из верных.
«Верный», – подумала Сара. Джексон тоже назвал его заслуживающим доверия. Может, им не понять иронии, но они должны знать, что Дэвид постоянно лгал ей, многие годы.
Одетый в халат, Гюнтер стоял и смотрел на смог из окна квартиры. То была мерзкая, ядовитая, маслянистая субстанция; она появилась среди дня, и чем дальше, тем становилось хуже. Возвращаясь домой из Сенат-хауса, он шел почти на ощупь – одна из тысяч расплывчатых фигур, что пробираются по сумрачным улицам, – ощущая болезненное першение в горле. Только что по телевизору передавали прогноз погоды и улучшения не предсказывали: на экране появился эксперт, распространявшийся насчет теплых слоев вверху, которые не дают рассеиваться холодному воздуху внизу, – следствие миллионов угольных очагов, горящих в долине Темзы. Это еще больше осложняет работу, подумал Гюнтер.
Он отвернулся, уставший, до глубины души угнетенный провалом. Гесслер в посольстве напоминал бледную тень себя самого: Гюнтер часто заставал его сидящим, безнадежно вглядывающимся в пустоту. После событий минувшей недели впасть в такое состояние было немудрено. Пять дней, пять дней прошло с момента похищения этого чокнутого Манкастера из психушки, а у них пока не было ничего. Ни одна ниточка ни к чему не привела.
В понедельник, когда пришло сообщение о пропаже Манкастера, Гесслер вел себя совсем иначе: орал и блажил в приступе гнева и паники. А вот Гюнтер оставался спокойным. Такое отстраненное спокойствие часто снисходило на него во время кризиса, хотя при этом посасывало под ложечкой, точно он был в лифте, безостановочно едущем вниз.
– Теперь это уже охота, а не расследование, – сказал Гесслер, поостыв. – Эх, если бы мы взяли Манкастера раньше! Но это не моя вина, тут уж увольте!
– Теперь самое важное – найти его, герр штандартенфюрер.
Гесслер сердито зыркнул на него:
– Вину непременно свалят на меня, и на вас тоже. Если он ускользнет, нас расстреляют. В случае провала Берлину потребуются козлы отпущения.
«Скорее уж нас пошлют на какой-нибудь опасный участок Восточного фронта», – подумал Гюнтер. Собственно говоря, он к этому и стремился – достойно положить конец своей одинокой жизни, хотя что-то в нем сопротивлялось этой идее прямо сейчас. Он хотел, очень сильно хотел разыскать Манкастера и выполнить задание.
– Если мы хотим найти Манкастера и тех, кто его похитил, – сказал он, – нам придется по полной задействовать особую службу. Нужно дать им арестовать всех членов шпионской сети в государственных учреждениях.
– Знаю. Я говорил с Берлином. – Нотка жалости к себе в голосе, потом резкий взгляд. – Пришлось рассказать и о бардаке в доме Фицджеральда.
– Да, – отозвался Гюнтер. В субботу вечером ему сообщили, что переодетый в штатское эсэсовец проник со взломом в старое бомбоубежище и долгие часы наблюдал за домом в бинокль. Поскольку никто не входил и не выходил, а с наступлением темноты нигде не загорелся свет, агент понял, что внутри никого нет. Затем подъехала полицейская машина, несколько человек вошли в дом, затем обошли его вокруг. Эсэсовец перебежал через маленький парк и постучал в дверь. Открыл сердитый полицейский. За спиной у него лежал другой – мертвый. Сара Фицджеральд исчезла – видимо, еще до того, как агент занял свой пост.
– Вчера я несколько часов провисел на телефоне, – сказал Гесслер. – Никак не мог связаться с нужными людьми – ни до кого не дозвонишься, все начальники на совещаниях. Там происходит что-то важное. Но ничего не поделаешь. Зря потраченное время. – Штандартенфюрер распрямился в кресле. – Нам дали подтверждение, что отныне мы самым тесным образом сотрудничаем с британской особой службой. Я не знаю, какой информацией обладает Манкастер, есть только туманные намеки, но если английская полиция его возьмет… – Он пожал плечами. – Тогда пусть Берлин решает вопрос с Бивербруком. И забудьте о моем приказе избавиться от Сайма, если тот прознает что-то от Манкастера. Как я сказал, самое тесное сотрудничество. Отделение попросили бросить главные силы на поиски Манкастера. Охота в масштабах страны. Вы с Саймом отрабатываете линию Фицджеральда. Дебба, Хабболда и Беннет сегодня арестовали и доставили сюда. Вы с Саймом допросите их, а затем проверите всех, кто связан с Фицджеральдом и Драксом. Всех.
Гесслер помолчал, потом продолжил с тихой яростью:
– Они хитры, наши противники. Большевики и евреи. Мы всегда это знали, знали, какой трудной будет борьба. – Он покачал головой. – Сегодня намечалась перевозка евреев на остров Уайт, но из-за этого проклятого смога ее пришлось перенести.
– Смог не будет вечно висеть, герр штандартенфюрер. Мы победим, – сказал Гюнтер. Но вместе с облегчением оттого, что не придется убивать Сайма, пришли сомнение в успехе их миссии и опасение по поводу того, что происходит в Германии. Эти мысли грызли его, выматывали душу.
Встретившись с Саймом в воскресенье у себя в кабинете, Гюнтер ожидал, что инспектор особой службы будет торжествовать, довольный, что его ведомство взяло верх. Но он ошибся. Сайм был в ярости из-за бегства Манкастера и из-за того, что, по его выражению, «проклятые уроды из Сопротивления повели в счете». И убили полисмена, причем из их подразделения. Гюнтер понимал его чувства.
– Мы возьмем этого долбаного психа, – мстительно заявил Сайм.
– Рад, что вы так настроены.
Сайм сердито посмотрел на него:
– Вам следовало бы взять Манкастера раньше.
– Знаю. Нам пришлось столкнуться со всякими политическими сложностями.
– Мы полагаем, что смогли установить личность санитара, того самого, который исчез вместе с Манкастером. Шотландский коммунист, мы его много лет ищем. По нашему мнению, когда дела на севере у него пошли совсем туго, ему дали новые документы и новую профессию. Он уже работал в клинике, так что Сопротивление задействовало его в деле Манкастера. За этим шотландским ублюдком много чего числилось еще до его вовлечения в политику… – Сайм покачал головой. – Вы не представляете, мерзавцев какого сорта они вербуют. Вероятно, Фицджеральд и Дракс уже шпионили, и их задействовали, так как они знали Манкастера.
– Вполне разумное предположение.
– Из досье Фицджеральда следует, что в Нортгемптоне у него живет престарелый дядя. Хотелось бы добраться и до его отца, но он недосягаем. Мне сообщили, что чиновников из Министерства доминионов, с которыми мы беседовали на прошлой неделе, доставили сюда, чтобы завтра мы могли устроить им перекрестный допрос. А пока пусть посидят, потрясутся.
– Вы позволите мне взять на себя руководство допросом? – мягко поинтересовался Гюнтер. Его беспокоило, что Сайм может проявить излишнюю жесткость, особенно в отношении женщины.
– Идет, – мрачно усмехнулся Сайм.
Первым вызвали Дебба, пожилого начальника канцелярии Министерства доминионов. Молодой тюремщик-эсэсовец доставил его в комнату,
