Людям она предпочитала не доверять.
Сойка считала посудину собственностью и не желала отдавать ее «ворюгам и прохиндеям». Шерон и Тэо продолжали расспрашивать о городе эйвов, но получали только противоречивые сведения, а то и вовсе обвинения в сумасшествии. Лишь один уже немолодой пасечник, выслушав вопрос, степенно кивнул и сказал:
– Отец у меня там бывал. Но где это место – не скажу. Где-то рядом с Белыми порогами.
В городах было тревожно. Сюда уже добрались новости из Талта, гарнизоны усилили, люди нервничали, обсуждали произошедшее. Тэо собирал слухи, а затем рассказывал их, когда они плыли дальше.
– Говорят, в шести днях пути на мельнице видели шаутта.
– Муку, что ли, покупал? – усмехнулся Мильвио, опуская весло в воду.
– Вполне возможно, что и врут, – не стал спорить Пружина. – Шауттов, на наше счастье, в мире не так уж и много.
– Что еще интересного? – Лавиани лежала на дне лодки, глядя на проплывающие над ней облака. – Дожди из лягушек, явление Шестерых местному бургомистру, а может, наконец-то наступил конец эпохи и теперь все люди братья, убийств больше никогда не будет, а с неба упадет яичница из страусиных яиц?
– К сожалению, судя по погоде, мы не дождемся даже луковой головки, – парировал акробат. – А вообще, говорят, на западе может начаться большая война. Фихшейз собирается напасть на Горное герцогство.
– Ну удачи им, – равнодушно произнесла сойка. – Пусть попробуют взять крепости на перевалах. За последние двести лет они много раз получали по зубами. Как видно, соскучились.
– Есть еще более странные слухи. Что у герцога Кивела да Монтага появилась женщина. Слепая. И она спасла его от нападения шаутта. Убила всех демонов, и помог ей в этом Темный Наездник. Многие были бы не против, чтобы она появилась и в других местах и защитила их от зла.
Шерон покачала головой:
– Люди цепляются за любой слух, если тот дает им хоть какую-то надежду.
На одной из стоянок возле города Мильвио вернулся с двумя клинками. Первый, широкий кинжал с простой гардой в обычных ножнах, передал Тэо:
– Места начинаются дикие. Не стоит оставаться беспечными.
Акробат обнажил оружие, потрогал тонкое, точно жало, острие:
– Спасибо. Но фехтовальщик из меня никакой.
– Верно. Но им надо не фехтовать, а колоть. Лучше пусть будет под рукой кусок стали, чем одни кулаки.
Пружина не спорил и повесил оружие на пояс, повел плечом, ощущая очередное онемение в левой руке. Встретился взглядом с сойкой. Мгновение они смотрели друг на друга, затем Лавиани отвернулась. Она чувствовала то, что Тэо видел, – рисунок метки пустого уже добрался до его запястья, оплетя терновым венцом.
Вторым оружием оказался легкий меч с очень узким клинком, средней величины и чашеобразной гардой, защищавшей руку.
Лавиани заинтересовалась им, сказав:
– Не похоже, чтобы ты собирался использовать парный клинок. Эта соланская ерунда не для твоей руки. Да и с бастардом она совсем бесполезна. Такое только какому-нибудь мальчишке подойдет или… – Она внезапно прищурилась. – Да нет! Не может быть!
– Почему? – Шерон забрала оружие из рук Мильвио, благодарно улыбнувшись ему. – У Мокрого Камня я могла бы помочь, если бы умела сражаться.
– Ты и так нам помогла! Без всякого меча. Думаешь, появление железяки превратит тебя в бойца?
– Конечно нет. Поэтому я и попросила Мильвио меня научить.
– Учить? Девочка, чтобы стать хотя бы средним фехтовальщиком, требуется не день и не неделя. Это ежедневный труд. Многие месяцы труда.
– Эм… – Шерон обдумала эту информацию. – Разве я давала тебе повод сомневаться во мне? Я не бросаю начатое. И готова трудиться столько, сколько надо.
– Это-то я знаю. Дело отнюдь не в тебе. Времени на обучение у нас нет.
– Ты умеешь обнадежить, – пробормотал Тэо. – Если ничего не делать, так ничего и не получится. Надо же с чего-то начинать.
– Да я не против! Только за! – Сойка вскинула руки, словно на нее собирались напасть, а она этого не хочет. – В конце концов, хоть какое-то развлечение. Посмотрим, какой из Фламинго учитель. Он как-то хвалился, что способен сделать золотым карпом даже обезьяну.
Тренировки начались этим же вечером и продолжались каждый день. К удивлению Шерон, большую часть времени она орудовала палкой, которая была в два раза тяжелее ее меча. Это оказалось сложно, а иногда еще и больно. Без синяков не проходило ни одного занятия, к тому же после отчего-то страшно болела шея.
