- Ни в коем случае! - отрезал Антон Давыдович. - По двум причинам: всегда можно ошибиться, экстраполируя свои представления о современном нам мире в качестве последней инстанции истины для всех времен - и будущих, и прошлых. История знает множество таких попыток с трагическим исходом. Гибель великих африканских и американских цивилизаций - результат экстраполяции европейского средневекового содержания моральных категорий, фанатичной попытки направить индейскую или африканскую культуру на так называемый "путь истинный"... Вообще же то, о чем вы говорите, похоже на попытку исправить некрасивый с вашей точки зрения нос вашей прабабушки. При всем благородстве такого намерения результат может оказаться плачевным: исправленный нос может понравиться вам, но вовсе не понравиться вашему прадедушке. И в результате прадедушка не женится на прабабушке и, как естественное следствие,- мы останемся с носом, но без потомков, то есть без нас с вами...
Иван встрепенулся: "звонит?", всмотрелся в подсвечен-, ное окошечко регистратора - цифра стояла прежняя, значит, почудилось. "Да,- мысль вернулась к хронограмме, явно встревожившей шефа,- что-то там происходит либо неожиданное, либо ожидавшееся как худший вариант".
Решив так, Иван был недалек от истины, но знать об этом, конечно, не мог. "Поживем - увидим"-при всей своей неопределенности этот принцип был совершенно справедлив по существу, и Иван, повторив вполголоса "поживем-увидим", вдруг подумал, что и вправду - не поживешь, не увидишь. Ни сном ни духом ведь не мог он и предполагать несколько лет назад, что после той встряски, от которой едва опомнился, обстоятельства снова воткнут его в ситуацию, умом непредставимую, на ту - прежнюю--и близко не похожую, но такую же явную, живую, хоть на ощупь щупай: не город здесь, а тайга, не бродят по улинам Лжедмнтрии и Тутанхамоны, зато то и дело лезет сквозь зыбкую границу между "сегодня" и "сто миллионов лет назад" такое, что на картинке увидать, и то страшно...
Алексей что-то громко сказал во сне, Иван покосился, мельком почему-то вспомнилась история со стрелой в Ленинграде, рассказанная вчера Лешей. "Похоже,- вдруг подумалось.- Вполне может быть". Иван вспомнил объяснения Сверливого насчет того, куда на мгновение девается стрела, прежде чем вонзиться в мишень: она вылетает в другое измерение, и парадокс в том, что здесь она отсутствует мгновение, там - в ином измерении-мгновение растягивается на годы или столетия... "Может, это та са-" мая или такая же стрела?"- Алексей вполне мог принять такое объяснение, но Иван решил: "Поди знай, так оно или не так, что зря трепаться?" Мельком вспомнив об этом, Иван вдруг подумал: "Робин Гуд или не Робин Гуд стрелку эту пускал мыкаться по разным временам, кто его знает.
Но я-то не стрела, что ж меня заносит туда, где обязательно творится что-то такое, от чего, если ум за разум и не заходит, то волосы дыбом встают?" "Спит, Робин Гуд,- покосился на. Алексея Иван,исхитоился-таки меня в это дело воткнуть",- и вдруг встало перед глазами то, что сначала тряхнуло его до стука зубов, вернув в мир, старательно забытый, а потом и потихоньку, исподволь вывело на дорожку, которая в конце концов уткнулась в веселый бережок этого чертова озерца...
Впрочем, ворчал Иван про себя для порядка или, скажем, по привычке. Давно было ему яснее ясного, что бухнув тогда "пойду", он словом этим распахнул дверь в мир удивительный и необыкновенный и, войдя в эту дверь, нашел не только друзей-товарищей настоящих, но и место свое, на котором, если и сидеть кому, так только ему: вся эта электроника, все эти штучки-дрючки существуют во всем мире в единственном экземпляре, и наворотил этот самый "экземпляр" не кто иной, как Иван Петрович Жуков.
Тихо звякнуло, Иван встрепенулся, решив, что ослышался, всмотрелся в окошечко регистратора - нет, не ослышался: в прорези выскочила новая циферка-пришла хронограмма.
Нажав кнопку дешифратора, Иван подождал, пока из прорези выполз листок с текстом, пробежал глазами - всего несколько строк, вроде ничего особенного, хоть и не очень понятно: "однажды ночью... солнце в полнеба... мальчик..." Иван положил листок, прислушался-приемник молчал. Окошко посветлело, на порозовевшем небе четко проступил зубчатый контур верхушек, над озером закурился легкий парок. Подсвеченные встающим солнцем облака медленно уплывали за край окошка, наплывали снова. "Вот и утро,- подумал Иван,- теперь кому вставать, а кому спать ложиться..." Первым, как всегда, проснулся Антон Давыдович,привычку эту свою он объяснял невезением: топчан уж такой достался, стоит так, что первый же солнечный луч прямо в лицо, попробуй поспи.
Приняв это всерьез, Иван как-то попался на удочку - посоветовал: - Да что - нельзя на бок повернуться?
- Никак не научусь,- пожаловался шеф,- поворачиваюсь, а ноги с топчана на пол сваливаются, вот и приходится вставать, что поделаешь...
На этот раз ноги "не свалились", Антон Давыдович просто приподнялся на топчане, потянулся, помахал Ивану рукой, спросил "капитанским голосом": Ну-с, какие новости на борту?
Иван покосился на Алексея - тот тоже проснулся, но по всему видать, собирается поваляться - притворяется, что спит.
- Всем хватит,- отозвался Иван,- восемнадцать штук пришло. Нет, девятнадцать - вот эта уже под утро, последняя.
Антон Давыдович взял двумя пальцами протянутый листок и потемнел.
- Что такое? - спросил из своего угла Алексей.
Антон Давыдович, не отвечая, перечел хронограмму и перебросил листок Алексею: - Прочти вслух.
- Однажды ночью наступит день и встанет солнце в полнеба, и уйдет мальчик, и придет мальчик, и поймут люди, что кончился мир ночи и начался мир дня... Кричит сова...
- Стихи, что ли? - подал голос Иван.
- Похоже,- без особой уверенности отозвался Алексей.
Антон Давыдович молчал.
- Шеф, может, просветите? - подождав, спросил Алексей.- Чем эта лирика обеспокоила вас?
- Это не лирика,- невесело сказал Антон Давыдович,- это сигнал: случилось что-то из ряда вон выходящее...
Иван с Алексеем ждали.
- Боюсь поверить, но думаю, что биору-одиннадцать пришлось нажать красную кнопку..
- Но что он мог послать? -- спросил Иван, зная, что ответа на свой вопрос получить не может. Что такое красная кнопка и он и Алексей знали хорошо, но не хуже знали, что вероятность ее включения близка к нулю только теоретически можно представить такое невообразимое стечение обстоятельств, которое может принудить биора к нуль-транспортировке.
- Что же он мог послать? - напряженно повторил Антон Давыдович и вдруг, ни к кому не обращаясь, пробормотал: - и уйдет мальчик... и придет мальчик... однажды ночью...
- Антон Давыдович,- Иван ждал.
