— Купим все, что пожелаешь, — пообещал Джо. — Мелочи сама продумай — какие слова говорить и что делать. Ты сможешь, я знаю. Красивая девчонка кого хочешь охмурит. Да он настежь распахнет дверь, как только увидит, какая ты красотуля! Только вот что: давай без дураков.
— Ты о чем?
— Скажешь, что мы женаты. Не хочу, чтобы ты с ним то да се... ну, сама знаешь. Слишком большая плата за гостеприимство. Гляди у меня, Джулиана.
— Ты сможешь поспорить с ним насчет предательства Италии, — продолжала она. — Как со мной спорил, помнишь?
— Обязательно. Мы ещё обсудим это. — Джо кивнул и надавил на акселератор.
На следующее утро Тагоми встал с постели в семь часов и направился было в ванную, но передумал и раскрыл Оракул. Скрестив ноги на полу, Тагоми стал перебирать черенки тысячелистника. Он торопился — ему казалось, будто от ответа Оракула зависит очень многое. Наконец, перед ним выстроились все шесть черт. О, Боже! Гексаграмма пятьдесят один! «Божественное приходит под знаком действия. Свершение. Гром и молния — невольно зажмешь уши ладонями. Ха-Ха! Хо-хо! Великое потрясение заставит человека вздрогнуть и зажмуриться. Ящерица кинется прочь, а тигр заревет — и проявится Божественная Сущность!»[33].
Что это значит? Он нервно оглядел гостиную. Что-то произойдет? Что? Он вскочил и, тяжело дыша, застыл, выжидая. Ничего. Стук сердца. Автоматическая реакция на шок дыхательного и всех соматических процессов, в том числе контролирующих подкоркой: поступление в кровь адреналина, увеличение частоты сердечных сокращений, выброс гормонов из надпочечника, расширение зрачков, сухость в горле. Медвежья болезнь...
Что делать? Бежать? Куда и зачем? Как это характерно для современного человека: тело сжалось в комок в предчувствии опасности, а разум не сознает ее.
Он прошел в ванную и намылил щеки.
Зазвонил телефон.
— Вот оно, — произнес Тагоми и положил бритву на умывальник. Быстро вернувшись в гостиную и сказав себе: «Я готов», — он взял трубку. — Тагоми. — Получилось хрипло. Он откашлялся.
Пауза. Затем тихий, сухой голос — словно шуршание опавшей осенней листвы.
— Сэр, с вами говорит Шиньиро Ятабе. Я в Сан-Франциско.
— Приветствую вас от имени Торгпредства, — сказал Тагоми. — Чрезвычайно рад. Надеюсь, вы в добром здравии? Не устали?
— Все хорошо, мистер Тагоми. Когда я смогу вас увидеть?
— Я буду готов через полчаса. — Тагоми напряженно всмотрелся в стрелки часов, висящих в спальне. — Я должен связаться с третьим участником, мистером Бэйнсом. Возможно, он задержится, но...
— Вы не против, если мы встретимся черед два часа, сэр? — спросил Ятабе,
— К вашим услугам. — Тагоми машинально поклонился.
— В «Ниппон Таймс Билдинг», у вас в кабинете.
Тагоми снова отвесил поклон.
Щелчок. Ятабе повесил трубку.
«Как обрадуется Бэйнс, — подумал Тагоми. — Просто запрыгает от восторга. Как кот, получивший жирный хвост осетра. — Он набрал номер отеля.
— Конец вашим мучениям, — произнес Тагоми, услышав в трубке сонный голос Бэйнса.
Сон с того как рукой сняло:
— Он здесь?!
— У меня в кабинете, — сказал Тагоми. — В десять двадцать. До свидания. — Он положил трубку и бросился в ванную — добриваться. Завтракать некогда, надо распорядиться, чтобы Рамсей раздобыл чего-нибудь поесть к тому времени, как закончится совещание. Бреясь, он мысленно составлял меню завтрака на троих.
Бэйнс стоял в пижаме у телефона, тер лоб и думал.
«Зря я поддался панике и вышел на связь с тем агентом. Ещё бы денек подождать. А может, ничего страшного? Но сегодня встреча в универмаге. Если я не приду, это может вызвать цепную реакцию. Они решат, что я убит или похищен. Попытаются меня найти. Впрочем, это не столь важно. Главное — Ятабе здесь. Наконец-то. Больше не придется ждать».
Бэйнс быстро прошел в ванную и достал бритвенный прибор.
«В том, что Тагоми его сразу узнает, можно не сомневаться. — Пожалуй, псевдоним «мистер Ятабе» будет ни к чему. В сущности, нам обоим не нужны сейчас ни вымышленные имена, ни легенды».
Побрившись, Бэйнс встал под душ и под шум воды запел во все горло:
«Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой».
Теперь СД ничего не сумеет предпринять. Даже если что-нибудь пронюхает. Не надо больше шарахаться от каждой тени. Тресясь за свою шкуру.
Что касается остального... Все только начинается.
Для рейхсконсула в Сан-Франциско барона Гуго Рейсса этот день начался с треволнений. Войдя в приемную консульства, он увидел посетителя — рябого здоровяка с тяжелой челюстью и черными кустистыми бровями, сдвинутыми к переносице. При появлении Рейсса он встал и, задрав руку, буркнул: «Хайль!»
— Хайль! — Рейсс внутренне застонал, но сумел растянуть губы в официально-вежливой улыбке. — Герр Кройц фон Меере. Я удивлен. Зайдете? — Он отпер дверь кабинета, раздраженно подумав, где же шляется вице-консул, и какой мерзавец впустил в приемную шефа СД. Впрочем, раз он здесь, ничего не поделаешь.
Не вынимая рук из карманов пальто, Кройц фон Меере прошел вслед за ним в кабинет.
— Вот что, барон, мы засекли того парня из абвера, Рудольфа Вегенера, на старой абверовской явке. — Кройц фон Меере хохотнул, блеснув огромными золотыми зубами. — Ну и, понятное дело, проводили до отеля.
— Прекрасно, — сказал Рейсс, заметив, что почта лежит на столе — значит, Пфердхоф где-то поблизости. Видимо, он запер кабинет, чтобы удержать шефа СД от искушения провести маленький неофициальный шмон.
— Все это очень серьезно, — сказал Кройц фон Меере. — Я уже доложил Кальтенбруннеру. Дело государственной важности. В любую минуту может поступить приказ из Берлина. Если только наши доморощенные дерьмоеды не спутают все карты. — Он уселся за стол консула, вытащил из кармана пальто пачку бумаг и, сосредоточенно шевеля губами, развернул одну их них. — Липовая фамилия — Бэйнс. По легенде — швед, не то промышленник, не то коммерсант. В общем, что-то связанное с пластмассами. Сегодня утром, в восемь десять, ему позвонили из японского учреждения и назначили встречу на десять двадцать в конторе у одного япошки. Мы пытаемся выяснить, откуда был звонок. Надеюсь, через полчаса выясним. Я велел позвонить сюда, если что.
— Понятно, — сказал Рейсс.
— Короче говоря, парня нужно брать, — продолжал Кройц фон Меере. — Если мы его возьмем, то первым же ракетопланом Люфтганзы отправим обратно. Но япошки или «пинки» из Сакраменто могут рыпнуться, даже попытаться нам помешать. Если будут протестовать, обратятся к тебе. Вообще-то, они могут доставить нам уйму хлопот. И уж наверняка пришлют в аэропорт целый грузовик громил из токкоки.
