– Вот как. А я считаю, что в наших условиях по-другому нельзя.
– Это вы так считаете, но если вы хотите и впредь рассчитывать на нашу поддержку, то вам стоит прислушиваться и к нашему мнению.
– Солдаты гарнизона понесли серьезные потери во время ночного боя. Часть подразделений вам пришлось отвести для прикрытия побережья, – негромко произнес Галл Маерхант. – А два часа назад в Райхен прибыло еще три полных полка Дворянской гвардии. Три полных полка опытных кавалеристов.
Ну да. Как только прошел первый страх, они осмелели и решили потребовать себе свое. Вернее, то, что они считают своим. Сил у меня действительно мало, а у них много. Странно еще, что не пришел Райд Асмуд. Договариваться придется, и, похоже, на их условиях, а не на моих. А иначе я потеряю слишком много. И они это понимают.
– Уважаемый сударь Адам Гайер и не менее уважаемый сударь Галл Маерхант. Сейчас нам как никогда важна твердость и стойкость во внутренней политике. Но еще более важно наше единство. Я готов пойти вам навстречу…
Во дворе неожиданно запели трубы, послышался бой барабанов и звуки волынки. Герцог и сенатор переглянулись.
– Что это?
Мы встали и подошли к окну. Ворота были открыты, и возле них спешно выстраивался почетный караул. Во главе небольшого отряда гвардейцев заезжал Аврелий. А за ним ровными рядами, чеканя шаг, шли горные стрелки.
– Это же Лайнарские полки! – воскликнул Галл Маерхант. – Откуда они здесь?!
Я не выдержал и расхохотался. Солдаты все заходили и заходили на территорию дворца, вслед за «Эдельвейсами» уже маршировали «Гризли». Это были знаменитые на всю империю полки из земель, до сих пор входивших в личный лен[10] райхенских императоров. Эти солдаты, как и Императорская гвардия, присягали исключительно императору.
Когда-то упрямые горцы долго воевали с райхенцами. Они были самым непокорным народом на границе княжества. А потом с тем же упорством они были самыми храбрыми воинами империи.
– Они же до сих пор должны стоять в своих горах!
Аврелий, старый лис! Пока все думали, что он сбежал из столицы, боясь мятежа, он скрытно перебросил самые верные полки в столицу. Да так, что никто об этом не знал. И неизвестно, что еще он сделал, с кем договорился и какие интриги устроил. Мои дорогие «союзники» тоже об этом подумали.
– Господа, я думаю, вы были правы. Наше соглашение и в самом деле стоит пересмотреть! Но говорить об этом вы будете не со мной, – усмехнулся я.
Переговоры были сложными. Главным предметом торга была отмена военного положения и вывод войск из города. Это было основным требованием республиканцев и главным нашим козырем.
Военное положение в столице давало нам большое преимущество, но на стороне республиканцев были свои войска. И они могли пойти на Райхен. А это уже гражданская война. Ни мы, ни республиканцы не хотели открытой войны, поэтому мы и сели за стол переговоров.
Республиканцам пришлось согласиться на создание Совета профсоюзов и Комитета по реформированию. Скрипя зубами, они дали обещание не препятствовать основным реформам армии, флота и социальной сферы.
С Союзом промышленников вышла заминка. От первоначальной идеи роспуска пришлось отказаться. Кто-то должен был управлять промышленностью страны. Республиканцы согласились выдать суду основных виновников беспорядков и признать результаты суда. Но в обмен мы приняли их требования сохранить основной состав Союза промышленников и не ограничивать его полномочий. Впрочем, кое-чего мы добились. Союз промышленников на год был лишен членства, а соответственно, и права голоса, в Сенате.
С Советом волшебников тоже возникли проблемы. Доказательств их предательства не было, и мне еще предстоит ответить за нападение на них. С другой стороны, получив такой удар, волшебники надолго вышли из игры.
Маневр императора всем смешал карты. Теперь в городе кроме Императорской гвардии были полки, ненамного уступавшие ей в подготовке и совсем не уступавшие в верности. Это полностью меняло расклад сил в нашу пользу.
Все прекрасно понимали, что это только передышка. Союз промышленников зализывал раны. Совет магов плел свои непонятные интриги. Ассамблея дворян ничего не потеряла, только лишилась одного опасного соперника и мобилизовала все силы. Сенат планомерно наращивал свои силы и пытался, так или иначе, подчинить себе армию и флот. И все готовились к решающей схватке за власть.