– Это потому что ты напрягаешь правую руку, – сказал Мильвио на ее сетование. – И именно поэтому ты не можешь использовать меч на все сто. Жесткая рука лишает клинок подвижности.
– Как же ее не напрягать, когда палка так тяжела, а твой удар еще тяжелее?
– Очень легко, – невозмутимо ответил мечник, положив ей руку на затылок и проведя тыльной стороной ладони по шее, расслабляя мышцу. – Забудь о ней. О палке или мече. Не суть важно. Фехтуй солнечным лучом. Он ничего не весит.
– Хм.
– Проблема не здесь. – Мильвио убрал руки, показал на деревянный «меч», а затем на ее голову. – А здесь. Как только ты освободишься от этого, все станет гораздо проще. Для меня в том числе.
Лавиани всегда присутствовала на этих занятиях, но наблюдала молча. От нее не было слышно ни привычных насмешек, ни иронии. Тэо же, глядя на стойки, как-то заметил:
– Это ведь что-то из южной школы? Да?
– Верно, – согласился Мильвио, показывая Шерон, что та должна развернуть стопу иначе. – Учитывая рост и вес нашей указывающей, такой выбор оправдан.
– Оправдан? – не поняла та.
– Ты женщина, – встряла Лавиани. – А значит, заведомо слабее большинства мужчин. Физически ты проиграешь при равных условиях. Ну, посуди сама: посмотри на Фламинго и себя. Он может носить тебя на плече целый день и не устанет. А его меч? Если парень вложится в удар, ты не сможешь парировать его. В лучшем случае повредишь себе запястья. В худшем – будет две половинки Шерон. Поэтому северные, оборонительные школы не помогут. Для такой, как ты, они слишком жесткие. А этот карифский стиль тебе вполне подойдет. Главное тут – колоть и резать, не затягивая бой. Быстрые шаги, повороты и контрудары. Очень хорошо. Хотя дам тебе совет: будь подлее.
– Хочешь научить меня плохому? – рассмеялась девушка, запоминая позицию.
– Скорее научить тебя сохранять себе жизнь. Как я говорила, женщины слабее большинства мужчин. Поэтому лучше использовать уловки и забыть о благородных сражениях прекрасных таувинов из сказок. Поверь, в схватке мальчики без сожаления разобьют твое красивое личико, если только им представится такая возможность. Поэтому бей, коли, руби, режь, а если надо, кусайся. Прежде чем кто-нибудь из них опомнится и навредит тебе. Если тебя прижали и надо драться – убивай. Иного выбора у тебя не будет. И сомнения в правильности поступка могут убить тебя. Запомни это.
– Я запомню, – серьезно пообещала Шерон.
– Это неправильно!
Голос в ватной темноте, ставшей ее бесконечным кошмаром, звучал раздраженно. Даже зло.
– Мастер Лоскут. – Она сразу узнала Сегу и ощутила, как к жару, живущему в глазницах, прибавился жар ненависти, от которого у нее сжало виски, а дыхание участилось. – Тебя наняли не для того, чтобы ты советовал мне, как поступать.
– Я не нанимался работать с душегубами!
– Перестаньте спорить, – проронил Шрев, сидевший на другом конце большого плота.
– Женщина потеряла глаза…
– Женщина хотела меня убить. Не собиралась выполнить свою часть сделки. Могла поставить под сомнение всю мою затею. Поверь, мастер Лоскут. Тебе не нужны неприятности. Ни тебе, ни твоему сыну. Сделай свою работу, приведи нас, забери вторую часть денег и ступай на все четыре стороны. На твоем месте я бы подумал, разумно ли тебе со мной спорить из-за женщины, с которой за все время путешествия ты не обменялся и десятком фраз. Неужели она ценнее жизни твоего сына?
Намек был понят правильно, и следопыт мрачно замолк. Теперь Бланка слышала лишь плеск волн. Солнце припекало, ветер играл с ее волосами, лихорадка, съедавшая последние несколько дней, отступила.
Она не та, кто кончает жизнь, даже в безвыходной ситуации. Шрев, как видно, знал об этом и не беспокоился, что женщина бросится в воду. Дочь Язева Эрбета была не из таких. Даже уродство не сломило ее. Оставался шанс прикончить Шрева, у нее имелся козырь в рукаве, но возможности использовать его не представилось.
Он больше ни разу не подходил к ней. Ни он, ни Сегу. Теперь Бланка даже не знала, кого хочет убить сильнее – человека, уничтожившего ее семью, или того, кто отнял глаза.
Второго, пожалуй, она ненавидела больше. Уже после того, как все страшное случилось, женщина плюнула ему в лицо, заявив, что, если Шрев так хочет обниматься с шауттами, пускай выучит старое наречие, а ей теперь все равно и она слова не скажет.
