Вадим Худяков
Догнать человека!
Лучи голубого солнца с трудом пробивают себе дорогу сквозь густые кроны огромных деревьев. Там, на немыслимой высоте, среди могучих переплетенных ветвей, идет своя, не имеющая никакого отношения к тому, что делается внизу, жизнь: пронзительно кричат птицы, верещат лупоглазые зверьки, похожие на земных обезьян, непрерывно стрекочут пятихвостые жемчужные летяги.
Внизу, у подножия древесных гигантов, сумрачно и тихо. Относительно тихо. Так, как это бывает в любом лесу — на Земле или за десяток парсеков от нее. Журчат ручьи, шуршат опавшие листья, слышится топот звериных лап по тропе, звенит и тут же обрывается предсмертный вопль животного, застигнутого врасплох хищным собратом по среде обитания. Лесная тишина всегда составлена из множества разных, подчас весьма громких звуков.
Но этот зверь появляется действительно бесшумно. Здоровенное косматое тело легко и непринужденно скользит в зарослях хвощей и колючих кустарников, лапы уверенно ступают по траве, не выдавая своего хозяина ни малейшим шорохом, угрожающе поблескивают глаза— два светлячка на массивной, гордо вскинутой голове. И хотя в здешних местах встречаются хищники куда крупнее, зверь не без оснований ощущает себя властелином леса.
Он не голоден, не охотится — просто обходит свои владения. В ужасе прижалась к земле травоядная зверушка, не успевшая убраться с дороги. Инстинкт говорит: убей! — и когти, как кинжалы, устремляются к ее беззащитному горлу. Но зверушка остается жива — зверь неожиданно замирает с поднятой лапой. Ветер принес слабый знакомый запах… Зверь принюхивается (шелковистые ноздри со свистом втягивают воздух) и срывается с места. В два прыжка он покрывает около двадцати метров. Здесь, где он снова остановился, неожиданно светло. Ветви в вышине прорваны, изломаны, и солнце щедро освещает через это окно небольшую поляну и груду исковерканного металла на ней.
Запах совсем свежий. Зверь торопливо обегает поляну по кругу. Из глубины горла поднимается удовлетворенное рычание. Он не ошибся: совсем недавно здесь был человек. И ушел туда, где деревья с каждой тысячей прыжков становятся реже и ниже, а потом и вовсе исчезают у подножия островерхих гор.
По шкуре зверя пробегает дрожь. Наконец-то пришел час, которого он так долго дожидался. Что-то, более властное, чем голос инстинкта, дает резкую команду: ДОГНАТЬ ЧЕЛОВЕКА! И зверь устремляется в погоню.
Пашка питался, удобно устроившись на полусгнившем пне. Выдавив из капсулы на ладонь пищевую таблетку, он отправил ее в рот, задумчиво пожевал и запил глотком воды из фляги. Собственно, на этом обеденная процедура была закончена. Пашка вспомнил уютную кают-компанию «Командора», отбивные, которые мастерски готовил Жан-Луи, и тихонько вздохнул. Конечно, таблетка снабжает организм всем необходимым на целые сутки, но это, как ни крути, все-таки не котлета.
Впрочем, ребятам сейчас тоже, надо полагать, не до котлет. Контрольный срок Пашкиного возвращения истек два часа назад, Значит, уже два часа его ищут. Ищут все, кроме вахтенной службы, и работа экспедиции, естественно, замерла, Потом по этому поводу состоится великий ор. Радыгин скажет… Нет, уж лучше не представлять заранее, что он скажет. Что-что, а подбирать нужные выражения Радыгин умеет, Еще, пожалуй, и от работы отстранит — с него станется. А самое грустное — все это будет совершенно справедливо.
Пашка улегся в густую траву и задрал ноги на пень. Ноги слегка гудели: с утра он прошел километров пятьдесят. А до вечера надо протопать не меньше. Потому что ищут меня, уважаемый Антон Радыгин, к сожалению, совсем не там, где нужно. Кто же сообразит, что я, дурак этакий, свернул с маршрута?! Никто не сообразит — до такой степени человеческое воображение еще не развито. Вывод: надо выбираться самому. И принести заодно тот любопытный факт, который мне, кретину, удалось-таки установить. И хотя выражение «победителей не судят» устарело окончательно и достанется мне по первое число, но факт сам по себе представляет определенный интерес…
С маршрута, на котором ему надлежало заниматься аэросъемкой, Пашка свернул, чтобы проверить одно предположение, причем даже не свое, Гиви, руководитель их группы, просматривая собранные материалы, как-то заметил, что в секторе Ц-49/12 должно располагаться обширное болото: в этом месте лес, покрывавший значительную часть материка, словно «просаливался» на площади около тридцати квадратных километров. На снимках это выглядело как продолговатая серая проплешина. «Надо подсказать биологам, — предложил Гиви, — там может быть своя микрофауна». На что Антон Радыгин заявил, что уж болото от суши он способен отличить даже на снимках фирмы «Гиви и К°», но в любом случае ломать график работы экспедиции не намерен. Даже ради самой распрекрасной из всех микрофаун галактики. К тому же Гиви, чтобы покончить со спором, должен бы помнить, что три года назад в этих краях побывала экспедиция Вандлера. «Понятно, дорогой? Не болото, а посадочная площадка!» — и Радыгин гордо удалился.
Крайне неосторожно вести такие споры в присутствии стажера, который считает себя опытным космическим волком. Презрев экспедиционную дисциплину, Пашка свернул с маршрута. Он очень верил в непогрешимость Гиви и хотел доказать его правоту. Кроме того, Пашке случайно было известно, что корабль Вандлера приземлился не на самом материке, а на большом острове, лежавшем к северо-востоку.
И все-таки это оказалась посадочная площадка. Но не землян. Не принадлежала она и разумным обитателям тех четырех звездных систем, с которыми Земля установила дипломатические отношения. В таких вещах Пашка разбирался. Когда до стажера дошло, что перед ним следы неизвестной цивилизации, Пашку словно что-то расперло изнутри. Он на цыпочках приблизился к орнитоптеру, выключил связь, чтобы на «Командоре» не услышали, как он валяет дурака, и только после этого дал выход эмоциям. Космический волк исполнял на чужой посадочной площадке дикарский танец, сотрясая близкий лес не менее дикарскими криками.
На шум явился пятиметровый, покрытый бронеподобной чешуей крокозавр — полюбопытствовать и перекусить. Пашка нейтрализовал его парализующей ампулой из своего пистолета и успокоился.
Поднимаясь над лесом и ложась на обратный курс, он обстоятельно проинформировал базу о находке. База молчала. Пашка решил, что все на «Командоре» онемели от изумления, и тут наперерез орнитоптеру метнулась пестрая птица, раздался треск, и машина начала падать.
Пашка не потерял головы. Прежде чем катапультироваться, он успел засечь и передать на базу свои координаты. И только час спустя, разыскав внизу обломки орнитоптера, с немалым удивлением обнаружил, что кнопка радиофона покоится в положении «выкл». Собственно, кроме кнопки, от радиофона мало что осталось.
