Шеала замолчала и неуверенно посмотрела на меня, явно не решаясь что-то сказать.
– Говори, – негромко сказал я.
– Учитель, – печально произнесла девушка, – почему вы стесняетесь своей доброты?
Я тяжело вздохнул. Вот как можно ответить на этот вопрос?
– Может быть, потому что крови на моих руках столько, что ее уже ничем не отмыть? А скоро ее будет еще больше…
Дело продвигалось. Мы активно вели свою пропаганду. Лучше всего получалось продвигать наши идеи в среде дворян и интеллигенции. Большинство из них понимало необходимость реформ.
С помощью Лютеции Тэриэл Реджинальд Малькольм легко перетащил на свою сторону большую часть Ассамблеи дворян. Через руководителей профсоюзов я влиял на рабочих и распространял с их помощью нужные слухи.
Даже часть журналистов оказалась на нашей стороне, и их статьи в немногих независимых газетах помогали влиять на мнение народа. Кроме этого мы провели митинг на площади перед Сенатом.
– Мы требуем свободы! Вот наша цель! Нас не устраивают полумеры! Долой прогнивший режим!
Толпа отозвалась восторженным ревом. Просто поразительно, насколько легко можно управлять людьми.
Я усмехнулся и обвел взглядом площадь. Здесь собралось много студентов и сторонников республиканцев, но были среди них и рабочие, и волшебники, и мои люди.
Собрать митинг оказалось несложно, надо было только заплатить нескольким известным революционным ораторам и неизвестным, но хитрым и смекалистым товарищам. Пока восторженные юноши и девушки увлекались революционной романтикой, более практичные люди зарабатывали деньги.
– Даешь реформы!!!
На ступени здания Сената поднялся следующий оратор с красным бантом на пиджаке.
– Товарищи! Грядут великие перемены! Прогнивший режим давно пора отправить на свалку истории! Народный суд – суд скорый и правый! И есть те, кто хочет этим воспользоваться в своих мелких целях! Не допустим этого, товарищи! Верно?!
Толпа одобрительно закричала.
– Промышленники наживают свои капиталы на крови простых людей! Нашей крови! Они пытаются воспользоваться революцией в своих корыстных целях! Они говорят нам, что против власти аристократов, а сами хотят установить свою власть! Чтобы вместо старых цепей повесить на нас новые?! Нет!
– И кто в эту чепуху поверит? – негромко спросил Тирион.
– Да вот, как видишь, пара тысяч наберется.
– Поддержим справедливые требования пролетариата!
– Действительно, – пробурчал Тирион.
Хуже было то, что времени катастрофически не хватало. Республиканцы погрязли в ссорах и борьбе за власть и не решались на серьезные действия, а без них экономика страны неудержимо катилась под откос.
Попытки заикнуться о реформировании армии были прерваны воплями о милитаризме и кровожадности дворян. Люди в упор не хотели замечать действий Кунакского патриархата. Но что хуже всего – зараза революции начала расползаться по стране. Мелисса докладывала, что начались нехорошие разговоры в армии и среди рядовых матросов.
Действовать нужно быстро, иначе без крови не обойтись.
Охота за хаоситами наконец начала приносить результаты. Удалось выследить и уничтожить несколько групп культистов. Все они состояли из колдунов и слабых волшебников, наскоро обученных и отправленных устраивать ритуальные жертвоприношения.
Возле входа в заброшенную усадьбу меня ждал Джон Ковальский. Я спрыгнул с коня и бросил поводья одному из бойцов.
– Как все прошло?
– У нас двое раненых. У одного легкий ожог, а вот второму живот распороли, не меньше месяца отлеживаться. Мы убили семерых, одного смогли взять в плен.
– А пленницы?
– Одну освободили… тела трех остальных в подвале.
– Ясно.
В доме ничего неожиданного не было. Это было временное убежище, ничего хоть сколько-нибудь важного здесь быть и не могло. А к виду залитых кровью алтарей я давно привык. Хотя в этот раз крови было мало.
– Они приносят жертвы, – негромко произнес я. – Убивают двух-трех волшебниц и меняют место. Но зачем?
– Не могу знать, сэр.
– Вот и я не знаю, Джон. Об освобожденной пленнице надо позаботиться, но пока не отпускайте ее.
– Да, сэр.
Плененный волшебник сидел в соседней комнате. Его не связывали, только лишили силы и надели на запястья амулеты, лишающие возможности использовать магию. Я сел на стул перед ним.
– Ну что, поговорим?
Волшебник презрительно усмехнулся.
