— Мне кажется, — медленно сказал Госсейн, — что, занимая такую позицию, вы и горгзин сильно ограничиваете свободу своих действий. Или я ошибаюсь?
— Частично, — сказал Кренг. — Здесь, в этой планетной системе, права моей жены почти равны правам Энро. Его превосходительство сильно привязан к традициям, обычаям и привычкам народа и поэтому не станет упразднять никакой местный институт.
Это была еще более полезная информация. И она была к месту. Она укрепляла его личный план. Госсейн собирался заговорить, но в этот момент в комнату вошла Патриция. Она улыбнулась, когда глаза их встретились.
— Я слышала все из другой комнаты, — сказала она. — Надеюсь, вы не обиделись?
Госсейн сказал, что нет, и наступила пауза. Он восхищенно смотрел на нее. Патриция Харди, горгзин Риша, сестра Энро, — молодая женщина, которая однажды притворялась дочерью президента Земли Харди, а позже женой Гилберта Госсейна. С таким шлейфом интриг она, безусловно, была личностью, с которой приходилось считаться. А главное, она никогда, насколько он знал, не колебалась в поддержке Лиги и ноль-А.
Ему показалось, что она стала более красивой, во всяком случае, не менее. Ростом она была пониже Лидж, предсказательницы, но выглядела более гибкой. В ее голубых глазах горело то же властное выражение, что и в серых глазах Лидж. Обе женщины были одинаково хороши. Но на этом сходство заканчивалось.
Кренг прервал тишину.
— Принц, — сказал он, и его тон был дружелюбен, — я думаю, что смогу прояснить отношение горгзин к вашей женитьбе на леди Нирене. Моя жена, ничего не зная о разговоре на прошлой неделе, приняла как само собой разумеющееся, что ваши родственные отношения с Ниреной узаконены церковью.
Патриция мягко засмеялась.
— Мне и в голову не могло прийти, что в этой ситуации есть какое-то скрытое течение.
Госсейн кивнул, но был мрачен. Ему казалось, что она проглядела и другое подводное течение. Наверняка она знала о намерениях Энро на ее счет и слишком легко относилась к этому. Энро должен все еще надеяться на свадьбу с сестрой, иначе он не пытался бы скрыть от нее, что не придает никакого значения родству, когда это касалось других людей.
— Ваш брат, — вслух сказал Госсейн, — замечательный человек. Я полагаю, он может услышать этот наш разговор, если очень захочет.
— Способность моего брата имеет любопытную историю.
Патриция остановилась, и Госсейн, который смотрел прямо на нее, увидел по выражению ее лица, что она собирается дать ему информацию.
Она продолжала:
— Наши родители не были ни особо умны, ни особо религиозны. Они решили, что наследник горгзид проведет свой первый после рождения год в склепе со Спящим Богом. Реакция народа была крайне враждебной, и поэтому через три месяца Энро был возвращен, после чего его детство протекало как обычно. Ему было около одиннадцати, когда обнаружилась его способность видеть и слышать на расстоянии. Естественно, отец и мать немедленно приписали это действию самого Бога.
— А что думает Энро? — спросил Госсейн.
Он не услышал ответа. В его сознании всплыли воспоминания Ашаргина о Спящем Боге, кусочки услышанного им, когда он был рабом храма.
Рассказы были совершенно непохожи. Священники могли увидеть Бога только во время обряда посвящения. Никто из них больше никогда не видел его. С их слов Спящий Бог был стариком, ребенком, юношей лет пятнадцати, младенцем и так далее — остальные сообщения имели так же мало общего, как и вопрос возраста.
Не ясно, были они загипнотизированы или же важность церемонии порождала у них видения.
Одна деталь ежедневного существования Спящего Бога чуть не выбила Госсейна из кресла — Спящий Бог лежал в склепе, и его снабжала пищей сложная система механизмов. Внутренняя иерархия служителей храма была организована, чтобы поддерживать работу этих машин.
Мысль, повергшая Госсейна в смятение, молнией вспыхнула в его мозгу. Ведь это могло быть способом охраны и поддержания жизнеспособности тела Госсейна.
От этой мысли его сознание напряглось. Несколько секунд идея казалась слишком фантастической, чтобы принять ее. Тело Госсейна здесь, в самом сердце Великой Империи? Здесь и охраняется всеми силами мощной языческой религии?
Кренг нарушил молчание.
— Время обедать, — сказал он. — Надеюсь, это касается всех нас. Энро не любит ждать.
Обед! Госсейн прикинул, что прошел час с тех пор, как Энро вызвал его для доклада. Достаточно долго для кризиса.
Но сам обед прошел в молчании.
Блюда уже убрали со стола, но диктатор продолжал сидеть, тем самым держа за столом остальных. Впервые он прямо посмотрел на Госсейна-Ашаргина. Взгляд был недружелюбен и холоден.
— Секох, — сказал он, не отводя глаз от Ашаргина.
— Да? — быстро ответил хранитель.
— Принесите детектор лжи. — Стальной взгляд уперся в переносицу Госсейна. — Принц требовал расследования, и я рад сделать ему одолжение.
Принимая во внимание обстоятельства, Энро выражался почти правильно. Но Госсейн изменил бы одно слово. Он ожидал расследования. И вот оно началось.
Когда датчики детектора лжи были прикреплены к Госсейну-Ашаргину, Энро поднялся. Он сделал знак остальным оставаться на своих местах и начал:
— Мы имеем очень любопытную ситуацию. Неделю назад я приказал доставить принца Ашаргина во дворец. Я был поражен его внешностью и действиями. — Его губы искривились. — Очевидно, он страдал от сильного чувства вины, которое, по-видимому, происходило от сознания, что его семья обманула надежды народа Великой Империи. Он был нервным, напряженным, робким, почти косноязычным. Это было жалкое зрелище. Более десяти лет он был в изоляции от межпланетных и местных событий.
Энро остановился. Его лицо было серьезным, глаза горели. Он продолжал тем же натянутым тоном.
— Но даже в это первое утро он продемонстрировал одну или две вспышки проницательности и понимания, что было нехарактерно для него. В течение недели, проведенной на линкоре адмирала Палеола, он вел себя так, как мы и ожидали, зная его прошлое. В течение последнего часа, проведенного на борту корабля, он снова радикально изменился и снова показал знание, которое было выше его возможностей. Среди прочего, он отправил послание на эсминец Y-381907…
Энро быстро повернулся к одному из секретарей и протянул руку.
— Послание, — приказал он. Ему немедленно вручили лист бумаги.
Госсейн слушал, пока Энро читал. Казалось, каждое слово ставилось ему в вину. Диктатор, самый могущественный повелитель в галактике, отвлекся от множества своих дел, чтобы уделить внимание индивидууму, которого он собирался использовать как пешку в своей игре.
