел мечом, и тот оставил за собой в воздухе тусклый желтый свет.
– Хорошо. Тогда следи за его оружием. Он может быть очень быстр.
Сойка уже поняла это по тому, как Кам оказался на лестнице. Эта обманчивая медлительность могла закончиться в мгновение ока.
Так и случилось.
Он прыгнул. Подлетел. Взмыл в воздух.
Мгновенно. С места. Даже не напрягая ноги. Со скоростью, невероятной для такого роста и комплекции. Словно сойка, использовавшая свой талант.
Лавиани откатилась вправо, Мильвио сделал точно такой же кувырок влево, и Кам, гремя доспехом, приземлился на том месте, где они только что стояли. Алебарда вылетела вперед, шестигранный наконечник острия едва не пронзил мечника, словно вертел кабана.
– Ах ты, тварь! – Лавиани попыталась атаковать ножом.
Неудачно.
Ей пришлось выгнуться дугой, избегая удара в ребра пяткой древка.
