его, ты не принесешь никому добра. Поверь, твоей дочери будет гораздо легче грустить о живом, чем оплакивать мертвого. Сейчас она ненавидит Макса, за то, что он не может забыть Милу. Но если ты отдашь приказ о казни, она всю жизнь будет ненавидеть тебя!
Голос Александра звучал, гулко отдаваясь в огромной комнате. Царь смотрел на него сквозь прищур золотистых глаз и надменно улыбался. Но этот взгляд уже не пугал, а наоборот - придавал решимости.
- Поверь мне, царь, казнив Макса, ты сделаешь свою дочь самым несчастным созданием во вселенной. Ей будет легче хранить память о человеке, который от нее ушел навсегда, а не которого убили по ее просьбе.
Аргон покачал головой.
- Ты ошибаешься, странник. - произнес он металлическим голосом - Майя сумеет его забыть. А пережить позор отверженной женщины - не сможет. Моя дочь очень горда, и ты это знаешь.
Глаза царя вспыхнули янтарным светом, и цветы испуганно зашевелились. Александр взглянул в бронзовое лицо Аргона и сделал шаг навстречу:
- Твоя дочь добра. И ты знаешь об этом. Но сейчас в ней играет гордость обиженной женщины. Аргон, ты мудр и поэтому знаешь, что все женщины во вселенной - одинаковы. Сегодня они ненавидят мужчину за то, что он отказываются их любить, а завтра проливают о нем слезы. Майя простит Макса, не сразу, конечно, но простит.
Аргон поджал сухие губы и его лицо стало еще более непроницаемым. Он покачал головой и вздохнул.
- Я не могу этого сделать, ведь она моя единственная дочь и ей нанесена глубокая обида.
- Любая рана со временем затягивается, - писатель молитвенно сложил руки на груди и заглянул в глаза царя. - Отпусти его назад, туда, где его давно ждут.
Аргон глубже запахнулся плащом и подошел к окну. Цветы подобострастно склонили перед ним свои головки. Царь уперся руками в подоконник и уставился в ночное небо над красным городом. Несколько минут изучал взглядом горизонт, и, не поворачивая головы, пальцем поманил к себе. Алесандр подошел и всмотрелся вдаль. Царь повернул голову:
- Вот та голубая, едва заметная точка на небе - твоя планета?
- Да. - подтвердил Александр, - это Земля.
- Я знаю, как она называется, - недовольно побурчал Аргон. - Мы раньше бывали на этой планете. Пока она не стала слишком заселена людьми. Теперь нам скучно смотреть, как они воюют. На Прозерпине такого давно нет - мы не убиваем себе подобных.
Александр прищурил глаза и вопросительно посмотрел на Аргона. Но тот лишь нахмурился и поджал тонкие губы. Затем вновь уставился на точку на горизонте. Аргон заговорил, выделяя каждое слово:
- Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! - прогрохотал Аргон и писатель вытянулся в струнку. - Ты учишь меня доброте, совершенно не представляя, что это такое! Ты думаешь, что если я сейчас не накажу Макса, я сделаю хорошее дело? Нет, ты ошибаешься!
Царь шагнул к лиане с лиловыми змеистыми цветками, оторвал один побег и бросил его на пол. Оборванная плеть с шипеньем скорчилась у его ноги. Аргон наступил на нее и крепко придавил кованым ботинком. Из-под подошвы потекла коричневая зловонная жидкость. Царь поморщился и отошел вглубь зала.
- Если сегодня я отпущу Макса - проговорил он, глядя в окно, - то мой народ перестанет меня уважать. У нас слишком давно никого не казнили, и жители Прозерпины стали слишком благодушными. Их можно легко обмануть и остаться безнаказанным. Граждане города Эммо верят в меня, и я не могу обмануть их ожиданий.
Аргон резко повернул голову к Александру и его глаза сверкнули, словно острие золотого кинжала - быстро и беспощадно.
- Если ты, инопланетянин, думаешь, что дело только в моей дочери, ты глубоко ошибаешься. - Аргон перевел дыхание и заговорил медленнее. - Все дело в Законе. Если сегодня его нарушить в Эммо, то завтра и другие города Прозерпины перестанут верить своим правителям. И начнется хаос!
- Подожди, царь! - голос писателя стал просящим. - А разве существует закон, требующий убивать землян? Ты же не можешь нарушить то, чего нет. Ты сейчас напоминаешь мне спартанца, который издает закон, велящий убивать любого афинянина, ступившего на землю Спарты.
- Есть негласный закон, и ты его знаешь! Мы не позволяли непрошенным гостям приходить на нашу тихую планету. Если сегодня я освобожу Макса, то завтра в городе начнется беспорядок. Ведь главный закон в Эммо - любовь. Она царит над всем городом и велит жить в мире со своей женой или мужем и не думать о другом человеке! И (царь сощурился) к кому вернется Макс? К старой морщинистой женщине?
Александр задохнулся от возмущения и побагровел.
- Я сделаю так, что она не постареет! Это мой рассказ, и я могу его изменить.
Царь поднял желтые глаза. В уголках губ заиграла недобрая усмешка:
- Действуйте, маг и волшебник! Но только я думаю, что ты не успеешь. И вообще - землянину больше нечем заняться?
Аргон повернулся к коньячному цветку и тот состроил строгую физиономию на своем одутловатом соцветии. Царь раздраженно повернулся к Александру.
- Видишь ли, каждый должен заниматься своим делом. Твой бездарный редактор будет пить коньяк, ты - писать свои истории, а я...
Он громко щелкнул пальцами:
- А я буду править своим городом, защищая его от непрошенных гостей.
Сам не ожидая от себя такой смелости, он крикнул в лицо царя:
- Вы обманули Макса! Твоя дочь превратилась в Милу и заставила его поверить в то, что она его любимая! И ты требуешь справедливости? Какая же это любовь, если человека обманули?
Неожиданно Александр успокоился и посмотрел в глаза царя.
- Отпусти его. Будь великим!
Аргон не выдержал и расхохотался своим металлическим смехом.
- Ну надо же...Ха-ха-ха! Землянин пытается разжечь во мне искру тщеславия! Будь великим! Так мне еще никто не пытался льстить - в моем городе запрещен любой обман.
Царь резко перестал смеяться, словно скрести ножом. Затем опустил голову, стараясь не смотреть писателю в глаза:
- Макс обманул мою дочь! А она его любит! Казнь землянина будет назиданием для всех, кто не хочет любить. И для тех, кто думает, что жители планеты Земля могут принести на нашу планету добро. Я не могу отпустить его с тобой, чтобы не навести беду на Прозерпину. Ты вернешься домой один.
Цветы услужливо закивали головами: царь как всегда прав!
- Хотя...
