– Нед, – потормошила меня Верити. – Что такое?
– Мы смотрели не под тем углом, – объяснил я. – Ты не вызывала диссонанс.
– Но… а как же совпадения? – забормотала Верити. – И рост сдвигов в 2018 году? Без диссонанса не обошлось.
– Не обошлось, – подтвердил я. – И теперь благодаря своим удивительным серым клеточкам я знаю, когда он возник. И что его породило.
– Что?
– Элементарно, дорогой Ватсон. Даю подсказку. Даже несколько. «Ультра». «Лунный камень». Ватерлоо. «Болтун – находка для шпиона».
– Болтун? Нед…
– Каррадерс. Собака, которая не лаяла. Перочистки. Голуби. Наименее вероятный подозреваемый. И фельдмаршал Роммель.
– Фельдмаршал Роммель?
– Боевые действия в Северной Африке, – пояснил я. – По наводкам «Ультры» мы отлавливали и топили роммелевские транспортные конвои, для отвода глаз показывая немцам самолет-разведчик, чтобы они не заподозрили неладное.
Я рассказал Верити о том, как из-за тумана самолету не удалось засветиться перед конвоем, как одновременно подоспели Королевский флот и авиация, и о том, как дальше спасали «Ультру» от рассекречивания – про телеграмму, ложные слухи и предназначенные для перехвата донесения.
– Если бы фашисты узнали про «Ультру», в войне наступил бы резкий перелом, поэтому пришлось пускать в ход хитроумную операцию, чтобы замести следы утечки. Видишь? – лучезарно улыбнулся я Верити. – Все сходится.
Все сходится. И застрявший в Ковентри Каррадерс, и Теренс, разминувшийся из-за меня с Мод, и сталкивающий профессора Преддика в реку профессор Оверфорс, и даже все эти треклятые барахолки.
Дамы в мехах в «Блэкуэлле», Эркюль Пуаро, Ти-Джей, профессор Преддик со своими рассуждениями о высшем замысле – все они мне подсказывали, но я был глух и слеп.
Верити смотрела на меня с тревогой.
– Нед, признавайся, сколько перебросок подряд ты успел сделать?
– Четыре. Вторую из них – в «Блэкуэлл», где три матроны в мехах вели чрезвычайно познавательную дискуссию о детективах, а первую – в лабораторию 2018 года, где Лиззи Биттнер обещала любой ценой уберечь собор от хищных лап спиритистов.
Сеть слабо замерцала.
– Что, если все-таки был диссонанс? – продолжал я. – Утечка? И континуум, защищая ход истории, запустил хитроумную систему аварийной защиты? Как руководство «Ультры», высылавшее телеграммы и распространявшее ложные слухи, он привел в действие сложную операцию с утоплением кошек, сеансами, барахолками и побегами из дома. И десятками агентов, многие из которых даже не подозревали об истинной цели своих действий.
Пионы засверкали переливчато.
– В лучших традициях детективного жанра доказательств у меня нет. И поэтому, Ватсон, отправляемся собирать улики. – Я подхватил портпледы Верити и переставил к пионам. – Скорее, Ватсон, конка!
– Куда мы? – с подозрением спросила Верити.
– В лабораторию. В 2057 год. Читать ковентрийскую прессу и протоколы заседаний соборных комитетов за 1888-й и 1940-й.
Я взял Верити под руку, и мы шагнули в мерцающий круг.
– А потом мы заберем епископский пенек.
Сияние усилилось.
– Стой здесь, – велел я и вышел из круга за саквояжем.
– Нед!
– Иду.
Я открыл саквояж, вынул канотье, поставил саквояж в круг, а шляпу нахлобучил под щегольским углом, который сделал бы честь самому лорду Питеру Уимзи.
– Нед… – Верити попятилась, округляя зелено-карие глаза.
– Гарриет, – ответил я, втягивая ее обратно в сияние.
И слился с ней в поцелуе на сто шестьдесят девять лет.
Быстрее, Гастингс! Я был глуп, я был слеп. В такси, скорее!
Эркюль Пуаро
Я забываю определить пространственно-временное положение – Каррадерс отказывается отправляться в Ковентри – Тайна переброски Верити разгадана – Осложнение – Каррадерс отправляется в Ковентри – Финч все еще не уполномочен – Снова газеты – В Ковентри на метро – Транспорт никогда не находит ценителей среди современников – Я цитирую стихи – Преступник сознается в содеянном – Как мы наконец отыскали епископский пенек
Когда, ну когда же я научусь определяться во времени и пространстве по прибытии? Да, положим, мысли у меня были заняты совсем другим – в основном тем, что я скажу Верити, когда улучу время, и прочими неотложными делами, – но это не оправдание.
– Где мистер Дануорти? – спросил я Уордер, не дожидаясь, пока поднимется кисея. Ухватив Верити за руку, я выпутался из занавесей и шагнул к пульту.
– Мистер Дануорти? – в недоумении обернулась Уордер. Нарядная, в цветастом платье и с завивкой, которая делала ее почти симпатичной.
– Он в Лондоне, – откликнулся вошедший Каррадерс. Тоже нарядный и отмытый от сажи. – Я гляжу, ты нашел Верити? Случаем, не проверили, на месте ли пенек, пока были в Ковентри?
– Проверили. Зачем мистер Дануорти отправился в Лондон?
– У леди Шрапнелл в последнюю минуту возникла идея, что пенек могли во время блица поместить на хранение вместе с сокровищами из Британского музея – в нерабочий тоннель метро.
– Нет, он не там. Позвони мистеру Дануорти и попроси немедленно возвращаться. Ти-Джей, надеюсь, с ним не поехал? – Я оглянулся на экраны с моделями Ватерлоо.
– Нет. Переодевается. Через минуту придет. А что такое?
– Где леди Шрапнелл?
– Леди Шрапнелл? – Уордер словно впервые о ней услышала.
– Ну да, леди Шрапнелл. Ковентрийский собор. Наш кошмар наяву. Леди Шрапнелл.
– Я думал, ты от нее бегаешь, – заметил Каррадерс.
– Сейчас – да. Но через несколько часов она мне может понадобиться. Так ты в курсе, где она?
Они с Уордер переглянулись.
– В соборе, надо думать.
– Кто-нибудь выясните точно. И узнайте, какие у нее планы на остаток дня.
– Планы? – изумился Каррадерс.
– Сами идите и ищите, если охота, – одновременно с ним произнесла Уордер. Да, одной завивкой тут делу не поможешь. – А я и так зашиваюсь! Она взвалила на меня глажку напрестольных пелен и…
– Ладно, – махнул я рукой. С леди Шрапнелл можно повременить, есть заботы поважнее. – Тогда еще кое-что. Мне нужны номера «Ковентри стэндард» и «Мидлендс дейли телеграф» с пятнадцатого ноября по… – Я вопросительно посмотрел на Каррадерса. – Ты когда вернулся из Ковентри?
– Три дня назад. В среду.
– А в Ковентри какое число было?
– Двенадцатое декабря.
– Значит, с пятнадцатого ноября по двенадцатое декабря, – уточнил я для Уордер.
– И не подумаю! – возмутилась она. – Мало того, что мне эти пелены гладить и три стыковки проводить. И альбы отпаривать. Льняные! Сколько на свете немнущихся тканей, которые не превращаются в жеваную тряпку, стоит хористу шевельнуться, но нет, ей подавай лен! Господь, видите ли, в мелочах! И мне еще вам газеты добывать?
