Слегка успокоенная, она кивнула. Но в душе оставались холод и тоска, и Джулиана не понимала, откуда они взялись.
В начале рабочего дня Тагоми улучшил минутку, чтобы поразмыслить в одиночестве.
Утром, перед уходом на работу, он ознакомился с докладом Ито. Молодой студент был уверен, что Бэйнс — не швед. Скорее всего, он немец.
Но ни в Торгпредстве, ни в токкоте — японской службе безопасности — не питали иллюзий относительно способностей Ито к германским языкам. «Похоже, это все-таки его нелепые домыслы, — подумал Тагоми. — Олух-энтузиаст с романтическими наклонностями. Игра в сыщиков плюс чрезмерная подозрительность».
Но кто бы ни был Бэйнс по национальности, совещание с ним и пожилым господином с Родных островов произойдет в условленное время. И, надо сказать, этот человек пришелся Тагоми по душе. «Возможно, главный талант опытного руководителя и заключается в том, чтобы распознавать хороших людей при первой встрече, — подумал Тагоми. — Чувствовать характер человека. Уметь заглянуть в душу. Даже скрытый чертами инь, мне виден мерцающий во тьме свет сердца, свет ян.
«Он мне нравится, — сказал себе Тагоми. — Кем бы он ни был. Немцем или шведом. Надеюсь, таблетка ему помогла. Вот о чем его надо спросить первыми делом».
Загудел селектор.
— Меня нет, — буркнул он в микровфон. — Я медитирую.
Из крошечного динамика зазвучал голос Рамсея:
— Сэр, только что поступили новости из пресс-агентства. — Голос Рамсея дрожал. — Умер рейхсканцлер Мартин Борман.
«Наверное, в канцелярии сейчас переполох, — подумал Тагоми. Он вышел из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, до хруста сжимая сцепленные пальцы. — Ну что ж, надо немедленно отправить рейхсконсулу соболезнования. Впрочем, это пустяки. Подчиненные и без меня справятся. Глубоко скорбим, вся Япония с немецким народом в этот тяжелый час и т.п. Потом? Ждать? Сосредоточиться и ждать. Чтобы отреагировать сразу как только придут директивы из Токио.»
Нажав кнопку селектора, он сказал:
— Мистер Рамсей, проверьте надежность связи с Токио. Скажите телефонисткам, пусть будут повнимательней. Сейчас самое главное — связь.
— Да, сэр, — ответил Рамсей.
— С этой минуты я не покину кабинета. Все текущие дела отложить. На обычные звонки не отвечать. Мне не нужны лишние заботы.
— Что еще, сэр?
— Возможно, придется действовать, и действовать быстро.
— Да, сэр.
Через четверть часа, в девять, от высшего представителя правительства Империи на западном побережье Америки, японского посла в Тихоокеанских Штатах, высокочтимого барона Л.Б.Кэлемакуле пришла телефонограмма. Министерство иностранных дел извещало о срочном заседании в здании посольства. От каждого отдела Торгпредства должен присутствовать кто-нибудь из руководства.
У него не оставалось времени надеть другой костюм. Тагоми поспешил к лифту и вскоре мчался по улице в лимузине Торгпредства — черном «кадиллаке» сорокового года. За рулем сидел опытный водитель-китаец.
Возле здания посольства стояла дюжина автомобилей высокопоставленных особ. Их владельцы — с некоторыми он был знаком — поднимались по широким ступенькам парадной лестницы. Шофер распахнул дверцу, Тагоми быстро вылез из машины, схватил портфель (пустой, поскольку на этот раз от него не требовалось отчетов, но ему не хотелось выглядеть сторонним зрителем) и стал подниматься по ступенькам с таким видом, будто играл в происходящем не последнюю роль. Хотя на самом деле он даже не знал, о чем пойдет речь на совещании.
В вестибюле толпились приглашенные, переговариваясь друг с другом. Мистер Тагоми подошел к группе, в которой приметил знакомых, раскланялся и обменялся с ними многозначительными взглядами.
Появился служащий посольства и пригласил всех в огромный зал заседаний. Там стояли кресла с откидными сиденьями. Приглашенные вошли и в молчании расселись, слышались лишь покашливание и скрип кресел.
К столу президиума с пачкой бумаг подошел человек в полосатых брюках — представитель Министерства иностранных дел.
— Господа! — звонким, начальственным голосом начал чиновник МИДа, мгновенно приковав к себе внимание зала. — Как вам известно, мы получили сообщение из Берлина, официальное подтверждение смерти рейхсканцлера. На нашем совещании — оно не затянется, смею вас заверить, — мы проинформируем вас о социально-политическом положении в Рейхе и дадим оценку соперничающим группировкам немецкой верхушки, которые могут вступить в открытую борьбу за власть.
Коротко о вождях. Самый вероятный претендент — Герман Геринг. Если не возражаете, начну с общеизвестных фактов. Жирный Боров, как его прозвали за тучность, отважный летчик-ас Первой Мировой войны, в дальнейшем — создатель Гестапо. Занимал высокий пост в правительстве Восточной Пруссии. Во время становления Партии — один из самых безжалостных лидеров, хотя позднее сибаритские наклонности создали ему ложную репутацию добродушного пьянчуги. Господа, наше правительство настоятельно советует вам отказаться от подобных иллюзий. По слухам, он нездоров, возможно, даже психически, и этим напоминает римских цезарей, чьи характеры с возрастом окончательно портились. Зловещий портрет Геринга, где он, облаченный в тогу, прогуливается в сопровождении львов по огромному замку, набитому трофеями и произведениями искусства, несомненно, соответствует истине. В войну он приказывал вне очереди пропускать в Германию поезда с награбленными сокровищами, оседавшими затем в его поместьях. Наша оценка: этот человек стремится к неограниченной власти, и путь перед ним открыт. Он, как никто другой из нацистской верхушки, потворствует своим слабостям, и в этом отношении совсем не похож на Гиммлера, которому в конце жизни вполне хватало скромного жалованья.
Герман Геринг — человек с извращенным умом, для него власть — средство удовлетворения своего ненасытного тщеславия. Это свидетельствует о примитивном, даже вульгарном мировоззрении, тем не менее, он далеко не глуп, возможно даже умнее остальных фашистских лидеров. Его главная цель — сравняться в величии с древними императорами.
Следующий претендент: Йозеф Геббельс. В детстве перенес полиомиелит. Родители католического вероисповедания. Блестящий оратор, писатель, обладает глубоким и проницательным умом. Вежлив, остороумен, с широким кругозором. Весьма активен с дамами. Элегантен, высокообразован. Недюжинные организаторские способности. Трудолюбив, отдает предпочтение административной работе. По слухам, никогда не отдыхает. Снискал всеобщее уважение, невероятно вспыльчив. Предположительная идеологическая ориентация — иезуитские взгляды средневековья с примесью германского неоромантического нигилизма. Считается единственным интеллектуалом Партии. Не пользуется любовью подчиненных. В молодости мечтал о лаврах драматурга. В отличие от Геринга, стремится не к величию и богатству, а к власти в ее чистом виде — классический образец прусской мании величия.
