– А мне ее жалко, – вдруг вмешался Даран. – Не прогоняй ее, братец! Она несчастная, ей и так плохо! Еще и мы обидим…
– А куда ее? – сварливо заметил старый колдун. – Место в фургоне есть, ну а дальше что? Да с ней в Башне засмеют, даже если мы ее в служанки возьмем! Кроме того, а кто сказал, что односельчане позволят ей уехать с нами?
Будто услышав слова Иссильмарона, девушка шмыгнула носом, вытерла нос платочком, извлеченным из недр плаща, и дрожащим голосом сказала:
– Меня никто не хватится! Я сказала, что с вами уезжаю. Все равно мне дома жизни никакой. Только смеются надо мной, издеваются. Я работать буду! Я все умею – готовлю хорошо, стираю, убираю! Я вам служанкой буду, господин Илар! Я все сделаю, что вы скажете!
– Она все сделает, что вы скажете! – радостно заржал возница и был «награжден» неприязненным взглядом Илара. – А чё я сказал-то?! Она сама так сказала! Все вам сделает! Девица, а что ты умеешь еще делать? Хе-хе-хе… что-нибудь забавное?! А умеешь…
– Заткнись! – уже не выдержал Иссильмарон. – Что у тебя за манера все превращать в дерьмо? Солдафонская твоя морда! Ей-ей, так и хочется забрать ее с собой – только чтобы тебе досадить, поганец!
– Вечно я у вас поганец! У вас хоть кто-то хороший есть?! – Вояка подкрутил усы, сделал оскорбленное выражение лица и отвернулся в сторону, изображая, что физиономия Иссильмарона вызывает у него отвращение. – Вы вообще с людьми не можете ужиться, это все говорят!
– Сплетни собираешь, как бродячий кот – объедки по помойкам! – Иссильмарон покрутил головой и погрозил вознице кулаком. – Нет, точно тебя прокляну когда-нибудь! Надоел ты мне, как старая солонина на корабле! Тьфу!
– Помолчите все вы! – резко приказал Илар, а когда старый колдун удивленно поднял брови, поправил себя: – Прошу всех замолчать! Я с девушкой хочу поговорить.
– Да говори! – Старый колдун улегся на постели и натянул на себя меховое одеяло. – Нет, надо было оставить артефакт работающим! Почему я на старости лет должен терпеть такую мерзкую погоду? Ну какая пакость этот дождь!
– Тебя как звать? – Илар вгляделся в уродливое лицо девицы в надежде найти в нем хоть что-то гармоничное. Не нашел и тяжело вздохнул. – Понимаешь, нам не нужна служанка! А мне не нужна женщина!
Илар невольно покосился на ухмыляющегося Иссильмарона и скривившего рожу возчика.
– Ты околдована моими чарами случайно. Когда чары развеются, ты станешь сама собой. Отправляйся домой, милая, ты нам не нужна. Это они тебя послали, да?
– Нет. Я сама. Украла коня и поехала за вами. – Голос девушки был довольно мелодичен, это было особенно заметно на фоне ее уродства. Казалось, у такой уродины и голос должен быть неприятным, скрипучим, как у старого засохшего дерева, скребущего по краю крыши.
– Ну вот… а теперь они организуют погоню! – развел руками Илар. – Будут неприятности! Нам это надо? Нет. Поезжай домой. Служанки нам не нужны.
– Я не вернусь, – голос девушки стал безжизненным. – Если вы не примете меня на службу, я покончу с собой.
Девушка достала нож, медленно, но уверенно приставила его к шее и легонько нажала. Из-под острия выступила капля крови, превратилась в тонкий ручеек, тут же размазанный крупными каплями дождя, усилившегося в последние минуты. Илар завороженно смотрел на то, как незнакомая, чужая девица пытается себя убить, и вдруг вспомнил Устаму, некогда не менее уродливую, чем эта селянка, и его вдруг охватило чувство досады – ну почему, почему к одним судьба благосклонна, а другие всю жизнь влачат жалкое, убогое существование?! Ну где справедивость? Почему одни рождаются красивыми, богатыми, успешными, а другие – уродливыми и бедными?! В этом справедливость богов?! Так какая же это справедливость?! Подлость!
– Стой! – внезапно скомандовал он, сжав руку Дарана, вскочившего с постели и пытающегося что-то сказать трясущимися губами. – Мы берем тебя. Я беру тебя! Будешь готовить мне, убирать за мной, будешь моей служанкой. О жалованье потом поговорим.
– Да мне не нужно никакого жалованья! – счастливо выдохнула девушка, все еще не отрывая ножа от шеи. – Поесть и тело прикрыть. Я и так буду на вас работать! В селе я все равно ничего больше не имела, кроме еды и одежды. И насмешек.
– Сам будешь платить за работу! – скрипуче обозначился Иссильмарон. – И комнату на постоялом дворе сам ей будешь оплачивать!
