Кучка праха лежала передо мной на земле.
Я упал на колени.
— Мартин! Бога ради, отзовитесь, Мартин!
Кто-то звал меня и тряс за плечи. Я услышал голос, почувствовал толчки, но не мог шевельнуться.
— Мартин! Мартин!
Прошло еще некоторое время, прежде чем ко мне окончательно вернулось сознание. И, наверное, только тогда я ощутил, что сердце мое бьется, а мозг работает.
— Что… Что такое? — проговорил я и поднял голову. Дег испуганно смотрел на меня.
— Вот уже десять минут, как я зову вас! Мне казалось, — он сделал озабоченный жест, — что вы превратились в камень.
Да, в камень.
Дег не отрываясь смотрел на меня. Не представляю, как выглядело мое лицо. Мне было не до него. Я снова взглянул на этот пустой расколотый камень, на эту горстку пепла, на эти пылинки, отданные на произвол ветра. Я на коленях прополз вперед, протянул пальцы. Коснулся белесого праха. И задрожал. Я не в силах был взять себя в руки, а возможно, и не хотел делать этого. Опять посмотрел на камень, туда, где было заключено пульсирующее сердце Там ничего не было.
Больше ничего не было.
— Мартин, ну, перестаньте, придите в себя!
Да, конечно, я все еще дрожал, и Дег продолжал тормошить меня:
— Да что с вами?
Я медленно повернулся к нему, с трудом поднялся и спросил:
— Ты… видел его?
Он сделал неопределенный жест:
— Да, но…
Я хотел было закричать «Значит, и ты видел его!», но вдруг понял, что Дег имеет в виду совсем другое. И тогда я посмотрел вокруг, словно только в эту минуту вспомнил о взрыве, и увидел их.
Вот что осталось от Эванса, Джея и Сильвии. Вот что сотворила их безумная жажда денег и богатства. Мужчины, обступившие последний ящик, оказались в самом центре взрыва. Взрыв был безжалостен к ним. А к Сильвии судьба отнеслась благосклоннее. Лицо девушки не пострадало. Я подошел ближе и, наклонившись, посмотрел на нее.
Пепел тонким слоем покрывал кожу, забился в немногие морщинки, в маленькую ямочку над верхней губой, в складку у губ, в неглубокие впадины щек. Пепел стер с ее лица выражение ленивой куколки, рекламный облик красавицы с глянцевой обложки журнала и вернул подлинное обличье. Вот таким было истинное лицо Сильвии. Она стала похожа на тех манекенов, которые побеждают на конкурсах красоты, — до такой степени загримированных, что напоминают камень, дерево, что угодно, только не женщину.
Я прошептал:
— Сильвия, — и протянул к ней руку. Глаза ее были закрыты. И тут судьба тоже была милостива к ней. Но я все равно коснулся пальцами ее век. И понял ненужную ритуальность этого жеста.
— Видите! Какой… какой… жуткий конец, Мартин! — Дег в отчаянии с ужасом искал мои глаза, шепча: — Сколько смертей! Сколько смертей!
— Да, но… они, наверное, даже не почувствовали или… — Я замолчал. Мне были безразличны эти, люди. Мне не было дела даже до Дега и самого себя. Я повернулся к камню. Взрыв расколол его пополам, обнажив нечто вроде вмятины внутри камня. А ведь там был…
Я осмотрел все внимательней. Не больше чем полнаперстка пыли, но от нее исходил легкий отсвет. Я опять задрожал.
Я сражался на странной войне, которую мы вели в Корее, над моей головой в бреющем полете проносились боевые реактивные самолеты, я участвовал в штыковых атаках, видел сверхсовременные танки и траншеи с колючей проволокой, как в первую мировую войну. В меня целились в упор, мне подкладывали в постель ядовитых змей. Я испытал все мыслимые разновидности страха. В Стране Огромных Следов я боролся с существом, которое должно было исчезнуть тысячелетия тому назад. Я спустился на невероятную глубину в колодец на острове Оук, где едва не нашел ответ на вопрос, как давно существует наш мир. Я держал в своих руках радиоактивную ловушку, упавшую на Землю из космоса. Я слушал астронавта, только что вернувшегося после фантастического путешествия на Луну — он пел древнегреческий гимн и рассказывал, как сражался вместе с царем Леонидом в Фермопилах. Я пожал руку человеку, который оказался в эпицентре взрыва атомной бомбы… Но я никогда еще не испытывал такого глубокого потрясения, как сейчас. Никогда еще не приходила в такое невероятное волнение та часть моей души, которую я, думалось мне, по наивности оградил от любых сомнений и волнений. Никогда еще не чувствовал я себя совершенно неспособным владеть собственным рассудком, как в эту минуту, когда, забыв обо всем на свете, смотрел на этот камень, в котором видел ЖИВОГО человека — белого, нагого человека, подобного мне…
Подобного мне?
Я лихорадочно искал ответ. Я был уверен, что он где-то рядом. Это мне казалось несомненным. Но если его кожа была белой, — какого цвета были волосы? А глаза? А нос — какой длины он был, как выглядели губы и широкие ли у него плечи?
— Мартин! Что с вами?
Какого он был роста? Я посмотрел на отпечаток в камне. Невероятно. Около двух метров? Нет, он был не таким высоким. Ниже — насколько? Я опять посмотрел на камень. Почему я не помешал ветру развеять его прах? Почему не собрал его сразу же, чтобы доказать…
Дег тронул меня за руку.
— Что? — прошептал я.
— Что с вами происходит? — воскликнул он. Кусая нижнюю губу, он с тревогой смотрел на меня. Я никогда еще не видел его таким перепуганным… И он, конечно, то же самое думал обо мне. Усилием воли я подавил желание узнать, угадать, понять, отогнал сожаление, страх, смятение…
— Дег, дорогой… — начал я… Сейчас я ему все расскажу. Если кто-то готов был поверить мне, так это прежде всего Дег, человек, который не раз делил со мной удары судьбы. Я кивнул в сторону камня:
— Знаешь, Дег… это сердце… это сердцебиение, которое мы слышали…
— Это была какая-то неполадка, не так ли? — спросил он и, глядя на выемку в камне, добавил: — Там же ничего нет.
— Там… — я замолчал. Наверное, на этот раз мне не поверит даже Дег. Впрочем, поверят мне или нет, не имело никакого значения. Я перевел дыхание и сказал: — Да, там ничего нет.
— Ну, понятно. Было бы слишком курьезно обнаружить живое ископаемое, не так ли?
— Курьезно?
— Извините, Мартин, — сразу же поправился Дег, слегка покраснев, и повернулся к месту взрыва: — Я не должен был говорить этого, когда рядом с нами…
В этот момент из низкой, нависшей над плоскогорьем тучи неожиданно донесся гул самолета. Мы устремили взгляд к небу. Кто это? Тупамарос, прилетевшие за Астрид, или спасатели, искавшие нас?
— Это не тупамарос, — решил я. Самолет вынырнул из тучи прямо над нами. Снизился, облетел плоскогорье, вернулся и покачал крыльями, давая понять, что увидел нас. Мы как могли махали руками. Самолет столь хрупкий, сколь и громогласный, пролетел над нашими головами и тут же удалился на восток, исчезнув в густом тумана.
