— Что будем теперь делать, раз они нас нашли? — спросил Дег.
Я не ответил. Мы оглядывали странный беспорядок вокруг нас. Вся эта скалистая и мертвая почва словно пришла в движение — ветер гонял ворохи обгорелой бумаги, то подбрасывая их вверх, то швыряя куда попало. Это были опаленные банкноты, которые взрыв разметал во все стороны. Именно из-за этих клочьев бумаги и оплавленных комочков золота, рассыпанных вокруг, и создавалось впечатление, будто здесь произошла какая-то бойня. Взрыв оплавил лишь часть металла, несколько целых слитков были разбросаны взрывной волной. И только теперь, ощущая мрачное чувство безысходности, я заметил, что прекрасное тело Сильвии было изуродовано несколькими острыми осколками золота.
— Это… впечатляет! — пробормотал Дег у меня за спиной.
Тишины уже не было. Ее нарушал легкий, сухой шелест.
— Что же нам теперь делать, Мартин?
Я поднял закованные руки:
— Попытаемся освободиться от наручников. Пойди поищи в кабине самолета, Дег. А я пороюсь в карманах Сильвии.
Он кивнул, поспешил к самолету и хотел уже подняться по трапу, когда я остановил его:
— Нет, они здесь, Дег.
Судьба благоприятствовала нам. Связка блестящих ключей валялась на земле возле Сильвии. Мне не пришлось шарить в ее комбинезоне.
— Что будем делать? — снова спросил Дег, пока я раскрывал наручники. Я посмотрел на расколотый камень. Дег повторил вопрос, и я улыбнулся ему. Улыбка, должно быть, получилась довольно жалкой.
— Теперь мы спрячемся. Эти медлительные тупамарос появятся с минуту на минуту, и я не хотел бы встречаться с ними.
Мы покинули место взрыва и успели затеряться в этом каменном лесу, укрывшись за одним из валунов, когда услышали гул вертолета — вот оно, это большое стальное насекомое. Тупамарос явились на свидание. С большим опозданием.
Мы сидели не шелохнувшись. Они не могли нас видеть. Случайный луч солнца блеснул на капоте, и вскоре вертолет пропал, слившись с темным откосом соседней горы, на мгновение опять возник на фоне неба, а затем стал приземляться. Ветер от его лопастей поднял вихрь рваной обгорелой бумаги и пепла, и… праха.
ЕГО праха тоже. ЕГО! Я не мог бы утверждать: «Ему тысячи лет!..» Да и что толку в этом? Тысяча, или сто лет, или всего один день, — не все ли равно? Разве может кто-то оставаться живым, будучи замурованным в камне? Какое сердце способно биться столько времени — пусть едва-едва, совсем слабо, еле ощутимо, словно легчайшее дуновение, лишь слегка затуманивающее прозрачное стекло, или же прикосновение снежинки? Какое сердце способно так долго пульсировать, посылая далеким потомкам призыв к жизни — за пределы бездушного черного камня? И нам довелось услышать этот зов из глубины веков. Как я возненавидел в эту минуту Сильвию. Из-за ее жадности нам не удалось найти разгадку этого чуда.
Между тем пепел и обгоревшие банкноты, носившиеся в воздухе, осели, и вертолет приземлился. Умолк свистящий рев двигателей и лопастей. Вертолет опустился метрах в ста пятидесяти от нас. Мы наблюдали за ним. Внутри различимы были какие-то недвижные темные фигуры. Представляете, в каком замешательстве были эти люди, с изумлением осматривающие плоскогорье.
Наконец открылась дверца вертолета, кто-то выпрыгнул на землю с автоматом на изготовку, сделал несколько осторожных шагов. Потом кинулся к Астрид, которую взрывом отбросило на несколько метров в сторону и перевернуло навзничь. Человек опустился возле нее на колени и вскоре, обернувшись к вертолету, что-то прокричал Еще двое соскочили на землю. Один из них подошел к товарищу, другой держал автомат наперевес и оглядывался, готовый в любую секунду открыть огонь Нам слышны были их голоса. Кто-то из них крикнул, и все трое собрались возле тела Сильвии на месте взрыва. Тут они увидели разбросанные повсюду обгоревшие банкноты и оплавленные кусочки золота. Один из них принялся собирать эти странные самородки, рожденные в пламени, покрытые пеплом и кровью. Только сейчас я увидел, что осталось от прибора, созданного инженером Финклем — переломанные ноги какого-то гигантского насекомого. Один из тупамарос поднялся в наш самолет и через некоторое время вернулся, присоединился к двум товарищам, которые уже перестали собирать мелкие кусочки золота и принялись искать уцелевшие слитки. Но их поиски длились недолго. Потом они осматривали трупы. Возле Финкля немного задержались. Наконец подняли тело Астрид и перенесли в вертолет. Ее волосы развевались на ветру, и выглядело это очень мрачно. В этой крохотной траурной процессии была какая-то трагичная и отчаянная торжественность. Тупамарос доставят своего товарища на кладбище в какой-нибудь далекий южно-американский город и похоронят там. Астрид станет их национальной героиней, погибшей, как провозгласят они, за свободу и революцию.
— Прощай, Астрид, — невольно прошептал я. Все же она во что-то верила. И я вспомнил лицо Сильвии, искаженное ужасом, и услышал ее отчаянный предсмертный крик: «Нет! Нет!» Сильвия тоже во что-то верила. И какой же жалкий был ее идеал! Я ощутил нечто вроде досады. Как по-разному погибли эти две женщины в голубых комбинезонах! Астрид — сознавая свое поражение, Сильвия — ощущая свою мучительную победу… Но кто же победил и кто проиграл?
Победа, поражение… Глупые слова. Внезапно белый и нагой человек снова представился мне со всей отчетливостью. У меня перехватило дыхание. Он смотрел на меня. Он хотел мне что-то сказать… Сказать…
В этот момент снова взревели двигатели вертолета, и опять зашевелились, словно увядшие листья, опаленные взрывом банкноты, взвился черный пепел. Вот так. Все кончено.
— Нам лучше спрятаться, Дег, — предупредил я.
Мы пригнулись в тени камня, а вертолет облетел пару раз все плоскогорье и склон горы. Но тупамарос очень спешили, а потому улетели быстро, и мы увидели, как они исчезли внизу, в долине, терявшейся за горизонтом.
— Что будем делать дальше, Мартин?
Я не сразу ответил на его вопрос. Я тоже задавал его сам себе. Как же такое возможно: сердце, которое совсем недавно было живым, вдруг превратилось в прах?
Дег опять взял меня под руку. И я увидел тревогу в его глазах. Я постарался отбросить все мучившие меня вопросы и улыбнуться:
— Что дальше? Будем умницами, Дег, вернемся к нашему самолету и подождем, когда за нами прилетят.
Мы укрыли тела мертвых полиэтиленом, который нашли в самолете. Дегу пришлось все сфотографировать. Он был бледен, обливался потом и все время шевелил губами, ничего не произнося. Я попросил его:
— Сними для меня этот камень, Дег.