Часть третья
Жизнь продолжается
Погода опять испортилась. Дул неприятный, пробирающий до костей сырой ветер. Небо закрывали низкие серые тучи. Было не холодно, но промозгло. В такую погоду хорошо сидеть у камина с бокалом подогретого вина. А я присутствовал на публичной казни.
Последние лет сорок в империи публичных казней не проводилось. Преступников, приговоренных к смерти, отдавали магам или казнили прямо в тюрьмах, без свидетелей. Впрочем, и столь важных людей не приговаривали к смерти уже лет пятьдесят. Императоры предпочитали заменять смертную казнь ссылкой.
– Внимание. Его величество император Райхенской империи Аврелий своей волей обвиняет в измене, мятеже и пособничестве врагу и приговаривает к смерти! Гюнтера Райнеха! Ханса Круппа! Хаза Клайвица!
Список был долгим. В него, кроме верхушки промышленников и бывших глав Жандармерии и Городской стражи, входили наемники Союза промышленников и некоторые революционеры.
Народу на площади было много, но тишина стояла необыкновенная. Люди словно боялись хоть слово сказать. Приговоренные к смерти тоже молчали. Они, казалось, не верили, что приговор приведут в исполнение.
А палач уже стоял возле плахи с хорошо наточенным двуручным мечом. По долу простого клинка шла надпись: «Последний довод императора». Гвардейцы крепко держали приговоренных людей и двойным кольцом окружали эшафот. Родственников осужденных держали отдельно, под охраной.
– Милосердие часто путают с мягкостью, благородство – с малодушием, гуманность принимают за слабость, а нежелание убивать – за трусость, – спокойным, даже мягким тоном произнес император и обвел взглядом собравшихся на площади людей. – Не стоит так ошибаться.
Аврелий взмахнул рукой, и гвардейцы подтащили к плахе Хаза Клайвица. Пару дней назад он откровенно издевался надо мной и требовал письменного приказа императора. Я надеялся, что за это его отстранят, но не ожидал, что расправа будет столь быстрой и беспощадной. Бледного «непотопляемого» жандарма заставили стать на колени и опустить голову.
– Хаз Клайвиц. В ситуации, требовавшей быстрого и незамедлительного выполнения своих прямых обязанностей, не сделал ничего, чем обрек на смерть сотни жизней. Я расцениваю это как прямое предательство жителей города, доверивших ему охрану порядка.
Палач поднял меч. Смертельно бледный Хаз закрыл глаза…
– Но в условиях тяжелой войны предлагаю осужденному кровью искупить свое преступление в рядах особого подразделения райхенской армии, рядовым.
По площади пронесся вздох облегчения. Хаза Клайвица подняли и отвели в сторону. После него точно так же было с бывшим капитаном Городской стражи. Наемников Союза промышленников ждала каторга, революционеров – тюрьма.
Император всем заменял смертную казнь на другое наказание. Зрители, люди, приговоренные к казни, и их родственники расслабились. Пока очередь не дошла до двух последних членов Союза промышленников.
– Гюнтер Райнех. Спровоцировал массовые беспорядки, приведшие к многочисленным человеческим жертвам, вступил в преступный сговор с врагами Райхенской империи, устроил карательную операцию против семей рабочих.
Заместитель главы Союза промышленников был бледен, но не выглядел сильно испуганным. Еще бы, в первых рядах перед оцеплением стоят другие промышленники, сенаторы, дворяне. Все с телохранителями.
Я знал, что на императора уже пытались надавить и склонить его к тому, чтобы отпустить промышленников. Ему много обещали и многим угрожали.
– В этой стране право распоряжаться жизнью и смертью есть только у меня! Лишь я один имею право приговорить к смерти или помиловать! Только я, император Райхенской империи, вправе распоряжаться жизнями своих подданных! – Аврелий говорил спокойным тоном, хотя и достаточно громко, чтобы его все слышали. Но от его слов шел мороз по коже. – Это моя монополия, так понятно?
Промышленники кивнули.
– А вам пришло в голову, что вы тоже имеете право лишить людей жизни. Своих рабочих, которые не хотели работать на ваших условиях. И вы решили наказать их, забыв, что это мое право!
На площади стало очень тихо. Все замерли, внимательно слушая императора.
– Многие из вас сейчас задаются вопросом: как так получилось, что я опять вершу суд? А все очень просто. Я добровольно, по требованию Сената, передал Сенату все свои полномочия. Кроме неотъемлемого права распоряжаться жизнью и смертью своих подданных.