– Ты, наверное, думаешь, что боль и смерть – это ерунда. Что после смерти тебя ждет новая жизнь, и твои новые покровители тебя вознаградят за верность. Азфарил!
Мои люди испуганно попятились, пленник побледнел.
– Так вот, ничего этого не будет. Демоны сожрут твою душу.
– Ты…
– Не посмею скормить человека демонам? Плохо ты меня знаешь…
– Вы же светлые маги!
– Да, так говорят, – кивнул я, глядя ему в глаза.
– Но я почти ничего не знаю!
– А вот это уже другой разговор. Чего вы добиваетесь?
– Свободы!
– Да ну? И от кого же?
– От вас, магов! Вы лишили нас истинной силы! Помыкаете нами!
– Зачем же вы тогда волшебниц режете? Волшебниц, не магов.
– Они – никто. Такие только мешают нам, настоящим волшебникам! Они всего лишь средство.
– А с чего ты взял, что сам чего-то стоишь? – спокойно спросил я. – Ты просто рядовой исполнитель. Знаешь, сколько я уже убил таких?
– Смерть – лишь начало пути!
– Знал бы ты, кому служишь. – Я тяжело вздохнул и покачал головой. – Кто тебя приобщил к «истинным» знаниям?
– Мои друзья.
– Имена и фамилии. Где они сейчас?
– Там, где вы их уже не достанете!
– Точно? Тогда ты нам не нужен, Азфарил…
– Нет, п-подожди!
Запинаясь, пленный хаосит продиктовал имя и адрес другого волшебника.
– Джон, группу на захват, быстро. Кого из ваших ты еще знаешь?
– Больше никого, честно.
На этот раз он не врал. Я кивнул Азфарилу, и тот забрал взвывшего от ужаса пленника с собой.
– Его еще можно было допросить, – вздохнул Джон.
– Это рядовой исполнитель, ему прополоскали голову и отправили на единственное задание. Он ничего не знает.
Утром я, как обычно, листал свежие газеты. Все важные новости я узнавал из отчетов Мелиссы, но мне нужно было следить за агитацией противника.
Рядом Агнесса вполголоса читала какую-то статью скучающему Тириону.
– Что ты так возмущаешься? Чего плохого в том, что люди говорят о свободе?
– А чего в этом хорошего?
– То есть как чего? Люди хотят бороться за свои права!
Тирион помрачнел и отвел взгляд в сторону.
– Что?
– Я знаю, чем заканчиваются такие разговоры… кровью и смертью.
– Да с чего…
– С того! Вожди и жрецы племен боялись потерять свой авторитет и очень красиво говорили о духах предков и свободе! А знаешь, чем кончилось?
– Чем?
– Чем-чем… ничем хорошим.
– Ну, это тогда так было, но здесь все по-другому!
– Агнесса, ты думаешь, кто-то тогда говорил молодым степнякам, что их ждет кровавое пиршество войны? Нет, им говорили примерно то же самое, что написано в этой статье. Свобода, равенство, независимость…
Агнесса повернулась ко мне в поисках поддержки, но я был на стороне Тириона и прекрасно знал, о чем он говорит.
– Тирион прав, никто не говорит людям: «Давайте вы будете умирать и убивать за нашу власть». Говорят: «Свобода, права, демократия и долой режим воров и кровопийц». Но все всегда проходит исключительно по первому варианту.
– Но бывает же по-другому!
Невольно я подумал, что Софья оказалась не лучшим воспитателем, она думала, что история не нужна девочке, особенно история войн и революций. А жаль.
– Бывает, но только в книгах. А в жизни о революциях мечтают романтики, делают их прагматики, а их плодами пользуются подлецы. Ну а простые люди только страдают.
– Но…
– Агнесса, все романтики революций забывают об одной простой вещи. Народу легче всего живется в спокойные времена. Рыбаки предпочитают ловить рыбу в спокойную погоду, а не во время бурь, после которых поэтам легче дышится. Поэты на море смотрят с берега, им буря прекрасна, а спроси жену рыбака, потерявшую мужа в этой буре? Спроси самого рыбака, чьи дети остались голодными, потому что в море нельзя было выйти?
– А как же рабочие? – спросил Тирион. – Они тоже много чего требуют, но им ты помогаешь.
– Они требуют реформ, а не абстрактной свободы. Чтобы их успокоить, надо просто выполнить их требования. Чтобы успокоить романтиков революции – надо утопить страну в крови.
Заголовок передовицы «Райхенских вестей» был прекрасен: «Ответит ли за свои преступления верный прихвостень императора?» Речь шла, разумеется, обо мне. Полистав другие газеты, я нашел и другие статьи про меня. Этого следовало ожидать.
