* * * * * * * * * *
Привезли специальные скафандры, совсем не похожие на те противоперегрузочные костюмы, в которых тренировались Поярков и Багрецов. В новых скафандрах было все предусмотрено - не только пневматические бандажи, но и электрическое обогревание и хитроумная автоматика.
К этой автоматике Вадим не сразу привык. Сидишь в испытательной кабине с приподнятым, будто забрало, рыцарским шлемом. Но вот изменяется давление, срабатывает какая-то защелка, и шлем молниеносно оказывается на месте. Тут же включается дыхательный аппарат. От понижения температуры шлем так же моментально опускается. Надежная защита в космическом путешествии.
У Вадима зрела уверенность, что это путешествие ему придется совершить. Не зря Афанасий Гаврилович спрашивал.
А у Набатникова другие думы. Днями и ночами он не выходил из своей лаборатории. Уж очень интересные данные были получены в последнем ионосферном полете "Униона". Сопоставляя их с результатами своих многочисленных экспериментов, Набатников вывел определенную закономерность в поведении некоторых космических частиц, и сегодня наиболее близко подошел к решению задачи. Все зависело от течения реакции в его новом аппарате.
Вот уже несколько дней помощники подготавливали неожиданный и смелый эксперимент, который Афанасий Гаврилович должен был провести сам. Он ждал этой минуты.
И она настала.
Садясь в кресло, Набатников увидел перед собой хорошо знакомое ему широкое окно с защитными стеклами. А там среди сосудов с реактивами, необходимыми для сегодняшнего опыта, стоял свинцовый цилиндр с выводными трубками и кабелями, которые уже были присоединены к измерительным приборам.
Годами вынашиваются идеи, делаются тысячи опытов, и вот наконец все как бы концентрируется в одном решающем мгновении. Последний эксперимент!
Полная и абсолютная удача! Набатников не мог сдержать своей радости. Он должен поделиться с другими - выбежал из лаборатории и весело приказал:
- Свистать всех наверх!
И когда на крыше башни разместились сотрудники и гости Ионосферного института, Афанасий Гаврилович обвел их сияющими глазами, извинился за нарушение обычных традиций, потому что выступает без всякой подготовки, без графиков, таблиц и диаграмм.
- Однако я не хочу делать научного сообщения в общепринятом смысле этого слова, - заметно окая от волнения, предупредил Набатников. - Это скорее всего разговор о близкой мечте, до которой я, кажется, дотронулся рукой. К чему такое нетерпение? Не лучше ли подождать публикации труда, разработки солидной теории? Все это будет в свое время. А сейчас мне разрешили поделиться с вами первыми успехами...
Надо было знать профессора Набатникова, чтобы не удивляться несколько странному характеру его доклада.
- Внизу, в подвале, как в стеклянном гробу спящей царевны, лежит "философский камень" - мечта алхимиков. Простите за сказочную, а не научную терминологию.
Он рассказывал о неожиданных свойствах недавно открытых космических частиц, о том, как при некоторых специально созданных условиях они воздействуют на многие вещества и превращают одно в другое.
- Но это еще не все, - продолжал Афанасий Гаврилович. - Ведь при этом мы получаем дешевую атомную энергию. Не из урана и не путем сложного синтеза водорода, но если один из новых экспериментов будет удачным, то я представляю себе маленькие электростанции в каждом поселке, совхозе, в любой деревне, в самых недоступных и отдаленных местах. И главное - никаких высоковольтных линий, которые тянутся на сотни и тысячи километров.
Он говорил, что наступит время, когда космическая энергия будет двигать межпланетные корабли...
Многие из присутствующих задавали вопросы. Но вполне понятно, что о технических особенностях, цифровых данных и прочих существенных деталях никто не спрашивал. Всему будет свое время.
На верхней площадке башни еще задерживалось солнце. Но вот и лучи его пропали, завязнув в облаках. Стало темнеть, похолодало. Постепенно, один за одним, спускались вниз сотрудники и гости. Остались, как говорится, только близкие.
Набатникова окружили друзья: Дерябин, Поярков, все, с кем он тесно связан и трудом и мечтой. Здесь же молодая поросль: Багрецов, Бабкин, Нюра.
Борис Захарович тоже им под стать, помолодел, приосанился. Он снял очки, и то ли отблеск оранжевых облаков, то ли внутренняя радость светились в его глазах.
- Темный я человек, - с улыбкой заговорил он, и Багрецов подумал: "Это он-то темный?" - Не моего ума дело, но ведь если представить себе, то, пожалуй, из всякой чепухи, из глины; из грязи можно золото делать и энергию добывать...
Казалось, что этот ворчливый старик, всю жизнь трезвый как стеклышко, вдруг захмелел и стал бормотать что-то совершенно ненаучное:
- А воздух какой будет! Ни труб, ни гари, ни дыма! Автомашины тоже заменим - аккумуляторными. Нечего воздух отравлять. Тогда я еще сто лет проживу.
Пришла шифрованная радиограмма: "Унион" полетит по заданному маршруту, имея на борту двух человек - Пояркова и Багрецова. Это будут лишь предварительные испытания. Через несколько суток "Унион" должен приземлиться на одном из военных аэродромов, после чего результаты полета могут быть опубликованы.
- Вполне закономерно, - сказал Набатников, обращаясь к Пояркову и Дерябину, которых он вызвал к себе в кабинет. - Я не хочу сравнивать, но даже о полете первых спутников мы сообщали лишь после выведения их на орбиты. О других полетах тоже ничего не писали заранее.
Поярков задумался.
- Так-то оно так, - произнес он неуверенно. - Но здесь, в институте, даже гости знают, что готовится запуск "Униона". Они ждут этого события и будут провожать нас.
- Ошибаешься, Серафим, - поправил его Набатников. - Пока только нам известно о полете с людьми. Когда "Унион" выйдет на орбиту, тогда можно сообщить, что в нем есть обезьяна по прозвищу "Яшка-гипертоник", Тимошка, весьма уважаемый пес, потерявший глаз в защите частной собственности. А кроме того, летят и другие, менее знаменитые четвероногие. Вот и все.
- Не беспокойся, - вмешался Борис Захарович. - Конспирацию мы как-нибудь обеспечим. Рядом с кабинетом начальника есть лаборатория, куда, кроме Афанасия и двух-трех сотрудников, никто не вхож. Там мы установим телеметрическую аппаратуру, чтобы исследовать твое, Серафим, и Димкино самочувствие. Понятно?
Поярков не сдавался:
- Ну хорошо. Я и Вадим займем кабину ночью накануне отлета, но как объяснить людям наше таинственное исчезновение? Ведь мы не покажемся здесь несколько дней.
Борис Захарович снисходительно поглядел на Пояркова и пригладил ершистые усы.
- А это уже проще простого. Организовано множество контрольных пунктов. Почему же и Афанасий, и я, и ведущий конструктор должны все из одного места следить за "Унионом"? Нецелесообразно.
