Как все великие репортеры, Максина Дюваль не стремилась быть подчеркнуто бесстрастным наблюдателем событий. Она излагала все точки зрения, не опускала и не искажала фактов, которые считала существенными, и в то же время не делала тайны из собственных симпатий, хотя и не позволяла им влиять на оценки и выводы. Что касается Моргана, она восхищалась им открыто, с благоговейной завистью человека, лишенного такого рода творческих начал. Еще во время строительства Гибралтарского моста она задавалась вопросом, на что-то он замахнется в следующий раз, — и инженер не разочаровал ее. Но одно дело — желать кому-то удачи, и совсем другое — действительно симпатизировать ему. По мнению Максины, неиссякаемая энергия и жестокое честолюбие Моргана придавали его незаурядности какой-то беспощадный оттенок. Она поневоле сравнивала главного инженера с его заместителем, Уорреном Кингсли. Вот это, ничего не скажешь, милый и приятный человек. («И инженер посильнее меня», — полушутя признался ей однажды Морган.) Но об Уоррене никто никогда и не услышит — он обречен навечно оставаться бледной тенью своего блестящего патрона и сам не желает себе лучшей участи.
Именно Уоррен взял на себя труд терпеливо объяснить Максине поразительно хитрую технику спуска. Казалось бы, что может быть проще, чем уронить любой предмет прямо вниз по вертикали со спутника, неподвижно висящего над мишенью? Но небесная механика полна парадоксов. Попытаетесь затормозить — и будете двигаться быстрее. Выберете кратчайший маршрут — и сожжете гораздо больше топлива. Наметите себе одно направление — и отправитесь в другом, а то и в противоположном… Это если просто принять во внимание гравитационные поля. А в данном случае все обстояло еще сложнее. Никто до Моргана не пробовал управлять космическим телом, которое тянет за собой проволочный хвост в сорок тысяч километров длиной. Да, станция «Ашока» превосходно справилась со своей задачей, доведя супернить с грузом до самых границ атмосферы. Через несколько минут контрольный пост на Шри Канде примет на себя ответственность за завершение эксперимента. Что ж туг удивительного, если Морган не находит себе места от беспокойства…
— Вэн, — негромко, но твердо обратилась к нему Максина, используя линию прямой связи, — выньте палец изо рта. Вы походите на распеленатого младенца…
Поборов негодование, Морган ответил с неловким смешком:
— Спасибо, что предупредили. И впрямь, не стоит ронять достоинство на глазах у публики…
С натянутой веселостью он посмотрел на искалеченный палец — долго ли еще доморощенные остряки будут глумиться: «Ба! Наш инженер подорвался на собственной мине…» Сколько раз он остерегал других — и вот, пожалуйста: демонстрируя достоинства супернити, сам по беспечности оттяпал себе фалангу. Он практически не ощутил боли, а впоследствии почти не испытывал неудобств. Разумеется, когда-ни-будь придется этим заняться, но мыслимое ли дело — провести целую неделю привязанным к регенераторному устройству ради того, чтобы добавить к своему персту несчастные два сантиметра!..
— Высота двести пятьдесят, — раздался ровный, бесстрастный голос из контрольной будки, — Скорость снижения тысяча сто шестьдесят метров в секунду. Натяжение проволоки девяносто процентов от расчетного. Парашюты раскроются через две минуты.
Передышка окончилась — Морган вновь напрягся, готовый к любым неожиданностям. «Как боксер, — не удержалась Максина от мысленного сравнения, — вышедший на ринг против грозного и еще незнакомого соперника».
— Что ветер? — резко осведомился он.
Ответил другой, откровенно встревоженный голос:
— Как ни странно, но Служба муссонов только что передала штормовое предупреждение.
— Нашли время для шуток!
— Это не шутка — я перепроверил.
— Но они же гарантировали штиль, в крайнем случае отдельные порывы не выше тридцати километров в час…
— Они подняли предел до шестидесяти, нет, еще поправка — до восьмидесяти километров в час. Случилось что-то серьезное…
— Ничего себе! — прошептала Максина Дюваль, а потом добавила, обращаясь к своим глазам и ушам на Шри Канде: — Спрячьтесь куда-нибудь, не путайтесь у них под ногами, но ничего не прозевайте…
Предоставив ассистенту как-то примирить эти противоречивые указания, она связалась со справочным бюро — и через полминуты знала, какая из метеостанций ответственна за погоду в районе Тапробана. Попутно выяснилось еще и досадное обстоятельство, хотя в нем не было ничего удивительного: ни на какие вызовы, кроме сугубо служебных, станция не отвечала. Пока искушенные в таких делах помощники справлялись с этим нелепым препятствием, Максина вновь включила верширу. И была поражена тем, насколько здесь все изменилось буквально за считаные мгновения.
Небо потемнело, микрофоны улавливали завывание приближающегося урагана. Такие внезапные перемены погоды Максина до сих пор встречала только на море; ей даже удавалось ловко использовать их во время океанских парусных гонок. Но надо же было случиться этому именно сегодня! И как не посочувствовать Моргану, чьи надежды и мечты могут быть сметены одним-единственным непредвиденным — да просто невероятным! — порывом ветра…
— Высота двести ровно. Скорость тысяча сто пятьдесят. Натяжение девяносто пять процентов от расчетного…
Натяжение нарастало — и напряжение на вершине вместе с ним. Остановить эксперимент на этой стадии Морган уже не мог — он волей-неволей должен был продолжать, надеясь на лучшее. Максине очень хотелось как-то подбодрить его, но она понимала, что в подобных обстоятельствах лучше промолчать.
— Высота сто девяносто. Скорость тысяча сто. Натяжение сто пять процентов. Первое раскрытие парашютов — внимание! есть!..
Итак, спуск состоялся, супернить взята в плен земной атмосферой. Теперь небольшой запас топлива в тормозных двигателях надо использовать с тем расчетом, чтобы конец нити с грузом попал в захватную сеть, раскинутую по склону горы. Канаты, поддерживающие сеть, глухо вибрировали в такт ударам ветра.
Внезапно из контрольной будки показался Морган. Он бросил взгляд на небо, потом повернулся прямо к объективу.
— Что бы ни случилось, — сказал он, тщательно подбирая слова, — что бы ни случилось, Максина, а эксперимент на девяносто пять процентов прошел успешно. Нет, на девяносто девять процентов. Мы преодолели тридцать шесть тысяч километров, и нам осталось меньше двухсот…
Дюваль не отозвалась. Она понимала, что инженер адресует свои слова, в сущности, вовсе не ей, а закутанной фигуре в хитроумном кресле на колесах, примостившейся возле контрольной будки. Кресло с головой выдавало своего владельца: только гости Земли нуждались в подобном приспособлении. Врачи уже давно научились излечивать практически все мускульные дефекты в отличие от физиков, которые пока не способны были менять величину гравитации по заказу.
