проговорили около часа. Наконец я заметил, что бодрость, появившаяся под воздействием двух рюмок бренди, иссякла и он снова чувствует себя скверно.
— Будет лучше, если я провожу вас домой, — сказал я. — Помните ли вы, где находится ваш дом?
— Харт-стрит, сорок восемь, — ответил он.
— Я говорю о вашем теперешнем доме, — настаивал я.
Он будто не слышал меня.
— Если бы только я смог все это вспомнить… если бы только я смог вспомнить, когда проснусь… — в отчаянии бормотал он. Неожиданно он снова взглянул на меня: — Как ваше имя?
Я ответил.
— Постараюсь запомнить, если мне это удастся, — уверил он меня с самым серьезным видом.
Перегнувшись через стол, я открыл его записную книжку и, как ожидал, обнаружил адрес: он жил где-то в районе Гросвенор-стрит. Сложив бумажник и книжку вместе, я сунул их ему в руку. Он машинально убрал их в карман и сидел с отрешенным видом, пока официант вызывал такси.
Пожилая горничная распахнула перед нами двери внушительной квартиры. Я посоветовал ей вызвать личного доктора сэра Эндрю, дождался его прихода и рассказал о происшествии.
На следующий вечер я позвонил и справился о здоровье старика. Мне ответили, что сэр Эндрю хорошо выспался, наутро проснулся немного усталым, но без каких-либо признаков провала памяти. Доктор не видел причин для беспокойства, сказали мне, поблагодарив за то, что я позаботился доставить старика домой. На этом разговор закончился. Откровенно говоря, я и не вспомнил об этой истории до самого декабря, когда в газетах появилось сообщение о его смерти.
Мистер Фреттон некоторое время молчал, попыхивая сигарой, и наконец высказал свое не очень-то глубокомысленное заключение:
— Странная история.
— То-то и оно, что странная, — согласился мистер Астер.
— Я хочу сказать, — пояснил мистер Фреттон, — что вы оказали ему немалую услугу, но, если позволите, все же не такую, чтобы ее оценивать в шесть тысяч акций, каждая из которых стоит по теперешнему курсу восемьдесят три фунта шесть пенсов.
— Вот именно, — согласился мистер Астер.
— Но самое странное, — продолжал мистер Фреттон, — что вы встретились с сэром Эндрю в прошлом году, а завещание было составлено и подписано им семь лет назад.
Некоторое время он снова занимался своей сигарой, потом сказал:
— Думаю, что я ничем не нарушу доверия своих клиентов, если сообщу вам, что и этому завещанию предшествовало другое, написанное двенадцатью годами раньше, в котором опять-таки имеется относящийся к вам пункт.
— Лично я уже отказался от желания что-нибудь понять, — сказал мистер Астер, — но если говорить о странных вещах, то, наверное, вам будет интересно взглянуть на это. — Он извлек из кармана записную книжку и достал из нее газетную вырезку. Это был некролог, озаглавленный: «Сэр Эндрю Винселл — пионер пластиков». «Интересно отметить, — говорилось в некрологе, — что в молодые годы ничто не говорило о будущем призвании сэра Эндрю. Он был обыкновенным учеником бухгалтера крупной фирмы «Пенбери и Тралл». Однако в 1906 году, в возрасте двадцати трех лет, он внезапно бросил службу и целиком посвятил себя химии. Спустя несколько лет им было сделано первое серьезное открытие, которое и послужило основанием для создания ныне могущественной компании».
— Гмм… — хмыкнул мистер Фреттон. — А известно ли вам, что его действительно сшиб трамвай на Тенет-стрит в тысяча девятьсот шестом году?
— Конечно, ведь он сам говорил мне об этом.
Мистер Фреттон покачал головой.
— Все это чрезвычайно странно, — заметил он.
— Да, очень странно, — согласился мистер Астер.
Шум гравия под остановившейся машиной заставил доктора Хэршома взглянуть на часы. Он закрыл блокнот, в котором что-то писал, убрал его в один из ящиков стола и начал ждать. Через несколько минут Стивенс отворил дверь и объявил:
— Мистер Трэффорд, сэр.
Доктор встал со стула и встретил молодого человека, который с некоторой опаской вошел в кабинет. Мистер Колин Трэффорд оказался приличного вида мужчиной старше тридцати лет, с каштановыми, слегка вьющимися волосами. Он был хорошо выбрит, одет в отлично скроенный твидовый костюм и идеально подходящие к нему ботинки. Он выглядел очень неплохо, но без оттенка чего-либо выдающегося. Совсем не трудно встретить, просто прогуливаясь, тридцать, а то и сорок точь-в-точь похожих на него молодых людей. Но при более пристальном рассмотрении, чем не преминул заняться доктор, можно было заметить признаки усталости, оттенки беспокойства в выражении его лица, едва заметные круги под глазами, тонкие, натянутые губы, свидетельствующие о непокорном упрямстве.
Они пожали друг другу руки.
— Долгой же выдалась поездка, — сказал доктор. — Думаю, что вы не откажетесь выпить. Обед будет подан только через полчаса.
Молодой человек согласился и сел на стул. Через некоторое время он сказал:
— Благодарю вас, что пригласили меня, доктор Хэршом.
— Звучит не слишком альтруистично, — сказал доктор. — Ведь гораздо удовлетворительнее общаться вживую, чем по переписке. Более того, я очень любознательный человек, недавно оставивший свою рутинную практику в сельской местности, мистер Трэффорд, поэтому в тех редких случаях, когда чувствую аромат некой тайны, мое любопытство буквально заставляет меня следовать ему.
Доктор опустился в кресло.
— Тайны? — повторил молодой человек.
— Тайны, — сказал доктор.
Молодой человек сделал глоток виски.
— Мой запрос ничем не отличался от запроса, который можно получить… да хотя бы от любого юриста, — сказал он.
— Но вы ведь не юрист, мистер Трэффорд.
— Нет, — признался Колин Трэффорд, — не юрист.
— Однако причина вашего запроса представляется мне очень срочной. В этом и состоит тайна. Какая срочность, да и вообще какой смысл запрашивать о человеке, в существовании которого вы сами, похоже, не уверены и о котором нет ни единой записи в канцелярии Сомерсета?
Молодой человек более пристально посмотрел на него, а доктор продолжал:
— Как я об этом узнал? Ну, запрос в канцелярию был бы естественным первым шагом. Если бы вы нашли свидетельство о рождении, то не пошли бы тем путем, на котором мы встретились. Фактически только очень любопытная и целеустремленная личность отправилась бы на поиски человека, которого официально не существует. Поэтому я сказал себе: «Если такая настойчивость имеет обоснование и встретилась мне, то почему бы не потрудиться и не разрешить эту тайну».
Молодой человек нахмурился.
— Вы намекаете, что сказали это себе до того, как получили мое письмо?
— Мой друг, Хэршом — не слишком-то распространенное имя, некая локальная особенность, присущая Харвестому, если, конечно, вам интересны такие нюансы. Поэтому я ничего не слыхал о Хэршомах, которые не были бы связаны с нами. А мы все, так или иначе, поддерживаем отношения. Поэтому, вполне естественно, мой интерес привлекло появление молодого, не известного никому из нас человека, который настойчиво обращается ко всякому