– Я и в конюшне могу спать! И под фургоном! И мне много не надо! – Лицо девушки сделалось почти нормальным, осветившись радостью предвкушения. – Я мало ем! Я вам не доставлю проблем! Я сделаю все, что скажете! Буду вашей рабыней, господин!
– Нет у меня рабов и рабынь, и не будет! – поморщился Илар. – Забудь о рабстве. Будешь получать жалованье, как и все слуги. А кобылу свою куда денешь? Впрочем, пусть идет следом, привяжи ее позади фургона. Вот так. Забирайся, да стряхни плащ, а то сейчас мокрые все будем. Занимай вон ту лежанку, теперь она твоя. Поехали! А то до вечера не доберемся до гостиницы. Неохота на улице ночевать, под дождем.
Девушка аккуратно встряхнула плащ, сняла его и неловко влезла в фургон. Илар сосредоточенно старался не смотреть на то, как она перелезала через борт, хватаясь за него худыми узловатыми пальцами. Ему почему-то было неловко, стыдно – то ли за себя, такого упитанного, благополучного, обеспеченного, если не сказать богатого, то ли за людей, которые так жестоки к несчастным, обделенным судьбой. Он никогда не смеялся на уродцами, потешавшими зрителей на спектаклях, – изредка в городок приезжали труппы комедиантов, и в них обязательно были два или три таких изувеченных богами существа. Горожане хохотали до слез, показывая на них пальцем, а он ощущал лишь горечь – разве можно веселиться, глядя, как маленький или большой человек пытается заработать, выставляя напоказ свое уродство?
Илар как-то спросил родителей, почему так происходит, в чем дело? Почему люди смеются, глядя на этих несчастных? Отец и мать долго молчали, не находя слов, потом мать погладила Илара по голове и сказала, обращаясь к отцу:
– Все-таки мы хорошо воспитали нашего сына, раз он не понимает, тебе не кажется?
Потом вздохнула, села на стул, посадила Илара рядом на табурет.
– Понимаешь, в чем дело… это несчастные люди. Нет, нет – не те, обделенные судьбой, – другие! Здоровые, вроде как благополучные. И… несчастные. Боги их обделили больше, чем «уродцев», вынужденных забавлять толпу пьяных идиотов. У них уродлива душа. Она черна, грязна, похожа на червяка, живущего в куче навоза. Боги их наказали, дав мерзкую, грязную душу. Эти люди не осознают того, но подозревают, что это именно так, а потому им приятно, что кому-то хуже них, им нравится, когда кому-то плохо, и тогда их существование кажется не таким мерзким, жизнь не такой пустой и бессмысленной.
– А что, разве лавочник Мисроль такой гадкий? С черной душой? Он меня всегда конфетой угощает… и про вас очень хорошо говорит. А он тоже смеялся на представлении. И лесоруб Амаг – он меня на плечах катал… он тоже плохой?
– Вот результат твоих философских рассуждений! – фыркнул отец, укоризненно качая головой. – Ну зачем тебе надо было? Он еще мал, все равно не поймет! А теперь вот ляпнет что-то на улице – и готов враг! Язык тебе всегда вредил, моя милая!
– Поймет… когда-нибудь, – неуверенно сказала мама и тут же заторопилась: – Иларчик, надеюсь, ты понимаешь, не все, что мы говорим в нашем доме, надо рассказывать друзьям?
– Понимаю… – ответил Илар, который на самом деле совсем даже не понимал. Если это правда – так зачем скрывать ее от окружающих? А если ложь – зачем это мама сказала? А его мама никогда ему не врет, Илар знал наверняка. Другие мамы врут, но его мама – нет.
Илар никому не сказал об этом разговоре, но больше никогда не ходил на представления с бородатыми женщинами, карликами, человекопауками и человеком-зверем. А еще – был очень осторожен с теми, кто смеялся на таких спектаклях. Ну так… на всякий случай. Чтобы не заразить душу, наверное.
– Тебя как звать? – Даран подмигнул девушке, обхватившей руками плечи, потом скорчил смешную рожицу. – Да не переживай ты так! Не такие уж мы и страшные, великие колдуны! Будешь хмуриться – я тебя превращу в жабу! Хочешь стать жабой? Будешь прыгать, квакать, бородавки сажать на дураков! Да улыбнись, что ли! Все твои беды закончились, никто теперь тебя не обидит! Знаешь, какой мой брат великий колдун? Он даже мертвых подымает! И заставляет плясать!
– Амрита я, – девушка испуганно округлила глаза. – А зачем он заставляет плясать покойников?
– Да чтобы веселее было! – хохотнул Даран.
– Ну что ты несешь?! – не выдержал Илар. – Не слушай его! Вот ведь болтун! Никого я не заставляю плясать! И господин Иссильмарон не заставляет! Тьфу!
– Как не заставляешь? – не унимался Даран. – А далир у тебя зачем? Как поднимет покойника, и давай играть на далире! А он пляшет, мертвец-то!
